Убитое счастье (СИ), стр. 21
Именно этого мать, скорей всего, и добивается.
Что ж — ее проблема.
Игоря она должна касаться лишь косвенно. Он взрослый человек, у него своя семья, свои проблемы и свои заботы. Сидеть под маминым крылышком до скончания века и угождать каждой ее прихоти он больше не намерен.
От подобных мыслей Игорь даже воспрял духом и ощутил некое моральное удовлетворение.
Вопреки всему, настроение у него улучшилось.
Жизнь полна парадоксов…
Когда он вернулся к дому, Юля взглянула на него с удивлением, но ничего не сказала, а новый питомец, гремя цепью, бросился навстречу и начал радостно подпрыгивать, пытаясь дотянуться мокрым языком до его щеки.
Не все так плохо в жизни, если есть люди и животные, для которых ты по-настоящему дорог, и которые искренне тебя любят. Все остальное, по сравнению с этим, бесполезная жизненная суета, на которую и внимания особо обращать не стоит.
Глава четырнадцатая
На смену сентябрю незаметно пришел октябрь. Листья на деревьях пожелтели и начали осыпаться. Они мягко шуршали под ногами, напоминая о тленности всего живущего, и Игорю каждое утро перед работой приходилось сметать их с тропинки. Не потому, что листья мешали или раздражали, просто он хотел, чтобы в его хозяйстве всегда был порядок.
Погода продолжала радовать затянувшимся бабьим летом. Солнце, хоть и не жарило, как раньше, но приятно согревало. Его лучи нежно ласкали, с некой тоскливой грустью, настраивая на меланхолический лад. Словно извиняясь за то, что скоро придут холода, и они больше не смогут радовать привычным теплом.
А ночами уже бывало по-настоящему прохладно. Благо, Игорь заранее запасся углем, печка работала исправно, и в жилище их было хорошо и уютно.
Юлин животик заметно округлился, Игорь любил подшучивать над женой по поводу проглоченного мячика. Она весело улыбалась, и все у них было прекрасно. Они были довольны жизнью и не уставали радоваться ей.
Вот только, счастье не может быть долговечным. Когда, кажется, что жизнь наладилась, и все вошло в колею стабильности, нельзя расслабляться, ибо судьбою уже уготован сюрприз, который лишь выгадывает удобное время, чтобы нанести удар больнее.
Днем Игорю на работу позвонила мать и слабым голосом сообщила, что ей очень плохо и нужна его помощь.
Правда это или нет, рассуждать было бесполезно.
Дверь ему открыла та самая толстая женщина, которую он уже видел раньше. Она неприязненно буркнула что-то, вроде приветствия и неохотно пропустила его в квартиру.
Мать лежала на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове. Рядом на стуле высилась гора из упаковок с таблетками и какие-то пузырьки. Выглядела мать неважно, лицо бледное, кожа, стянутая с неприродной желтизной.
— Что с ней? — спросил у толстой женщины.
Та ничего не ответила, фыркнула и ушла на кухню.
Игорю мамина подружка не понравилась сразу, с первого взгляда. И не потому, что она демонстративно его игнорировала. Было в ней что-то неприятное, хамское, злое.
Что мать в ней нашла?
Или, может, вопрос нужно поставить по-другому: что ей нужно от его матери?
В бескорыстную дружбу и помощь почему-то не верилось.
И вот теперь, она ведет себя словно хозяйка, а Игорь в своей квартире пребывает в роли гостя. Более того, всем своим видом она показывает, что гостя — нежеланного.
Игорь вошел в гостиную, подошел к матери. Она дышала тяжело с каким-то глухим свистом. Открыла глаза, долго на него смотрел, кажется, не могла узнать. Наконец, прошептала:
— Игорюнчик… Как хорошо, что ты здесь…
Игорь не узнавал ее. Куда девалось прежнее высокомерие. Перед ним лежала несчастная, изнуренная болезнью женщина. Прежние размолвки остались далеко в прошлом, сейчас преобладало лишь чувство жалости и сильное беспокойство.
