Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ., стр. 73
Обитатели дворцов решили, что он поймал беса, и бросились к нему, надеясь увидеть нечистую силу собственными глазами, но, как ни вглядывались, увидеть ничего не смогли.
Наставник тем временем велел подать кувшин, загнал в него нечистую силу и запечатал печатью. Красной тушью он написал на кувшине заклинание, велел отнести кувшин в храм, а сам спустился с алтаря и возблагодарил полководцев.
Цзя Шэ почтительно поклонился даосскому наставнику. А Цзя Жун, посмеиваясь, тихонько говорил своим сверстникам:
— Церемония, конечно, торжественная! Только нечистой силы не видно — неизвестно, изловили ее или нет.
Эти слова случайно услышал Цзя Чжэнь и сказал:
— Как же ты, дурак, можешь увидеть нечистую силу, если здесь собралось столько грозных полководцев. Оборотни и прочая нечисть становятся видимыми, лишь когда собираются вместе. А стоит им рассеяться — превращаются в пар. Главное — всю эту мерзость загнать в кувшин, чтобы не причиняла зла.
Поверить в это было трудно, но возражать никто не стал.
Слуги же, как только узнали, что оборотни пойманы, успокоились и перестали нагонять страх на других. Цзя Чжэнь окончательно выздоровел и больше всех восхвалял даосских наставников.
А один из слуг, сопровождавших Цзя Шэ, когда тот ночью отправился в сад, во всеуслышанье рассказывал:
— Не знаю, из-за чего поднялся переполох! Когда мы со старшим господином ходили в сад, я увидел пролетевшего мимо большого фазана, а Шуаньэр с перепугу повалился на землю и стал уверять старшего господина, будто видел оборотня! Мы нарочно сказали, что тоже видели, и старший господин поверил. Зато теперь нам удалось поглядеть веселую церемонию!
Слуги не очень верили, но не возражали.
Однажды, когда Цзя Шэ собирался распорядиться, чтобы назначили нескольких слуг для присмотра за садом, где всякие мошенники и воры могли найти себе прибежище, вошел Цзя Лянь. Он справился о здоровье отца и сказал:
— Сегодня я слышал нелепую весть, будто генерал-губернатор провинции, где служит дядюшка Цзя Чжэн, прислал на него государю жалобу за то якобы, что дядюшка перепоручил сбор хлебного налога подчиненным, а те, злоупотребляя властью, взимали налог в двойном размере. И ныне генерал-губернатор просит о снятии дядюшки с должности.
Цзя Шэ не на шутку встревожился, но все же с надеждой спросил:
— Может быть, это просто слухи? Ведь только недавно Цзя Чжэн прислал нам письмо, писал о свадьбе Таньчунь, просил ни о чем не беспокоиться. Сообщал, что генерал-губернатор лично поздравил его и устроил в его честь угощение. Где же это видано, чтобы жаловаться на своего будущего родственника?! Ты пока никому не рассказывай, а постарайся обо всем разузнать в ведомстве чинов.
Цзя Лянь так и сделал и, вернувшись, рассказал:
— В ведомстве чинов мне удалось узнать, что на дядю Цзя Чжэна действительно подана жалоба государю. Но государь оказался столь милостивым, что не велел передавать дело на рассмотрение ведомства, а издал указ, в котором говорится: «Чиновник, который не следит за своими подчиненными и позволяет им в нарушение закона взимать двойной налог, должен быть уволен со службы. Но, принимая во внимание, что вышеупомянутый чиновник служит в провинции недавно и был обманут своими подчиненными, повелеваем понизить его в звании на три ступени и милостиво разрешаем возвратиться в столицу, дабы снова приступить к выполнению обязанностей в ведомстве работ». Сведения эти вполне достоверны. Как раз когда в ведомстве чинов происходил этот разговор, начальник одного из уездов приехал просить аудиенции у государя и рассказал, что дядя очень волнуется. Он отзывался о дяде как о хорошем начальнике, только сказал, что дядя не разбирается в людях, поэтому они стали мошенничать, чем нанесли ущерб доброму имени дяди. Генерал-губернатору все было известно, но он всячески выгораживал дядю, считая его порядочным человеком, а потом вдруг, непонятно почему, вздумал пожаловаться государю. Возможно, он это сделал с умыслом, чтобы предотвратить скандал и добиться для дяди более легкого наказания.
