Одд и Ключ времени, стр. 37
— А как же?.. — начал было Крокк, но подумал, что спрашивать бесполезно. — Ох… — протянул он, хватаясь за сумку. — Поберегись!
Его «поберегись!» совпало с громким плеском далеко внизу.
Крокк глубоко вдохнул и, подбадриваемый перекошенной мордой орка, выскочившего из-за угла, бросился вниз, стараясь думать о чем-нибудь хорошем. Скажем сразу, ничего хорошего в эти секунды ему на ум не пришло.
Погрузившись в воду, Одд сразу же начал шарить по скользким камням в поисках бокового прохода. Он чувствовал, как вода напряженной волной выкатывается откуда-то сбоку — и тут же отступает обратно. Оставалось надеяться, что им хватит сил и запаса воздуха, чтобы выплыть с другой стороны. В эту секунду сверху что-то свалилось в воду с характерным выражением скептического недовольства. Это мог быть только Крокк. И это был он. Клюпп молча прижимался к стене колодца где-то рядом.
Одд нырнул.
На уровне болтающихся ног Крокка в кладке было прямоугольное отверстие, достаточно широкое, чтобы забраться внутрь, цепляясь за камни. Что до камней вообще, то они уже вовсю летели сверху: орки видели, куда спрыгнули беглецы, и теперь с азартом швыряли в них острые плитки пола. Одна больно ударила Одда в плечо, вторая просвистела перед носом.
Судя по крикам, сейчас там затевалась драка, кому кидать камни: все одновременно не могли протиснуться к колодцу. Скандальный нрав орков пришелся как нельзя кстати.
Если бы не царящий наверху гвалт, они бы могли услышать, что крики радости сменились воплями ужаса, а затем послышался громкий плеск — будто с высоты в воду упал кусок скалы. Лишайник обнаружил рядом другой колодец. Попросторней.
— Глубоко вдохни. За мной!
Одд погрузился в черную воду и одним резким движением оказался в боковом тоннеле. Поток воды то мешал, то помогал ему двигаться вперед. Он чувствовал себя щепкой в водовороте, изо всех сил руками и ногами цепляясь за кладку.
Прошло уже около минуты. Воздух в легких неумолимо заканчивался.
Вдруг течение изменилось. Наверное, так ориентируются в струях воды рыбы. Очередной волной Одда отнесло в сторону, и он понял, что переплыть все-таки удалось.
Быстрыми движениями он вытолкнул себя вверх, выскочив как поплавок над поверхностью и глубоко вдохнул. Ничего слаще этого глотка воздуха невозможно было даже представить.
Рядом послышался плеск. Еще два фыркающих в темноте существа выбрались из ловушки. Друзья крепко обнялись, и впервые за тысячи лет в этой забытой богами норе раздался радостный смех.
— Ты знаешь! — отплевываясь, проговорил Крокк. — Я ведь и мешок вытащил! Круто?!
— Не круче, чем сохранить шляпу! — отозвался Клюпп.
Друзья снова рассмеялись, болтая ногами в теплой отдающей болотом воде. Кстати, им еще предстояло придумать, как теперь выбраться из воды и что предпринять дальше.
Глава 31
НОМЕРА НА ДВЕРЯХ
Вынырнув на поверхность, друзья оказались в каком-то подобии узкого длинного бассейна, завершавшегося пологими каменными ступенями. Несколько таких разной величины были устроены параллельно друг другу в большой зале с колоннами. Света коптилки из запасов Крокка не хватило на то, чтобы рассмотреть этого обширное помещение. Казалось, в высоту оно уходит в самое небо, так что, присмотревшись, можно увидеть сеть мерцающих созвездий над головой. Эхо шагов и речь, отражаясь от стен, преломлялись в таинственную шепчущую музыку. Она словно усыпляла, внушая небывалое спокойствие. Правда, когда в одном из бассейнов кто-то со скрежетом и стуком начал прогуливаться по дну, гармония была прилично нарушена. Лишайник выбрался из воды и широко осклабился, обнаружив своих спутников невредимыми. Как известно, у троллей алмазные зубы. Его улыбка сияла миллионом искр, словно висела в воздухе сама по себе, как у одного известного всем и довольно нахального кота.
