Дело № 306. Волк. Вор-невидимка, стр. 5
Вернувшись в десятом часу вечера, Мозарин сразу направился в кабинет Градова. Туда же спешила Корнева с очередными срочными анализами в папке.
— Ну как, восстановили зачеркнутую строку на записке? — спросил лейтенант.
— Нет, Михаил Дмитриевич, — ответила она. — Я все же опасаюсь выявлять ее реактивом: эта строчка может совсем пропасть! Безопаснее это сделать монохроматором (монохроматор — оптический прибор, с помощью которого выявляется невидимый текст), но у аппарата испортился трансформатор. Сейчас его уже перематывают.
— Пока вы проявите эту несчастную строку, — с досадой проговорил лейтенант, — диверсанты могут не только оглушить дежурного и похитить карту, но все ваши реактивы утащить!
— При всем желании я не могу ничего сделать на испорченном аппарате, а второго у нас нет!
— Что же, свет клином сошелся на вашем отделе!
— Нет, зачем же? Поговорите с майором. Если он прикажет, перешлем в другое место. А кстати, — добавила она не без ехидства, — вы уже расшифровали, что означает 3КБ, которому грозит диверсия?
Мозарин не успел ответить — они уже были у дверей Градова.
Войдя с Корневой в кабинет, лейтенант сказал;
— Разрешите доложить, товарищ майор?
— Докладывайте!
— Осмотрел все серебристые «Победы». Подозрений нет. Остались еще «Победы» с окончанием номера на те же цифры, но коричневые, зеленые, голубые…
Градов поднял руку и, слегка прищурясь, пристально посмотрел на молодого офицера.
— Отойдите к стене, лейтенант… Так… А вы, товарищ Корнева, поверните выключатель. Так… Еще раз! Еще!
С потолка хлынул слепящий свет двухсотсвечовых ламп. На несколько секунд все трое зажмурились. Снова послышался голос Градова:
— Посмотрите, товарищ Корнева, на куртку лейтенанта и скажите: какого она цвета?
Надя взглянула на покрытую густым слоем пыли куртку Мозарина.
— Серебристая, — ответила она.
— Правильно, серебристая! — обрадовано воскликнул майор.
С мальчишеским проворством он подскочил к графину с водой и подбежал с ним к ничего не понимающему Мозарину. Вынув из кармана носовой платок, Градов смочил его водой из графина и стал вытирать влажным платком пыль с куртки лейтенанта.
— А теперь какого цвета куртка, товарищ Корнева?
— Синего! — ответила озадаченная девушка.
— Правильно, синего, друзья мои! — Градов поставил на место графин и присел на ручку кресла. — Итак, при блеске молнии сильно запыленная синяя машина показалась всем серебристой. Ну а после этого она сразу попала под ливень, он умыл ее хорошенько, и естественно она опять сделалась синей. Вот почему она свободно прошла мимо наших постов. Вам все ясно, лейтенант?
— Да, товарищ майор! Надо искать синюю «Победу» с тем же окончанием номера, — ответил Мозарин.
5
Лейтенанта разбудил яркий луч солнца, упавший на его лицо. Он повернул голову и увидел за окном сияющее летнее небо, крышу с высокой антенной. Возле нее мальчишка вынимал из-за пазухи белых голубей и подбрасывал их в воздух. Птицы, часто взмахивая крыльями, уносились вверх, то превращаясь в белую точку, то снова возникая в синем небе.
Одеваясь, Мозарин взглянул на свой рабочий стол. На нем стояли аккумуляторы, моторчики, измерительные приборы, детали карбюратора, роликовые подшипники, электрические фонарики разных систем, лежали лампочки, шнуры, изоляционная лента — десятки разнообразных предметов. Мать, убирая комнату, тщательно вытирала каждую вещь, но всегда ставила ее на прежнее место. К этому приучил ее покойный муж, техник электрозавода, оставивший сыну в наследство весь этот запас технического имущества и горячую любовь к инструменту, приборам, механизмам.
На этом же столе стоял портрет отца в деревянной рамке. В начале Отечественной войны отец был сброшен взрывной волной фугаски с крыши дома, где он тушил зажигательные бомбы с командой жильцов-добровольцев. Милый, чудаковатый человек, страстный любитель старинных русских книг и словотолкователей, собиратель и сочинитель мудреных, шутливых изречений! Лучший друг детства, юности, суровый, вспыльчивый наставник, утешитель в невзгодах, сотоварищ веселых забав.