— Пойди обо всем расскажи тете, только чтобы старая госпожа не слышала, — обратился Цзя Шэ к Цзя Ляню.
Если хотите узнать, о чем разговаривал Цзя Лянь с госпожой Ван, прочтите следующую главу.
Глава сто третья
Итак, Цзя Лянь явился к госпоже Ван и рассказал все, что ему было велено.
На следующий день он снова побывал в ведомстве чинов, узнал, как обстоит дело, и опять явился к госпоже Ван.
— Ты точно все разузнал? — спросила госпожа Ван. — Если дело обстоит так, как ты говоришь, то лучшего и желать нечего. По крайней мере все мы будем спокойны. Ведь господин никогда не служил в провинции, и если бы не жалоба генерал-губернатора, негодяи могли погубить его!
— Почему вы так думаете, госпожа? — удивился Цзя Лянь.
— Потому что твой второй дядя за все это время не прислал домой ни гроша, — ответила госпожа Ван. — Мало того. Приходилось слать ему из дому! А посмотри на тех, кто уехал с господином! За короткое время их жены нарядились в золото и серебро! Наверняка они тайком от твоего дяди вымогали у людей деньги! Из-за них он и пострадал. Хорошо еще, что удалось предотвратить скандал, а то, чего доброго, не только с должности сняли бы, но и наследственный титул отобрали!
— Вы правы, госпожа, — согласился Цзя Лянь. — Но вначале, когда я узнал о жалобе, меня, признаться, обуял страх. А вообще лучше бы дядя служил в столице! Ни забот, ни хлопот, и старой госпоже спокойно. Ведь все равно придется ей рассказать!
— Я сама это сделаю, — проговорила госпожа Ван. — А ты еще раз все хорошенько разузнай!
Цзя Лянь уже собрался уходить, как вдруг вбежала перепуганная служанка тетушки Сюэ. Она даже не поздоровалась с госпожой Ван, а сразу вскричала:
— Наша госпожа велела вам передать: у нас опять случилась беда!
— Какая беда? — спросила госпожа Ван.
— Беда, беда! — только и могла вымолвить служанка.
— Глупая! — рассердилась госпожа Ван. — Чем кричать, объяснила бы толком!
— Господин Сюэ Кэ отлучился из дома, а тут случилось несчастье! Моя госпожа просит вас прислать кого-нибудь из господ ей помочь.
Госпожа Ван разволновалась:
— Говори же, в конце концов, зачем вам господа? В чем надо помочь?
— Умерла наша невестка Цзиньгуй! — выпалила служанка.
Госпожа Ван даже плюнула с досады и сказала в сердцах:
— Туда ей и дорога! Стоило из-за этого поднимать шум!
— Умри она как все люди — еще бы ничего! — проговорила служанка. — А то ведь опять невесть что натворила! Прошу вас, госпожа, пошлите людей, пусть помогут распорядиться!
Госпожа Ван сердилась, и в то же время ей было смешно.
— Служанка совсем свихнулась! — произнесла она. — Братец Цзя Лянь, не слушай ты эту дуру, пойди сам погляди, что там случилось!
Служанка услышала, что ее обозвали дурой, и, рассердившись, убежала.
Между тем тетушка Сюэ пребывала в смятении и, как только служанка вернулась, спросила:
— Ну что, пришлет кого-нибудь госпожа Ван?
— Да разве дождешься от родственников помощи? Мало того что госпожа никого не послала, так еще дурой меня обозвала, — ответила служанка.
— Это моя сестра, а что сказала жена ее сына?
— Уж если ваша сестра знать вас не хочет, что говорить о дочери? — воскликнула служанка. — Я даже не стала к ней обращаться.
— Сестра — это сестра, а дочь роднее! Неужели она отказала бы мне в помощи?!
— Да, да! Вы правы! — спохватилась служанка. — Я сейчас к ней пойду!
В это время вошел Цзя Лянь, справился о здоровье тетушки Сюэ, выразил ей соболезнование и сказал:
— Я только что от тети и там узнал, что умерла жена вашего сына. От служанки мы толку не добились, тетя взволновалась, послала меня разузнать, в чем дело, и, если нужно, помочь. Скажите, чем я могу быть вам полезен?