Отдохнув у воды в шепчущей бархатной темноте, а затем почти на ощупь выбравшись через один из боковых проходов, они долго петляли по пустым тоннелям, однообразие которых невольно вводило в ступор. В них не было даже вездесущих слизняков, которые, казалось, должны были быть в восторге от такого раздолья. Это настораживало, но и обнадеживало одновременно: по крайней мере, пока об их присутствии здесь никто не знает. Наверное, не знает, потому что уверенным в таком месте невозможно быть ни в чем. Даже самый тихий закуток в орочьих подземельях мог оказаться ловушкой.
Хуже всего себя чувствовал Одд, на которого навалились жуткие воспоминания двух лет, проведенных в шахтах. Когда в свете лампы друзья видели его глаза, то они казались остекленевшими и черными, как проход в заброшенную штольню. Совсем непривычное зрелище: обычно Одд смотрел слегка насмешливо, с твердым холодным вызовом.
Крокк несколько раз пытался заговаривать с ним, но тот отвечал односложно или не отвечал вовсе, полностью погрузившись в себя. Сейчас он напоминал большую подвижную марионетку, шагающую все равно куда и все равно зачем. Крокк, конечно, любил пошутить над другом, но он понимал, как тяжело сейчас его товарищу, и был твердо уверен, что скоро это пройдет: Одд переварит в себе скопившуюся горечь, как случайно проглоченный кусок гнилого яблока, и они еще вместе посмеются надо всем случившимся.
Он поправил перевязанные проволокой очки и пошел вперед, держа перед собой малюсенькую, как кофейная чашка, и жутко коптящую масляную лампу. За ним шел малыш Клюпп в своей похожей на засохший блин шляпе. Он уже вполне оправился от того случая, когда ему на голову высыпали тележку золы, стоически перенес чреду купаний, встряхнулся от блуждания в темноте — и теперь чутко вслушивался, стараясь различить любую опасность. За ними молча шел Одд, крепко сжимая булаву в руке, погруженный в собственные мысли. Замыкал процессию сгорбившийся Лишайник, перекрывавший собой, как пробкой, просвет тоннеля. Если бы вперед захотела пробежать мышь, ей бы пришлось попросить тролля встать боком, а самой протиснуться вдоль стены, втянув живот.
Их путь все продолжался и продолжался. Стена за стеной, поворот за поворотом. Блестящий от влаги пол, осклизлые пологие спуски, запах влажного камня и щекочущих ноздри испарений древнего подземного царства…
Пока они не оказались в каком-то «неправильном» тоннеле, заметно отличавшемся от остальных. Он был совершенно сухим, а стены казались теплее, чем в промозглых коридорах, оставшихся позади. Но самым странным казался неподвижный «висячий» воздух, что вовсе не свойственно запутанным орочьим подземельям, сквозняки в которых носятся и завывают, как издыхающие шакалы. В шахтах дети называли этот вой «песней мертвецов». Он был слышен постоянно и так изматывал, что многие затыкали уши, лишь бы не слышать игру этого унылого оркестра подземных труб.
Причина, по которой воздух был неподвижен, скоро стала понятна: на расстоянии в каждые двести шагов тоннель перекрывали тяжелые деревянные двери. Без замков и запоров, но подогнанные очень плотно, они не давали сквознякам разгуляться. Толстые доски, из которых они были сделаны, твердостью и цветом напоминали вулканический камень и казались ужасно старыми. Каждый раз, толкая очередную, Крокк ожидал, что она окажется заперта или наоборот — рухнет вместе с прогнившими косяками. Но та послушно отворялась на хорошо смазанных петлях.
Было видно, что за этой галереей кто-то тщательно следит. Кое-где рассохшиеся доски были заново сколочены свежими дубовыми планками. Все щели в них старательно законопачены просмоленной пенькой. А в верхнем углу каждой прибита резная табличка с порядковым номером: 1, 2, 3, 4, 5…
Иногда тоннель раздваивался. Его ответвления всегда были очень узкими с низким нависающим потолком, спрятанные за такими же добротными, но совсем кукольными дверями. На них тоже были выведены номера, только более сложные. Клюпп мгоновенно догадался, что они означают. Например, «1-П/7» значил: «Первый поворот вправо после седьмой двери». Это было так необычно, что даже впавший в задумчивость Одд встряхнулся и с любопытством закрутил головой: