Я выбираю тебя, стр. 28

Спросив о бабушке, Александер разбередил старую рану. Ему захотелось узнать, зачем она все же вышла замуж, ведь его Джулия этого не сделала.

— Нет, не знаю. Расскажи.

— Платье сшито, во дворе расставили шатер, угощение для гостей готово… В гостиной лежат подарки, в погребе — шампанское. — Она повернулась к нему. — Нужна настоящая смелость, чтобы отказаться от своих ожиданий.

— На ее месте ты бы тоже вышла замуж?

— Надеюсь, что нет, но тогда жили по-другому. Кроме того, бабушка и так поссорилась со своей родней, когда приняла предложение дедушки.

— Почему? Похоже, он был во всех отношениях выгодной партией.

— Только не для внучки графа Мелчестера. Бабушка была девушкой из высшего общества, представленной ко двору. Ей в мужья сулили титулованную особу, по меньшей мере владельца крупного поместья. А прадедушка Эймери был купцом.

— Ух ты!

— Повторяю, тогда жили по-другому, но нарушение семейных традиций, похоже, вошло у нас в привычку. У нее был выбор: вернуться к родителям, покаяться и стать женой отпрыска знатного рода с безвольным подбородком — или выйти за деда. Она настояла на своем, и пришлось мириться с последствиями. Несомненно, дед был так же несчастлив, как и она.

— Он это заслужил — вспомни, как он поступил с Бэзилом.

— Наверное, мы стали его возмездием. Он смирился с образом жизни моей матери, держал нас под своей крышей, пусть не любил, но заботился о нас и оберегал нас.

Александер взял еще кусок пиццы.

— Расскажи о своей матери.

— Она отказывалась подчиняться чужим правилам, — не сразу ответила Салли. — Жила только по своим. Забеременела в семнадцать — после короткого романа с артистом цирка, который приезжал к нам в начале июня. Так оно и пошло… — Она покосилась на него. — У всех нас дни рождения рядом; через десять дней друг после друга.

Он криво улыбнулся:

— Наверное, она с нетерпением ждала лета.

— Нет, она и в остальное время не теряла интереса к мужчинам. Красила волосы в яркие цвета, носила броские платья и самодельные украшения; она становилась центром внимания всюду, где бы ни появлялась. — Мужчины смотрели ей вслед с надеждой, женщины хмурились. Правда, зря. Местным жительницам не было причин бояться ее. — Но в отцы своим детям она выбирала какого-нибудь заезжего гастролера.

— Вроде донора спермы? Только веселее, чем в клинике…

— Что-что, а веселиться она любила, — ответила Салли и покраснела.

Он дотронулся пальцами до ее щеки:

— Салли, в любви к веселью нет ничего плохого.

— Да… — Она потерлась о его руку. С ним ей не просто хорошо. Главное — не забывать, что… — В дождь она брала нас с собой шлепать по лужам… а когда шел снег, мы вместе поднимались на вершину Барсучьего холма и скатывались оттуда на мешках, пока не уставали. Потом пили томатный суп из фляжки. — Хотя на ее губах играла улыбка, в глазах стояли слезы.

— Если вам было так весело, почему ты плачешь? — Он вытер слезинку с ее щеки.

— Потому что я так и не сказала ей об этом. — Она заглянула в его изумительно голубые глаза, которые, казалось, видели ее насквозь. — Я должна была ей сказать…

— Думаешь, она сама не знала?

— Мама так спешила жить, как будто знала, что времени у нее немного. — Салли проглотила подступивший к горлу ком. — Она любила жизнь, наслаждалась ею и не обращала внимания на то, что думают о ней другие.

— Салли, я тебе завидую.

— Ты меня удивил. Никто и никогда не завидовал дочерям Лилии Эймери. Став постарше, я начала понимать, как она отличалась от других. Иногда я нарочно оставалась в школе последней. Иногда я ненавидела ее за то, что она так не похожа на других… Мне хотелось мать такую же, как у всех, чтобы она сплетничала с другими мамашами у школьных ворот… а не стояла одна. Самую обычную маму.

Она впервые призналась в этом. Даже себе самой.

Александер прижал ее к себе:

— Салли, все естественно. Так люди взрослеют. Твоя мама поняла бы тебя.

