Владелец кинотеатра, стр. 56
— Идемте, идемте!
В доме Оля все же настояла на том, чтобы заняться раной. Она промыла ее, обработала бальзамом, но от перевязки Ланге категорически отказался. Он приказал подать в библиотеку вина. Когда это было выполнено и они остались втроем, Борис проговорил, оглядывая высокие книжные шкафы.
— До сих пор в голове не укладывается. Подумать только, мы в девятнадцатом веке! Я бы погостил тут подольше… Пожалуй, что другого случая и не будет, а?
— Нам нужно торопиться, — сказала Оля.
— Почему? — Борис обернулся к ней.
— Если верить Зое, мне нельзя здесь оставаться. Что-то там такое с маятниками, с ходом времени… Не знаю, что она имела в виду, но как бы нам не влипнуть в новые неприятности…
— А как вы вернетесь? — Ланге подал Оле и Борису бокалы с вином.
Оля задумалась, рассматривая бокал на свет.
— Знаете ли вы кинотеатр под названием…
— Кинотеатр?..
— Синематограф «Олимпия» — помог Борис.
— Ах, вот что… «Олимпия», синематограф Павла Ольхина! Да, знаю. До города можно будет добраться на поезде. Синематограф на Дворянской улице…
— У меня нет денег, — сказала Оля, — совсем.
— Я дам вам денег, — ответил Ланге, — и провожу до станции, а если пожелаете, и дальше до «Олимпии».
— Нет, — ответил Борис. — Сначала я должен побывать в Нимандштайне.
— Где? — удивилась Оля.
— Это мой замок… То есть замок Кордина. Неподалеку отсюда.
— А почему он так странно называется?
— Так назвал его прежний владелец, — произнес Ланге, — а почему, это ему ведомо…
— И кто был этот прежний владелец? — спросила Оля.
— Этого никто не знает… А если кто-то и знает, ревностно оберегает эту тайну.
— И еще тайны, — Оля пригубила вино и отставила бокал. — Зачем ты хочешь побывать в замке, Борис?
— Я скажу тебе там, на месте…
— А без этого твоего замка никак?
— Никак.
— Тогда не станем мешкать… Ваше сиятельство, вы сможете доставить нас в этот Нимандштайн?
— Конечно, смогу… Правда, кучера, который вез сюда меня и Бориса, я еще с дороги отправил с поручением, и другие все разосланы… Но сюда я довел экипаж сам, и неплохо справился… И теперь справлюсь с ролью кучера.
— Хорошо, — кивнул Борис. — Вы довезете нас до Нимандштайна, объясните все насчет станции и поезда и вернетесь сюда. Так будет лучше и для вас — после исчезновения Кордина, то есть моего, никто не станет задавать вам вопросов.
— Но на один вопрос я хотел бы найти ответ…
— На какой?
— На тот, что я задавал вам. Где книга?
— Ну, насколько я понял, только два человека могли знать, где эта книга — Зоя и Кордин. Но у них не спросишь… Надеюсь, они упрятали ее достаточно глубоко, чтобы она больше не всплыла.
— Да, на одно это и можно надеяться. — сказал Ланге со вздохом.
— Нам пора ехать, — поторопила Оля.
— Пора ехать, — как эхо, откликнулся Ланге. — Но… Если бы вы не отказали мне в просьбе…
— В какой просьбе? — насторожилась она.
— Я могу видеть будущее, это правда, хотя и не могу бывать там физически. Но лишь настолько далекое, что… Я могу видеть ваше время, оно непонятно мне, близкое же от меня скрыто. Но для вас это — история, вы знаете ее…
— Вы хотите, чтобы мы рассказали вам о будущем? О том, что случится в ближайшие годы?
— Да…
Застигнутая врасплох этой неожиданной просьбой, Оля растерянно посмотрела на Бориса, а он в свою очередь так же растерянно — на Ланге. Да, они знали, они могли рассказать ему… Об ужасах ближайшего будущего. О том, что пройдет всего несколько лет, и все, чем живет Ланге и миллионы других людей в России, будет разрушено, уничтожено, сметено. О страдании, горе, смерти… Да, они могли рассказать.
Но Оля вспомнила еще и о картах Тонгра. Как знать… Может быть здесь, в этом Прошлом и минует чаша сия…
Должно быть, Ланге многое прочел на их лицах. Он вдруг сделал отстраняющий жест, словно защищаясь.
