Черный пасодобль, стр. 1

Анна Данилова

Черный пасодобль

1

Большая белая птица, взмахнув широкими мощными крыльями, плавно опустилась на теплую гладь тихого озера, оглянулась, нервно двинув маленькой красивой головкой, и, увидев что-то непонятное близко от себя, в прибрежной топи тростниковых зарослей, зашипела. Четкий подбровный черный рисунок, украшавший оранжевый блестящий клюв, мог бы показаться траурным, тем более что картина, открывшаяся на Серебряном озере молодому лебедю, и впрямь была трагической.

Лебедь-шипун медленно, встревоженно оглядываясь, двинулся к двум неподвижным, неестественно притихшим большим птицам. Лебедь был молод и не знал, что этих птиц называют людьми, что у них нет крыльев и они не умеют летать. Но он хорошо знал, что они не обитают в озере, что их можно увидеть лишь на берегу и что они будто бы слетаются сюда из разных далеких стран для того, чтобы с помощью специальных приспособлений, если верить пеликанам, называемых биноклями, полюбоваться на гнездящихся на озере птиц. Пеликаны, к примеру, считают, что такой нездоровый интерес чужаков к озеру вызван исключительно их присутствием…

Послышались голоса и шорох кустов, с поросшей травой кочки на замершего возле берега лебедя смотрел сияющими глазами маленький мальчуган в шортах и клетчатой рубашке. Его мать, нахмурив брови, с ужасом смотрела, как ее сын балансирует на этой кочке – того и гляди поскользнется и скатится на заболоченный берег.

– Мамо, виж, лебед! Какво красиво!

Он восторгался лебедем и тем, что находится совсем близко от этой красивой сказочной птицы. Рука его потянулась в карман, он достал свой телефон, чтобы сфотографировать птицу, как вдруг его быстрый взгляд скользнул чуть в сторону, и он увидел в густых зарослях тростника лежащих лицами вниз двух людей – мужчину и женщину. Светлые их одежды пропитались коричневым соком болота.

– О, какво е това? Защо те са тук? – Голос мальчика задрожал. Рука же его, машинально щелкнув кнопкой телефона, запечатлела картину.

– Тихо, синко, не му крещиш… – его мать, молодая женщина в розовом платье и с корзинкой с бутербродами в руке, сделала шаг в ту сторону, куда смотрел ее сын. Лицо ее побледнело: – Боже мой, те също са мъртви! Огюн, моля да изчезнат по-бързо… Боже мой, колко ужасно…

– Мамо, вие се обади в полицията?

– Разбира се.

Они быстро, обдираясь о густые кусты шиповника и акации, выбрались наверх, на желтую, мягкую дорогу, ведущую к Дунаю, и мать, забыв о том, что пообещала сыну позвонить в полицию, побежала в сторону деревни.

2

Марк Садовников допивал кофе, когда его жена, Маргарита, известная художница, поменяв воду в вазе с розами, уселась перед ним и с виноватым видом сообщила о том, что через полчаса к ней придет очередная жертва-натурщица, танцовщица по имени Зоя. Понятное дело, что никакой особой вины она перед мужем не чувствовала, разве что понимала, что в который уже раз неосознанно причиняет ему боль. Марк работал следователем в следственном комитете при прокуратуре, а потому, в силу своей профессии, связанной с преступниками, практически в каждом чужом человеке видел своего, как он выражался, клиента.

– Рита, мы же с тобой договаривались… – расстроенный, он отодвинул чашку от себя. – Договаривались, что ты не станешь приводить в наш дом посторонних. Эта… Зоя… Ты же, как я понимаю, подобрала ее с улицы?

– Точно. С улицы. Ты же знаешь, как увижу интересное лицо, так руки прямо-таки чешутся, чтобы написать портрет. К тому же хватит уже писать натюрморты!

– Но у тебя божественные натюрморты. Твои работы нарасхват. Только в прошлом месяце у тебя купили три натюрморта, причем сама знаешь, кто и за сколько… Ты – признанный мастер…

– Марк, пожалуйста, не надо. Ты все отлично понимаешь. Я должна развиваться, я чувствую в себе эту потребность. Это моя жизнь наконец.

– Но есть же профессиональные натурщицы или… натурщики… – здесь он вздохнул с видом ревнивого мужа. – К тому же ты могла бы пригласить позировать тебе каких-нибудь знакомых, то есть людей, которых не страшно впустить в дом.

– Да это же обыкновенная девушка, танцовщица.

– И где она танцует?

