Отражение, стр. 20
Когда я вскоре вышел из весовой, собираясь ехать домой, дорогу мне застенчиво преградила высокая, нескладная фигура Джереми Фоука.
— Глазам не верю, — сказал я. — Я ведь… э-э… вас предупреждал. Чего вы хотите? Э-э, да… ну… Исключено, — отрезал я.
— Но вы же не знаете, о чем я хочу попросить.
— Догадываюсь, и делать этого не хочу.
— Гм, — сказал он. — Вас просит приехать ваша бабушка.
— Абсолютно исключено, — повторил я.
Наступила пауза. Люди вокруг нас желали друг другу спокойной ночи и шли домой. Было четыре часа дня. Конники ложатся спать рано.
— Я был у нее, — объяснил Джереми. — И сказал ей, что за деньги вы свою сестру искать не будете. Я ей посоветовал предложить вам что-нибудь другое.
— Что же именно? — удивился я.
С высоты своего роста Джереми рассеянно огляделся вокруг и сказал:
— Вы ведь могли бы найти сестру, если бы постарались, верно?
— Не думаю.
— А я думаю — могли бы.
Я не ответил, и он внимательно посмотрел на меня.
— Ваша бабушка подтвердила, — снова начал он, что у нее вышла ужасная ссора с Кэролайн… вашей матерью… и что она выгнала ее из дома, когда та была беременна.
— Моей матери, — медленно сказал я, — было всего семнадцать…
— М-м. Совершенно верно. — Он улыбнулся. — Странная мысль, правда: ваша мать — и такая молодая бедная, беззащитная, хрупкая бабочка…
Да, — сказал я.
— Ваша бабушка говорит… она согласна… если вы будете искать Аманду, она вам скажет, почему выгнала Кэролайн. И еще скажет, кто ваш отец.
— Господи!
Я сделал два шага на ватных ногах, остановился, потом повернулся и уставился на него.
— Вы что же — так ей и сказали? — требовательно спросил я. — Скажите ему, кто его отец, и он сделает все, что хотите?
— Вы ведь не знаете, кто ваш отец, — сказал он рассудительно. — Но хотите узнать, так?
— Нет, не хочу, — решительно ответил я.
— Я вам не верю.
Мы свирепо сверлили друг друга взглядами.
— Любой человек хочет знать, кто его родители, — сказал он. — Это естественно.
Я сглотнул подступившую слюну.
— Она вам сказала, кто он?
Он покачал головой.
— Нет. Не сказала. Думаю, она вообще никогда никому этого не говорила. Ни единому человеку. Если вы не будете искать сестру, то никогда этого не узнаете.
— Ну и гад же ты, Джереми, — сказал я беззлобно.
Он смущенно поежился, но это было напускное. В его глазах вспыхнули огоньки, словно у шахматиста, поставившего мат противнику.
— А я-то думал, — с горечью сказал я, — что адвокаты восседают за столами, а не носятся сломя голову, чтобы повлиять на старую леди.
— Эта старая леди — мой Рубикон…
Мне показалось, что он собирался закончить предложение по-другому, но в последний момент передумал.
— А почему она не оставит деньги своему сыну? — спросил я.
— Не знаю. Она вообще ничего не объяснила только сказала моему дедушке, что хочет отменить прежнее завещание, по которому все отходило ее сыну, и оставить новое в пользу Аманды. Конечно, ее сын будет оспаривать это решение. Мы ей об этом сказали, но все без толку. Она… э-э… упряма.
— Ты встречался с ее сыном?
— Нет, — ответил он. — А ты?
Я покачал головой. Джереми снова обвел рассеянным взглядом ипподром и сказал:
— Давай попробуем искать Аманду вместе. Мы бы мигом ее нашли, уверен. А потом, если хочешь, забирайся снова в свою берлогу и обо всем забудь.
— Нельзя забыть о том, кто твой отец.
Он метнул на меня острый взгляд.
— Значит, согласен?
Буду я ему помогать или нет, но он от своего не отступится, подумал я. Он опять будет донимать меня; читать программу скачек в газетах и вылавливать меня на ипподроме, и стоять над душой. Ведь он хочет доказать дедушке и дяде, что доведет дело до конца и сдержит слово.