— Нет, нет, — проговорил он быстро, негромко. — Ничего не нужно, забудьте… Это… Судьба. Никто не имеет право знать. А я — меньше всех, потому что, ведомый гордыней, я сам тщился стать Судьбой… Будет то, что будет. И пусть будет так.
— Только одно, — сказал Борис, глядя прямо в его глаза. — Уезжайте из России, если для вас это приемлемо… Но если нет… Все равно уезжайте.
Ланге ничего не ответил. Он подошел к двери, открыл ее и вышел.
— Куда это он? — удивилась Оля. — Ладно, пока его нет… Слушай, что ты задумал?
— Я не буду тут говорить. У стен бывают уши… Черт его знает.
Но он и не успел бы ничего рассказать, Ланге вернулся почти сразу. Он нес небольшой ларец с плоской крышкой, украшенный резьбой по слоновой кости. Молча он вручил этот ларец Оле. В ответ на ее вопрошающий взгляд он сделал знак, показывающий, что она может открыть.
Оля так и поступила. Брызнувший из-под крышки искристый блеск заставил ее зажмуриться на миг. Ларец был полон драгоценностей, сверкающих и переливающихся бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов в золотых оправах тончайшей работы.
— Вот это, — Ланге кивнул на ларец, — имеет какую-нибудь ценность в вашем времени?
— Огромную ценность, — произнесла Оля, пораженная и ослепленная этой фантастической радугой. — Здесь целое состояние…
— Я хочу, чтобы вы взяли это с собой. Я дарю это вам.
— Но мы не можем принять такой подарок!
— Почему?
Оля замялась и не нашла, что ответить. Почему? Она и сама не знала, почему… Молчал и Борис.
— Я прошу, чтобы вы взяли это, — продолжил Ланге, — я хочу, чтобы… Словом, теперь это ваша собственность, а не моя. Прошу вас, не отказывайтесь. Позвольте мне сделать это для вас.
— Мы не должны отказываться, — шепнул Оле Борис.
Она поняла его. Этот человек, граф Александр Ланге, был приговорен к бремени огромной вины, от которого ему не избавиться никогда. Снять это бремя не могли ни Борис, ни Оля, ни кто-либо другой на Земле. И все, что было в их силах — лишь немного облегчить этот страшный груз, приняв щедрый подарок.
— Мы благодарим вас, граф, — сказала Оля, закрывая крышку ларца.
Ланге поклонился с признательностью. От него не укрылось, что потаенный смысл его подарка разгадан, и он мог ответить только этим безмолвным поклоном. Слова были не нужны.
20.
В Нимандштайне Борис представил Олю управляющему, как свою дальнюю родственницу, гостившую у графа Ланге. Он провел ее в спальню и приказал ни под каким видом их не беспокоить. Если Сиверский и счел ситуацию двусмысленной, у него хватило выучки этого не показать… Так подумал Борис; сам же Сиверский привык в Нимандштайне и не к такому.
— Рассказывай, — потребовала Оля, едва Борис поставил на пол саквояж, где находился ларец с драгоценностями.
— Оля, я знаю, где эта чертова книга, — выпалил он.
— Знаешь?
— Вернее, я догадался, как ее найти.
Оля не проявила воодушевления.
— Ну и что? — спросила она довольно безразлично.
— Как что? Мы должны найти ее!
— Зачем?
— То есть как это «зачем»? — он вдруг смутился и сказал спокойнее. — Оля, то, что мы знаем об этой книге, мне очень не нравится. Из-за нее погиб брат Ланге…
— Он был священником… Может, вычитал в ней что-то, что поколебало его веру…
— На свете есть тысячи антирелигиозных, или там еретических, или каких еще книг, и ни один священник из-за этого не расстается с жизнью. Нет, тут что-то другое… А Монк предлагал десять миллионов за какую-то книгу…
— Да, за какую-то. Ведь он ее не назвал?
— Нет, не назвал.
— Тогда почему же ты думаешь, что…
— Потому что чересчур много совпадений! — Борис уселся на кровать и тут же вскочил. — А так не бывает! Все это связано, понимаешь?
Обняв Бориса, Оля прижалась щекой к его щеке.
— Я так люблю тебя… Мы чудом вывернулись, а удастся ли нам еще возвратиться домой? Я боюсь этой книги. Стоит ли начинать все сначала?
— Да? Чтобы меня до скончания века преследовал Монк, а тебя — какие-то пауки?