Эффект проникновения, стр. 39
– Но предлог все-таки нужен.
– Разумеется, – Мартов встал и подошел к книжным полкам. – Скажем полуправду. Мол, незадолго до смерти профессору была одолжена ценная книга, которую хотелось бы вернуть…
– Какая?
– Сейчас посмотрим.
Евгений Максимович снял с полки довольно толстый том в твердой картонной обложке под названием «Невозможная цивилизация».
– Это сборник научно-популярных работ, – пояснил он. – Тут есть ссылки на источники…
Он перелистал книгу с конца и задержался на фотографии, воспроизводившей титульный лист старинного издания.
– Вот… Сочинение некоего Ивана Ивановича Бахтина, именуемое «Вдохновенныя идеи». Выпущено типографией господина Иоаннесова… Господи, Иванов, что ли?.. В Санкт-Петербурге в 1816 году. По-моему, достаточно раритетная вещь, чтобы потрудиться ее разыскивать. А по-вашему?
– Подходит, – кивнул Кремнев.
– Значит, на охоту, – подвел итог Мартов. – Кстати, «москвичонок» не барахлит?
– Коробка передач постукивает.
– Увы! Ничего лучшего я вам предложить не могу. У меня же не автосалон…
– Да все в порядке, – махнул рукой Кремнев. – Ездит, и ладно.
– С автоинспекцией проблем не было?
– Остановили один раз. Те документы, что вы мне дали, сработали отлично.
– Они настоящие, Александр Андреевич. – Мартов улыбнулся. – Ну что же, пора разъезжаться по адресам. Жаль будить Зою Арсеньевну…
– Оставим ей записку.
– Правильно.
Кремнев нацарапал пару строк в записной книжке, вырвал листок и положил его на тумбочку возле дивана, где спала Зоя. Он невольно залюбовался изящными линиями худенького тела спящей женщины, трогательной ямочкой на щеке…
Сначала Кремнев направился к Андрееву, следуя не столько алфавитному, сколько географическому принципу: Андреев жил ближе. Не застав никого дома, он поехал в Черемушки, к Зимину. На четвертом этаже архитектурного шедевра эпохи зрелого застоя он позвонил в дверь и услышал опасливое:
– Кто там?
– К Виктору Михайловичу Зимину… Коллега, по делу.
– Виктора Михайловича нет, – ответил женский голос. – Может быть, ему что-нибудь передать?
– Да, пожалуй… – Кремневу надоело орать через дверь. – Отоприте, я безопасен.
Прошло несколько секунд, в течение которых Кремнева, очевидно, разглядывали в глазок. Последовало решение в его пользу, и дверь распахнулась. Растрепанная женщина средних лет в домашнем халате пригласила гостя в квартиру.
– Извините, – пробормотала она, – и за мой вид, и за то, что не сразу открыла. Понимаете, Виктор Михайлович уже год как в Бельгии, и его коллегам это известно…
Завершение фразы сопровождалось подозрительным взглядом.
– Ах, вот как, – разочарованно сказал Кремнев, сразу потерявший интерес к Зимину. – Я не знал. Я недавно приехал из Санкт-Петербурга…
– Но он регулярно звонит, – продолжала женщина, заметно успокаиваясь. – И я могу передать ему…
Она выжидательно умолкла. Собственно, Кремнев предпочел бы уйти, но теперь это выглядело бы странно. Придется пускаться в объяснения.
– Тут такое дело, – начал он. – Возможно, вы слышали о смерти профессора Стрельникова…
– Конечно… Это большая потеря для науки… И для моего мужа. Они были друзьями, хотя и редко встречались.
– Видите ли, профессор Стрельников просил меня прислать ему редкую книгу… Я выполнил просьбу, а тут случилось несчастье, и после смерти профессора эту книгу разыскать не удалось. Она нужна мне для работы… Профессор как-то упоминал при мне о Викторе Михайловиче, я узнал адрес от институтского знакомого и вот рискнул приехать – думал, может, моя книга у Виктора Михайловича… Жаль, что мой знакомый сразу не сказал мне, что Виктор Михайлович в Бельгии, тогда бы я не беспокоил вас понапрасну. Но, вероятно, он решил, что я в курсе и хочу повидаться именно с вами. Приношу извинения и… до свидания!
– Подождите, – сказала женщина с сочувственной интонацией. – Так вы считали, что профессор Стрельников мог одолжить вашу книгу моему мужу?
