Ересь Хоруса. Омнибус. Том 3, стр. 104

Перестройка его сознания обошла стороной лобные доли головного мозга, достигнув более первобытных, действенных систем, которые те перекрывали. Прежде, чем он успел осознать свои действия, он уже бежал, его тело и броня работали в тандеме, он действовал оптимально, несмотря на усталость. Он был оружием, выкованным по замыслу Императора. Авточувства его шлема переключились на тепловой режим и высветили в холодной ночи три тепловых контура, по-прежнему разборчивых, хотя и искаженных воздушными потоками.

Сверкнул разряд лазерного оружия.

Вспышка очередного выстрела отразилась в его линзах. Он прижал болтган к плечу, дав сдерживающую очередь по силуэту, вылезшему из-за другого валуна навстречу ему. Воину пришлось нырнуть обратно в укрытие.

Теперь он мог их видеть — пятерых предателей выдали струи горячего воздуха, испускаемые охлаждающими установками их брони. Для него они выглядели как извивающиеся колонны, которые выравнивались в шести целых четырех десятых метра выше у шапки холодного воздуха, их вершины под воздействием вялого ламинарного потока [16] возле теплового барьера вытягивались, принимая форму перистых облаков. Его быстрый разум отследил их все. Он сразу же открыл автоматический огонь, стоило ему увидеть вентиляционное отверстие охлаждающей установки, выступавшее над камнем.

Его инфравидение вспыхнуло, когда установка получила попадание и взорвалась, вокруг неё расцвели взрывы остальных элементов. В результате попадания предателя отшвырнуло в сторону, и, когда тело остановилось, в псевдоцветной картинке шлема его рука оказалась блестящей. Джо’фор этого не заметил, так как к тому моменту уже бежал вверх по склону, используя укрывавшую предателей осыпь в качестве лестницы. Донак нашел себе укрытие и вел огонь позади Джо’фора, удерживая врагов прижатыми к земле.

Быть по сему. Если им суждено умереть, они заберут с собой ещё парочку своих вероломных родичей.

Вокруг него болтерный огонь разбивал хрупкий камень на свистящие осколки, остальные противники отбросили осторожность, когда он подошел ближе.

Он добрался до камня, за которым укрылся первый космодесантник, и перелез через вершину, убил его тремя быстрыми выстрелами и направил ствол вниз, перепрыгнув через зазор к следующему валуну.

Щелкнул вокс.

— Стой! Стой! — раздался отчаянный голос.

Джо’фор узрел в нем трусость. Ненависть к тем, кто убил его отца и предал великую мечту, взвыла в его сознании и смела все остальное. Пусть молят о пощаде. Её в нем не осталось.

Следующий предатель был готов к появлению Джо’фора. В его нагрудник полетели болты. Два отскочили, но два других прошли через кабели передней пластины. Зашипел газ. Питание в левой ноге резко исчезло. Он упал на землю, потеряв равновесие. Рот наполнился отвратительным вкусом неотфильтрованного воздуха Исствана. Пятый пробил плечевой сустав, проникнув глубоко внутрь грудной клетки. Болт взорвался, искромсав оба его сердца и легкие.

Броня удержала взрыв внутри. Каким-то чудом он был ещё жив, но время его подошло к концу. Он повалился ничком, кашляя кровью на визор.

В двенадцати метрах от него из-за скалы показался силуэт. Глаза Джо’фора расширились.

На его обзорном экране мигала опознавательная руна Легиона Саламандр.

Легионер отбросил снайперскую винтовку и сорвался на бег.

— Нет… Нет! — Он добежал до Джо’фора и схватил его за руку. — Брат! Что мы наделали? Прекратить огонь! Всем прекратить огонь — это наши!

Вспыхнули другие опознавательные руны, размытые из-за крови Джо’фора.

Железные Руки.

Саламандр сорвал шлем с Джо’фора — мир потускнел, когда тот со звоном ударился о камни. Саламандр взял безвольную голову Джо’фора в свои холодные, укрытые металлическими перчатками руки.

— Брат! Брат! — Голос воина был полон страдания. И такой боли.

Джо’фор понял — нет ничего ужасного в том, чтобы оставить все это позади.

— Нет, держись! Держись! Что мы наделали?

Видение Джо’фора потемнело. Ужасный рев наполнил его уши. Сквозь него Джо’фор услышал, как Донак бессловесно кричит в пустынную ночь.

