Карл XII. Последний викинг. 1682-1718, стр. 33

В САКСОНИИ

Август наблюдал марш шведского короля от Вислы к Одеру и вторжение его в свои наследственные земли, сидя в Кракове без средств, под охраной двух полков саксонцев, двух полков русских и полка поляков. Собственно, деньги у Августа были, но расходовались они, по донесению русского посланника в Польше князя Григория Долгорукого, не на защиту своих владений, а «на польских дам, на оперы и комедии». Одним только «оперным певцам дано на зиму 100000 ефимков». «Надейся на Бога, – писал Долгорукий Петру, – а на поляков и саксонцев надеяться нельзя».

Семья Августа при приближении шведов обратилась в бегство: жена уехала к родственникам в Байрейт, королева-мать с наследным принцем нашла убежище в родной Дании.

Карл повел армию в Саксонию прямо через Силезию, не предупредив об этом германского императора. Германия была в изумлении. Ратисбонский сейм, представлявший Священную Римскую империю, объявил Карла ее врагом, но постановления сейма, говорит Вольтер, были столь же бесплодны, сколь торжественны.

1 сентября 1706 года шведы вступили в Саксонию. Август приказал населению покидать жилища при приближении врага, спасаться в лесах или бежать в Богемию. Саксонцы переполошились. Лейпциг, например, совсем опустел. Из города было вывезено столько богатств, что за подводу платили «бочку золота».

Карл в свою очередь издал манифест, в котором объявил, что явился в Саксонию водворить мир и что все, кто вернется в свои дома и заплатит контрибуцию, будут рассматриваться как его подданные; прочие не вправе рассчитывать на пощаду. Указ возымел действие; жители мало-помалу стали возвращаться на прежние места.

Шведы без сопротивления вступили во все крупные города курфюршества. Штаб-квартира Карла вначале разместилась в Таухе, а затем была перенесена в Альтранштадт, недалеко от Люцена, где некогда пал Густав Адольф. Карл осмотрел место гибели своего легендарного предка.

– Я пытался жить, как он, – сказал король, – быть может, Бог пошлет мне когда-нибудь такую же славную смерть.

Он так не хотел расставаться с этим местом, что не уехал из Альтранштадта даже тогда, когда городок почти весь выгорел.

Станислав Лещинский, сопровождавший Карла, остановился рядом с ним, в Лейпциге.

Карл приказал саксонским Штатам собраться и прислать ему реестр финансов курфюршества для определения суммы контрибуции. При чтении этого документа у короля и его свиты захватило дух: Саксония была поистине золотым дном. Ежемесячная контрибуция была определена в 625000 риксдалеров (125000 из них выплачивались натурой); кроме того, каждый шведский солдат получал ежедневно за счет саксонской казны 2 фунта мяса, 2 фунта хлеба, 2 кружки пива и 4 су, а кавалеристы – еще и фураж.

В первый раз в Саксонии к уплате было привлечено дворянство, освобожденное от податей. Дворяне верноподданнейше возразили королю, что они по старинному праву не платят никаких налогов и обязаны только поставлять рыцарских коней в армию. Карл дал им достопамятный ответ:

– Где же ваши рыцарские кони? Если бы рыцарство исполнило свой долг, я не был бы здесь. Когда при дворе можно пображничать, туда спешат все рыцари, когда же дело идет о спасении родины, все прячутся по домам. От вас, господа дворяне, я требую уплаты контрибуции. Если вы сумеете уплатить ее, ничего не тратя, мне будет очень приятно, что все остались освобожденными от налогов.

Что оставалось делать? Дворяне (все, как мы знаем, любезнейшие и образованнейшие люди) подчинились.

С целью оградить население от насилия Карл распорядился, чтобы в тех домах, где квартируются шведские солдаты, хозяева ежемесячно выдавали им удостоверение в хорошем поведении; в противном случае солдат лишали жалованья. Каждые две недели армейские инспектора осматривали дома. Если обнаруживался убыток, то хозяевам его возмещали, а солдат наказывали. Впрочем, Карл стремился держать армию подальше от больших городов; он не позволил солдатам войти в Лейпциг, боясь, быть может, что он станет для них Капуей [50].

Таким образом, шведы хвастались дисциплиной, а саксонцы жаловались на притеснения. Примирить эти два взгляда трудновато. Несомненно, что шведы тащили все, что было можно. Другое дело, что тащить разрешалось далеко не все. Карл действительно наказывал мародеров; правда, однажды, при подобной попытке, ему самому пришлось выслушать назидательное нравоучение.

Как-то саксонский крестьянин пожаловался королю, что шведский солдат забрал у него петуха.

– Правда ли, что ты ограбил этого человека? – сурово спросил король мародера.

– Да, ваше величество, – нагло ответил тот, – но я взял у этого мужика только петуха, а вы отняли у его государя корону.

При этих словах Карл так смутился, что не сразу собрался с духом, чтобы дать ответ. Наконец он протянул крестьянину два червонца за петуха, а солдату сказал:

– Помни, любезный, другой раз, что если я и отнял у короля Августа целое королевство, то я ничего от него не оставил себе.

В похвалу шведской дисциплине можно сказать, что, например, на большой лейпцигской ярмарке было совершенно незаметно шведское вторжение в страну: купцы приезжали на ярмарку в полной безопасности, и кругом не было видно ни одного шведского солдата.

Все же контрибуционные выплаты были чрезвычайно обременительны для жителей. Саксонцы умоляли своего государя вспомнить о них и поскорее заключить мир со шведским королем.

Отняв у Августа польскую корону, Карл задел его честолюбие; утвердившись в Саксонии, Карл залез к нему в карман. Август оказался в безвыходном положении. Если раньше его еще удерживали от заключения мира денежные выплаты царя, то теперь никакие подачки не могли возместить ему потерю саксонских налогов. Но открыто искать мира или прибегнуть к посредничеству Август тоже не мог. Он находился в Польше под надзором двух русских полков и российского посланника – то есть почти под властью царя – и боялся царской мести.

Август выбрал для ведения тайных переговоров с Карлом двух верных ему людей: барона д'Эмгофа и референта частного совета Фингстена. Он вручил им собственноручное письмо к шведскому королю и наделил их всеми полномочиями, выдав чистый бланк со своей подписью.

– Подите попытайтесь получить для меня разумные и христианские условия, – инструктировал курфюрст своих посланцев.

Послы прибыли на главную квартиру Карла ночью. По их просьбе им была дана тайная аудиенция. Прочитав письмо Августа, Карл сказал:

– Господа, вы сию же минуту получите мой ответ.

Он ушел в кабинет и продиктовал секретарю:

«Я соглашаюсь заключить мир на следующих условиях, причем нечего ожидать, чтобы я согласился на какие-либо изменения:

I. Король Август навсегда отказывается от польской короны: он признает Станислава Лещинского законным королем и обещает никогда не думать о возвращении на престол, даже после смерти Станислава.

II. Он отказывается от всех других договоров и, главное, от договоров, заключенных с Московией.

III. Он отправляет с почестями в мой лагерь князей Собеских и всех, взятых им в плен.