– Ну да… Они работали по близкой тематике…
– Если дело в этом, есть еще один человек, у которого могла оказаться книга. Наш сын, Игорь.
– Игорь?
– Вы ничего не слышали о нем от профессора Стрельникова?
– Нет.
– А между тем Игорь, можно сказать, его любимый ученик… То есть был учеником. Правда, он два года провел в Англии, но вот недавно вернулся и, кажется, виделся с профессором. Да, Игорю профессор вполне мог спокойно доверить редкую книгу. Их взаимоотношения выходили за рамки наставничества… Покойный профессор стал для Игоря чем-то вроде второго отца. А с дочерью Стрельникова, Мариной, у Игоря как будто даже что-то намечалось… И хорошо бы, такая славная девушка, осталась совсем одна…
– А как бы мне поговорить с Игорем? – спросил Кремнев тоном, уже лишенным разочарованного безразличия.
– Он живет отдельно, у него своя квартира… Телефона нет, я дам вам адрес. Сошлитесь на меня…
– Спасибо, – искренне поблагодарил Кремнев, когда женщина вручила ему тетрадный листок с адресом. – Сегодня же зайду.
– Передайте ему, чтобы позвонил, лентяй эдакий! До автомата ему дойти – целый подвиг!
– Непременно передам, – поклонился Кремнев.
Да обратном пути он еще раз заехал к Андрееву, которого снова не застал, но сделал это больше для очистки совести. Интуиция, профессиональное чутье, опыт – все подсказывало, кричало ему: Игорь Зимин! Конечно, возможность ошибки существовала, но уж очень хорошо все сходилось. Любимый ученик, два года пробыл вдали от России (достаточно, чтобы выпасть из поля зрения заинтересованных лиц), да и личные отношения с дочерью профессора что-нибудь да значат…
Исполненный надежды, Кремнев прибыл в «оперативный центр», куда уже успел возвратиться и Мартов.
39
Телепередача с участием генерала Болотова близилась к концу. Она транслировалась лишь на Москву и область, но популярность и влияние генерала росли так стремительно, что недалек был день, когда выступления Болотова начнут передавать и общероссийские каналы. До сих пор ОРТ и РТР ограничивались фрагментами речей генерала да иногда освещали его эпатажные демарши в Государственной Думе. Однако многим становилось понятно: на политическом небосклоне вспыхнула сверхновая звезда. Болотов – сила, с которой грех не считаться…
Плотный и приземистый, похожий, по мнению одних, на медведя (если не на борова), а по мнению других – на настоящего русского витязя, Болотов говорил веско, уверенно, решительно.
– Суммируя вышесказанное, я делаю выводы, которые одновременно являются ключевыми пунктами моей программы. Они таковы. Первое. Хватит мириться с униженным положением пенсионеров, врачей, учителей, шахтеров и вообще доброй половины жителей России. Мы обязаны не просто поднять жизненный уровень населения, а поднять его резко. Популизм, прекрасные мечты, благие намерения? Нет! Имеются совершенно реальные пути для этого. Прежде всего я считаю необходимым сократить огромные расходы на космические программы, неперспективные научные исследования, никому не нужные амбициозные культурные проекты. Все это съедает большие деньги, которые мы должны направить на повышение пенсий и выплату зарплат. Почему-то хватает у нас миллионов на то, чтобы безвозвратно вышвыривать в космос тонны железа, которое, кстати, очень пригодилось бы на Земле, и все это под вопли о могуществе державы… А по-моему, могущество державы определяется благосостоянием ее народа. Не говорю уж о том, что пол-Москвы утыкано претенциозными статуями. В какие суммы они обошлись? Могут возразить, что при сокращении ненужных отраслей появятся новые безработные. Но хорошие специалисты сразу найдут работу во вновь создаваемых полезных отраслях, а остальные какое-то время прекрасно просуществуют на повышенное пособие. Далее, следует кардинально пересмотреть взимание налогов с так называемого шоу-бизнеса. Почему бездарные крикуны и шептуны раскатывают в «мерседесах» за счет того самого народа, для которого они якобы поют и пляшут? Не должны они раскатывать в «мерседесах» и не будут. И наконец, довольно гнуть спину перед иностранными банкирами. Мы богаче их! Российская недвижимость за рубежом и царское золото в западных банках оцениваются в сотни миллиардов долларов! И это золото не лежит мертвым грузом, оно работает, только доходы приносит не нам. Вот куда мы обязаны направить наши усилия.