Он ощутил смутную досаду, но его война закончилась.

Дэвид Эннендейл

Разбитая легенда

Не переведено

Ник Кайм

Порицание

Действующие лица

Эонид Тиль — почетный сержант Ультрадесанта

Вальтий — капитан Ультрадесанта

Курта Седд — Темный Апостол Несущих Слово

Роуд — солдат Имперской Гвардии, приставлен к Эониду

Веток Раан, Скарбек — гвардейцы (убиты)

Эшра, Кайлок, Лафек, Ворш, Этгар — Несущие Слово

Хэйдрисс, Акан, Нуметор, Харгелл — Ультрадесант

Веток Раан рассматривает объект сквозь оптический прицел, тщательно сводит линии на спине жертвы. Ему приходится делать поправку на сильный боковой ветер, гонящий радиоактивный тлен. Наводчик, сверившись с приборами, шепчет:

— Возьми влево на восемнадцать миллиметров, подними на три.

Раан молча делает поправку, не кивая и даже не моргая, чтобы не запороть свой единственный выстрел. Промах — и придется бежать, хотя едва ли удастся уйти от погони. Им со Скарбеком грозит смерть или что похуже: остаться в живых на потеху Освободившимся.

Цель — один из них. Генетически улучшенная боевая машина, помешанная на мести. Они собирают кровавую жатву с тех самых пор, как этот мир сгорел в лучах собственного солнца.

Воздух плавится над силовым ранцем на спине объекта. Раан ощущает этот жар даже сквозь свой защитный костюм. Он практически чувствует его вкус во рту.

Облако радиоактивной пыли на миг скрывает цель от Раана. Подушечка пальца, ставшая влажной в защитной перчатке, поглаживает спусковой крючок снайперского ружья. Противогаз душит и давит на лицо. Раан задерживает дыхание. Объект практически неподвижен. Он остается сидеть на земле, низко склонив голову. Возможно, он откапывает там что-то мелкое. Снайпер не сводит с него взгляд и слегка прищуривается, когда настает момент…

Ярко-синяя броня вспыхивает в предрассветной мгле. Сгорбленная фигура немного смещается в сторону.

— Пора, — шепчет Скарбек по воксу.

Раан давит на спуск.

Мгновенная вспышка, тихий хлопок, крупнокалиберный снаряд пронзает воздух, словно в замедленной съемке. Раану кажется, что он может проследить глазами за полетом пули, за тем, как она проходит сквозь взвесь радиоактивной гари, высекает искру, соприкоснувшись с металлом брони, проникает внутрь…

Крови нет.

Кровь должна быть как свидетельство того, что выстрел, пронзивший толстую броню, оказался смертельным.

Раан оборачивается и давится собственным криком. Мир превращается в застывшую картинку.

— Крови нет, — пытается выкрикнуть он, — крови…

Спину снайпера пронзает острая боль. Рот Скарбека искривляется, выплескивая алую жижу внутрь защитного костюма. Кровь пропитывает его одежду.

Еще одна ярко-синяя вспышка, на этот раз где-то сзади. Нечто бьет их в спины. Глаза Раана, больше не прикованные к оптическому прицелу, но все еще прищуренные, сужаются в черные щелочки, когда он видит, что цель по-прежнему сидит неподвижно, сгорбившись над землей, столь же безжизненно, как и в момент, когда они впервые заметили ее.

Теперь кровь есть. Много крови, только не вражьей, а их собственной.

Погружаясь в сгустившуюся посреди кроваво-алого дня темноту, Веток Раан слишком поздно осознает, что его провели.

Эонид Тиль тащит за ноги мертвые тела, перевесив ружья убитых через плечо. Ремни пришлось расстегнуть, чтобы они налезли на широкую грудь космодесантника, закованную в силовой доспех. Безрадостная работа, но кто-то же должен закопать тела, похоронить их в этой выжженной солнцем пустыне. Отыскав подходящее место, Эонид начинает копать. Его латные перчатки на удивление неплохо заменяют лопаты. Надо закопать тела достаточно глубоко, чтобы Освободившиеся не нашли могилы. Тиль подозревает, что радиация искажает показания их приборов не меньше, чем его собственных. Ауспик, сканер, даже ретинальный дисплей, — ни на что нельзя полагаться на опаленном радиацией Калте.