— Знаю. Только от этого мне еще хуже.

— Когда умирают близкие, мы все чувствуем себя виноватыми.

— Трудно жить так, как мы, в маленьком городке вроде Лонгберна.

— Несомненно, но ведь дело не в твоей матери… Дело в том, что все мужчины в твоей жизни тебя бросали.

— Нет… Да… Наверное. Я никогда об этом так не думала.

— Значит, вот откуда твой замысел стать королевой-девственницей мороженого? — спросил он вполне беззаботно, но ей показалось, что внезапно все ее планы на будущее подверглись сомнению.

— Нет, что ты! — воскликнула она. — Я просто ждала, когда встречу свой идеал.

— Ну да, конечно. — Он ухмыльнулся. — Теперь понимаю, почему тебе пришлось ждать шесть лет.

— Нет… — Она должна была признаться. — Свой идеал я нашла уже давно. Грейм подходил мне по всем параметрам.

— Грейм Ланг? — Он как будто не особенно удивился.

— Он мой наставник с тех пор, как читал курс в колледже, а я подошла к нему после лекции…

— Классика. Наверное, он сам не понял, что его ударило.

— Он отнесся ко мне очень по-доброму. — Салли вспомнила, как приятно удивился тогда Грейм. — Мы вместе ходим на приемы, на деловые ужины. Мне нужно попасть в высшее общество… — Правда, все друзья Грейма относятся к ее малому предприятию как к милой безделушке. Мороженое — прекрасный способ занять подружку Грейма, чтобы она не отвлекала его от более важных дел. Но она наблюдала за ними, слушала их, училась…

— Он в курсе, что он — избранный?

— Мы… давно решили, что когда-нибудь поженимся.

— Когда ты вырастешь.

— В каком смысле? — вскинулась она.

— Салли, по возрасту он тебе в отцы годится; может быть, поэтому он разговаривает с тобой, как с ребенком?

— Наверное, тебе кажется, что во всех мужчинах я ищу отца. Может быть… Зато Грейм не из тех, кто поцелует и сбежит.

— Судя по всему, с ним вы не продвинулись дальше поцелуев. И он отпустил тебя со мной, даже не попытавшись мне помешать.

— Он не знал… — Салли не договорила. Конечно, знал! Когда Грейм неожиданно объявился вчера вечером, от нее и Александера буквально било током. Даже Джейн смутилась — настолько все было очевидным. И, хотя большой чуткостью Грейм не отличается, он не дурак. Если бы рядом с Греймом ее охватывала хоть часть того жара, какой она испытывает рядом с Александером, они бы уже давно переспали… Позавчера она откровенно намекала на постель, но Грейм сделал вид, что ничего не понял.

— Ты прав, — призналась она. — Он подходит мне во всем, кроме одного. Между нами нет притяжения, нет алхимии. Нет пузырьков шампанского. — Кажется, Грейм собирается взять ее в жены, но не мог заставить себя сделать предложение. Перешагнуть черту, которую сам провел, когда она еще была выпускницей, а он — ее наставником. А теперь уже поздно. — Как только я тебя увидела… — Она задумалась. Как передать словами то, что она почувствовала? — Ты когда-нибудь пробовал шипучие леденцы?

— Которые как будто взрываются на языке?

— Ну да… вот что я почувствовала, когда увидела тебя. Как будто такой леденец взорвался у меня под кожей.

Глава 13

Едва последние слова слетели с ее губ, Салли поняла, что полностью раскрылась. Она уверяла Александера, что нашла свой идеал, распланировала свою жизнь, но, охваченная первобытной страстью, атавистической потребностью, которая никогда не доводила до добра, она все ему выложила.

Он по-прежнему гладил ее по щеке и пытливо заглядывал ей в глаза.

— Салли, я не подхожу на роль идеала.

— Знаю. — Она лежала на траве и смотрела в небо, которое постепенно окрашивалось в розовые тона. — Ты не соответствуешь идеалу ни по одному пункту. Через несколько дней ты уедешь… Правда, это я знала с самого начала. В семнадцать лет я надела на себя смирительную рубашку, а теперь благодаря тебе я свободна.