– Честно говоря, я не спросила, – невольно солгала она, не желая раньше времени травмировать Марка.

– Балерина, что ли?

– Нет. Кажется, она работает в ресторане… – вот теперь она сказала чистую правду.

– Рита!

– Ну не всем же танцевать в балете! Марк, у всех по-разному складывается жизнь, возможно, у нее была травма и она бросила балет… И вообще, почему ты считаешь, что балеринам можно доверять, а тем, кто танцует в ресторане, в варьете, нельзя?! Это очень организованный и трудолюбивый народ, пашут с утра до ночи… Им же постоянно приходится поддерживать форму.

– Где ты ее нашла?

– Говорю же – на улице. Мы гуляли с Фабиолой в парке, смотрю, идет девушка, фигурка точеная, платье развевается, лицо – одухотворенное, она настоящая красавица. Я, представь себе, даже окликнула ее, чтобы только не упустить из виду, не потерять. Она – настоящая находка!

– Рита, ты что, пристаешь к людям прямо на улице?!

– Да, я такая. Как будто сам не знаешь. Все так и было, я подошла к ней, представилась и сказала, что хотела бы написать ее портрет. Отдала ей свою визитку и сказала, что, если у нее появятся какие-нибудь сомнения на мой счет, ну, мало ли, ведь и она вправе не доверять мне… Словом, я сказала ей, что она может зайти на мой сайт и сама удостовериться, что я – это я, что я неопасна и что мне на самом деле можно доверять.

– И что, она сразу согласилась?

– Она куда-то спешила, да у нее на лице было написано, что она чем-то озабочена… Нет, она не сразу согласилась, думаю, что она все-таки последовала моему совету и заглянула на мой сайт. Как бы то ни было, но она перезвонила мне, и мы договорились о встрече. Ты не забывай, Марк, что, помимо того, что я отвлекаю людей от их повседневной жизни и как бы рушу их планы в некотором роде, я плачу им, и плачу неплохие деньги. А деньги никогда, ты знаешь, не бывают лишними. К тому же заметь, это не она окликнула меня, а я – ее. И это мне нужно, чтобы она пришла ко мне. Поэтому, прошу тебя, Марк, успокойся, не думай ни о чем плохом.

– Как не думать, Рита, когда я точно знаю о существовании людей, которые мечтают расправиться со мной! И это неглупые люди, они понимают, что самое уязвимое мое место – это моя семья, ты и Фабиола.

– Знаешь что, Марк, давай не будем продолжать эту тему. Ты сам выбрал эту работу, эту профессию, тебе интересно этим заниматься, и ты делаешь это не ради денег. Мы бы давно уже могли покончить с твоей карьерой, уехав куда-нибудь в Италию или Испанию, как я тебе предлагала… Могу напомнить: Коста-Дорада, вилла с видом на бухту… Я бы и там прекрасно работала, писала бы свои натюрморты, да и ты тоже нашел бы себе занятие по вкусу… Так нет, тебя хлебом не корми, дай поохотиться за преступниками. И что в конечном счете? Ты в каждом человеке видишь убийцу, вора или насильника. И меня ограничиваешь, хотя мы договаривались с тобой… Помнишь, Марк, или ты уже все забыл?

– Нет, не забыл.

– Брак – это не тюрьма, а потому ни один человек не имеет права держать меня на привязи, даже ты… Тем более мне нельзя запрещать заниматься любимым делом.

– Рита, мне начинает надоедать этот разговор… Я все отлично помню и понимаю тебя, но и ты тоже должна…

Он не успел договорить, раздался звонок в дверь. Рита, смахнув слезы досады (она уже давно поняла, что они с Марком никогда не договорятся на эту тему), пошла открывать. Марк, тоже расстроенный разговором, вышел следом за Ритой – он уже опаздывал на работу. Сейчас он увидит ту, из-за которой и произошел весь этот разговор с тягостными для него напоминаниями, связанными с данными им обещаниями не препятствовать Рите перемещению в пространстве, не говоря уже о свободе общения. Это было одним из важных условий, которые он вынужденно принял, уговаривая ее выйти за него замуж. Он понимал, что Рита – человек неординарный, что она живет в каком-то своем мире, что она талантлива и что, помимо семьи, в ее жизни есть еще творчество, то, чем она живет и горит, что придает ей сил и одновременно лишает ее этих сил. Но жаль, очень жаль, что его стремление предостеречь ее, обезопасить она воспринимает со свойственным ей бунтарством, подозревая его в желании ограничить ее личную свободу или территорию.