Иван Царевич vs Василиса Премудрая (СИ), стр. 9
Кто же умер в апреле?
- Как, на кладбище? – Лексус замер с так и не донесенной до рта вилкой с наколотым на нее бледным пельменем.
- Ну, вот как бы так, - Тарас повернул к нему мерцающий экран компа, позволяя увидеть найденные документы. - Я сделал запрос по Синицыну в наших базах данных и смотри, что нашел. Получается, что его грохнули четыре месяца назад. Но нашему-то трупу еще и недели нет. Так кого тогда пристрелили в апреле? – он почесал затылок и неуверенно заключил. - Может, я ошибся и Йорик все же не Синицын?
- А скажи-ка мне, капитан, - криминалист снова вернулся к разложенным перед ним на столе бумагам. - А на основании чего ты вообще решил, что это, - ткнул он вилкой в историю болезни, - наш Йорик?
- Не знаю, - Тарас снова взъерошил волосы на затылке и развел руками. - Интуиция. Раньше она меня еще не подводила…
- Знаешь, дорогой, - Лексус поднял глаза и внимательно вгляделся в следователя, словно выискивая что-то в его лице. - Я не верю в интуицию. Я - человек практичный. Если это не лежит у меня на столе, не налито в пробирку или не засунуто под микроскоп, это не существует. Но! Всё, что я вижу вот здесь, - он вновь ткнул вилкой в несчастные документы, - заставляет меня пересмотреть свое отношение к сему псевдонаучному подходу.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что мой аналитический мозг согласен с твоей суперчувствительной задницей. Или где там живет твоя интуиция? Это практически наверняка Йорик.
- Тогда это, - Тарас махнул рукой в сторону компа, - всё же Гладковский? Вот послушай, - он вновь повернул экран к себе. - Мужчина, белый... Рост, вес, возраст совпадают… Пулевое ранение... Кстати, тот же калибр. Надо бы баллистиков напрячь, но чую я, это то же самое оружие. Застарелый перелом. Место, возраст совпадают. А, вот – лицо обезображено до неузнаваемости, опознали по документам, найденным на трупе. Да таких совпадений просто не бывает!
- Как быстро ты сможешь организовать разрешение на эксгумацию? – загорелись глаза блондина.
- Не выйдет, – следователь разочарованно указал на одну из строчек.
- Кремировали? – Лексус от неожиданности даже выронил вилку, которую уже минут пять использовал не по прямому назначению, а в качестве указки. - Кремировали?! Вы тут охренели все, драгоценный мой?! С каких пор кремируют трупы в нераскрытых преступлениях? Кто этот придурок следователь? – он прокрутил страницу наверх и застыл. - Тарас. Ты. И-ди-от!
- Я в курсе, - буркнул тот.
- Как такое вообще могло прийти тебе в голову? Или в задницу, а? Ты, часом, не ею тогда думал? Интуиция, Тарасик?
- Нечего там было расследовать! – вскипел следователь. - Кто даст мне заниматься никому не интересным бомжом, когда у нас политиков грохают? Я вообще только сейчас это дело вспомнил! И о том, что его кремировали, в первый раз слышу! Это ты под папочкиным крылышком творишь, что хочешь. А я человек подневольный. Мне сказали закрыть дело - я закрыл!
- Прекрати истерику! - попытался урезонить его москвич.
- Не говори мне, что делать!
- А надо было головой думать, а не задницей!
- Да что ты прицепился к моей заднице?!
- Примериваюсь! - хитро усмехнулся Лексус.
- Чего? – вмиг утихомирился разбушевавшийся Ефимов. – В каком смысле, примериваешься?
- Ремнём бы пройтись, чтоб впредь неповадно было, - спокойно объяснил тот, отправляя в рот очередную пельмешку. - А ты что подумал?
- Я…
- Да ладно тебе, - неожиданно пошел на попятную москвич. - Всё я понимаю. И к слову, для общего образования, мне в этом плане ещё хуже, чем тебе приходится. Именно из-за того, что он мой отец.
- Я…
- Ты лучше вот о чём подумай, - снова не дал он Тарасу вставить и слова. - В отличие от капиталистической заграницы, в наших пенатах за счет государства именно хоронят. Соображаешь, к чему я клоню?
- Кто-то оплатил именно кремацию… - кивнул, соглашаясь, следователь. - Значит, кому-то это было выгодно. Я, собственно, именно из-за этого и утвердился в мысли, что это и есть Гладковский.
- А! - захохотал блондин, щелкнув в его сторону пальцами. - Значит, все же не задницей думаешь, а головой!
- Далась тебе моя задница! - скрипнул зубами все еще злой Тарас и дернул вверх крышку на бутылке Туборга, о которой как-то и забыл раньше.
Видимо, дернул он слишком резко, потому что умудрился при этом взболтнуть бутылку и та немедленно отомстила. Белая шапка пены заинтересованно выглянула из тонкого горлышка и, помедлив секунду, ринулась вниз по зеленому запотевшему стеклу.
- Ах ты ж... - прошептал Тарас и, ни секунды не раздумывая, приподнялся над столом и, склонившись к бутылке, с шумом втянул в себя шипящую беглянку.
И в тот же самый момент ехидный хохот Лексуса сменился надсадным кашлем. Облизав губы, Ефимов повернулся к москвичу и наткнулся на ошарашенные помутневшие глаза.
- Ты подавился, что ли? – протянул он руку, чтобы похлопать того по спине, но Демьянов резко отшатнулся и выставил вперед правую ладонь, словно защищаясь.
- Всё в порядке. Я в порядке, – пробормотал он, не сводя глаз с Тараса. – Я просто вспомнил… Мне тут это… Идти мне надо, да… - он вскочил из-за стола и чуть ли не бегом направился в прихожую, продолжая бормотать уже оттуда. - Я поехал.
- Да подожди ты! – вышел вслед за ним удивленный таким спешным побегом следователь. - Я отвезу.
- Не надо! Я… У меня… Меня там друг заждался! – выдал, наконец, что-то связное Лексус. Он выглядел таким растерянным, таким непохожим на обычного себя – ехидного и нахального, что Тарас, в который раз не сдержавшись, все же уточнил:
- Парень?
- А?
- Я говорю, тебя ждет твой парень?
- А, нет… Нет. Мы просто учились вместе. Спасибо за ужин, – добавил он в уже закрывающуюся дверь.
Тарас ошарашено прислонился к двери с другой стороны и сполз на пол. Это что сейчас было? Задавая свой, без сомнения провокационный вопрос, он был готов к любому развитию событий. Лексус мог признать, тем или иным способом, его правоту – может, просто сказав "да", может, густо покраснев, может, смутившись и начав путано отбрехиваться. А мог и с размаху дать в морду. Тарас заранее сгруппировался, интуитивно ожидая именно такого варианта. Но никак не был готов к такому спокойному, пусть и немного растерянному, ни признанию, ни отрицанию, вообще непонятно чему. Это неожиданно взбесило.