За завтраком Михаил рассказал матери о Градове, о том, как превозносят его работники милиции, о деле № 306, которое он ведет под руководством майора.
— Что ж, — тихо ответила она, покачивая головой, — может, твой Градов первый сыщик на земле! А не по душе мне эта служба. То ли дело — инженер!
— Что ты, мама! Чем хуже работа Градова? Ведь это тоже наука, да еще какая интересная. А главное — полезная работа, необходимая народу, и к тому же боевая.
— А по мне хоть бы ее вовсе не было, — не сдавалась мать. — Конечно, и мне хочется знать, найдешь ли ты эту девчонку, которая задавила женщину. Кто же она такая, бедняжка, эта пострадавшая?
— Ага! — воскликнул сын. — Видишь, и тебе ее жаль. Так о чем же разговор?
Мать отвернулась, не в силах сдержать улыбки.
По пути на службу лейтенант заехал в клинику. Дежурный врач сообщил, что регулировщик отделался переломом ребра. Завтра с ним можно будет говорить. У неизвестной женщины сильное сотрясение мозга, перелом ноги, травма лица. Она еще лежит в забытьи. Справок о ней никто не наводил.
Мозарин написал регулировщику несколько теплых слов, послал папирос. Из кабинета врача он позвонил в аптеку на улице Горького. Дежурная, которой он давал номер своего телефона, ответила, что, к ее огорчению, никто ни лично, ни по телефону не справлялся о пострадавшей.
На работу офицер приехал мрачный, злой, недовольный собой.
— Я понимаю ваше состояние, лейтенант: следствие становится трудным, — сказал Градов, выслушав его доклад.
— Да, товарищ майор, я заезжал в автоинспекцию. Удивляюсь, как же я не принял во внимание пыль на машине?
— Не надо расстраиваться, лейтенант, — успокоил его Градов и похлопал по плечу. — Составили список синих «Побед» с подходящими номерами?
— Да, — ответил Мозарин. — По-моему, одна «Победа» номер восемьдесят два — тридцать пять требует проверки в первую очередь. Она была угнана.
— Ого! Чья она? Когда ее угнали?
— Двадцать восьмого июля, около двадцати одного часа.
— Приблизительно за час до происшествия на улице Горького? Дело, лейтенант! — оживился майор. — Узнайте, кто нашел угнанную «Победу», вызовите его сюда. И поедем, посмотрим.
Через полчаса Градов, Мозарин и сержант милиции катили в дежурной автомашине по людным улицам. Летний день пылал. Люди жадно пили в киосках розовую шипучую воду, толпились возле лотков с мороженым. Из корзинок продавщиц весело выглядывали гвоздики, левкои и розы. На бульварах под липами играла шумливая детвора. Ребятишки лепили гречишники из сухого, горячего песка, перебрасывались мячами, гоняли на велосипедах.
Градов с улыбкой поглядывал на детишек, думая о своем шестилетнем Гоге. Еще в мае он перевез семью на дачу, приезжал туда каждую субботу. Отправляясь купаться, он сажал сынишку на плечи, заплывал с ним на середину реки и учил плавать, поддерживая рукой под животик. Возились они в воде «до посинения пупов», как шутил Градов. Дома жена растирала Гогу жестким мохнатым полотенцем, клялась больше не отпускать его с отцом на реку, но проходила неделя, и все повторялось снова.
Машина мчалась вдоль ограды Сокольнического парка. Совсем близко мелькнула вертящаяся карусель; под музыку радиолы пролетали вокруг синего шатра юноши и девушки на вороных конях и в расписных санках; чей-то сиреневый шарф развевался, трепеща на ветру.
— Стоп! — Милиционер тронул шофера за плечо, и тот затормозил.
Все трое вышли из машины. Перед ними был густой березовый парк. Слева чернело старое пепелище. Через задымленные осколки кирпича пробивалась жирная крапива. Вокруг пепелища от столба к столбу была протянута колючая проволока. В одном месте она была порвана и лежала в густой траве. Майор нагнулся, поднял проволоку, осмотрел блестящий, чуть согнутый конец. Взяв в руки другой конец, он увидел, что проволока — совсем недавно — была перекушена плоскогубцами.