Что до меня… я почти согласился на его предложение. Причиной тому была тайна, окутавшая мое рождение. По крайней мере, теперь у меня появилась возможность узнать, что послужило причиной трагедии моего детства, отголоски которой слышались теперь, точно эхо ушедшей за горизонт бури, выяснить, из-за чего разразился скандал в тот день, когда я в новом костюме сидел в холле за белой дверью.
В итоге я мог бы возненавидеть человека, давшего мне жизнь. Мог ужаснуться. Мог пожалеть, что вообще что-то узнал о нем. Но Джереми был прав. Раз представляется такая возможность… отказываться нельзя.
Ну? — спросил он.
— Ладно.
— Вместе будем ее искать?
— Да.
— Вот и отлично! — просиял он.
Я был другого мнения, но — уговор дороже денег.
— Сможешь съездить к ней сегодня вечером? — спросил он. — Я ей позвоню, скажу, что ты приедешь.
Он неуклюже нырнул в телефонную будку и в течение всего разговора не сводил с меня тревожного взгляда — боялся, что я передумаю и смоюсь.
Однако вышел он расстроенный.
— Черт, — сказал он, подойдя ко мне. — Я говорил с сиделкой. Миссис Нор было плохо, и ей сделали укол. Она спит. Сегодня посетителей не принимают. Надо звонить завтра.
У меня на лице было написано чувство облегчения, и он это заметил.
— Все это, конечно, хорошо, — сказал я. — А что бы ты сделал, если бы вдруг выяснилось, что своему существованию ты обязан любовным утехам девицы в кустах с молочником?
— Ты так думаешь?
— Примерно так. Всяко бывает, верно?
— Все равно… — нерешительно сказал он.
— Все равно, — покорно согласился я, — знать надо.
Решив, что миссия Джереми завершена, я направился к автостоянке. Но я ошибся — он шел за мной в кильватере, правда, так медленно, что я оглянулся и подождал его.
— Я еще хотел сказать о сыне миссис Нор, — сказал он. — Джеймсе.
— Что же?
— Я подумал, может, съездишь к нему? Узнаешь, почему его лишили наследства.
— Вот как?..
— Но мы же теперь вместе работаем, — поспешно добавил он.
— Вот ты и поезжай, — предложил я.
— Э-э… нет, — замялся он. — Как адвокату миссис Нор мне придется задавать вопросы, которые я задавать не должен.
— А на мои вопросы этот самый Джеймс, стало быть, ответит.
Из кармана черного пиджака он вытащил карточку.
— Вот его адрес, — сказал он, протягивая ее мне. — А ты обещал помощь.
— Уговор есть уговор, — согласился я и взял карточку. — Но ты все равно гад.
Глава 8
От ипподрома до Лондона, где жил Джеймс Нор, расстояние вдвое меньше, чем от моего дома, поэтому со скачек я прямиком поехал к нему на Камден-Хилл. Всю дорогу я надеялся, что не застану его, но когда я нашел улицу и дом и нажал на кнопку звонка, дверь открыл человек лет сорока, который подтвердил, что он и есть Джеймс Нор.
Естественно, он был немало изумлен, увидев перед собой неизвестного племянника, свалившегося как снег на его голову, однако, после недолгого колебания, все же пригласил меня в дом. Мы прошли в гостиную. Она вся была уставлена викторианскими безделушками, а от яркого цвета стен у меня зарябило в глазах.
— А я-то думал, Кэролайн сделала аборт, — грубо сказал он. — Мать говорила, что избавилась от ребенка.
Пухлый, с дряблым телом, маленьким ртом и каким-то скорбным выражением в глазах, он ничуть не походил на свою сестру. У него не было ни ее насмешливой легкости, ни грациозности, ни горячечной суетливости, и я сразу же ощутил возникшую между нами неловкость, с каждой минутой все больше и больше ненавидя поручение Джереми.
Я объяснил ему, что разыскиваю Аманду. Поджав губки, он слушал меня с нарастающим беспокойством.
— Старая грымза уже несколько месяцев твердит, что лишит меня наследства, — яростно сказал он. — С тех пор, как здесь побывала. — Он скользнул взглядом по комнате, в которой ничто не напоминало о моей матери. — Пока я бывал у нее в Нортэмптоншире, все было хорошо. А потом она вдруг заявилась сюда без приглашения. Старая грымза!