— Мамочка, что с тобой? Давно ты так?
Она не ответила. Поймала сухонькой ладошкой его руку и легонько сжала. Ладошка показалась Игорю слабой и горячей.
Темная тень заслонила свет. В проеме двери показалась грузная фигура.
— Тебе лучше уйти, — сказала толстая женщина грубым мужеподобным голосом. — Ей нельзя волноваться.
— Кто ты, вообще, такая? — вызверился Игорь.
Его возмутило, что его назвали на «ты», и он тоже решил не церемониться. К тому же, что это за наглость такая, выгонять его из собственной квартиры?
— Я здесь живу!
Ее уверенность в себе казалась непробиваемой.
— Мама, кто это? — обратился к родительнице.
— Игорек, ей негде жить. Она такая несчастная. Она все за мной ухаживала, лечила…
— Интересно-интересно…
До Игоря постепенно начало кое-что доходить.
— Значит, это она тебя долечила до такого состояния?
Толстуха, по-прежнему, стояла в проеме двери и нахально улыбалась.
— Игорек, она смотрела за мной…
— Ага! — подтвердила толстуха. — Родной сын бросил мать. Нужно же кому-то присмотреть за ней.
— Конечно, — Игорь сам удивился собственному спокойствию.
Это было ледяное спокойствие доведенного до бешенства человека.
Это было страшное спокойствие, оно таило в себе угрозу.
Наглая квартирантка, наверное, почувствовала неладное. Улыбка сползла с ее лица, вместо нее появилась тень непонимания и озабоченности.
— Хорошая квартира, не правда? Центр города. Удобно…
— На что ты намекаешь? — в ее голос вкрались истеричные нотки.
— Пока ни на что. Советую вам немедленно убираться отсюда.
— Что? Не имеете права! Между прочим, я здесь прописана!
— Мама, это правда? Ты прописала ее?
— Она попросила, ей некуда деваться.
— Ага, — подтвердила толстуха.
— Ну и ладненько. Мы ведь с Юлей тоже здесь прописаны. Интересно, на что она рассчитывала? Сейчас, мама, я вызову «скорую», пусть посмотрят, чем тебя лечила эта добродетельница. И — милицию. Пусть проверят, кто она такая…
— Не имеете права, — занервничала квартирантка. — Я здесь живу на законных основаниях.
— Слушай, дура! Ты еще ничего не поняла? — вызверился Игорь, наконец-то, позволив эмоциям выплеснуться наружу, — Да я тебя по судам затаскаю. Какой там, по судам, — тут же поправил себя, — тебе как минимум две статьи светят — мошенничество и покушение на убийство!
— Что? — Игорь видел, толстуха испугалась.
— Какое покушение? Я лечила ее, помогала.
— Месяц назад моя мама была бодрая и здоровая!
— Игоречек, не надо, — раздался слабый голос с дивана. — Я сама ее попросила, чтобы она жила со мной.
— Просила? А она бедненькая так отпиралась, что ты ее еле уговорила… Вон отсюда! — последние слова адресовались толстухе.
— Не имеете права! — снова возмутилась та, но уже не так уверенно.
— Я тебе сейчас такое право покажу, мало не покажется!
Игорь достал телефон и стал набирать номер.
Толстуха исчезла, через некоторое время открылась и захлопнулась входная дверь.
— У нее ключ есть?
— Да, — тихо ответила мать. — И, Игорек, ты только не ругай меня. Я ей все деньги отдала. Она мне покупала лекарства, продукты…
Игорь молчал. Он думал о том, что нужно срочно поменять замок, а лучше вставить новую металлическую дверь. Только денег у него нет. Им с Юлей и так едва на жизнь хватает. К тому же, нужно срочно вызвать врача.
Маленький, кругленький с седой бородкой, чем-то похожий на Айболита, врач ничего предосудительного в лекарствах, которые принимала мать, не нашел. Все они, по его словам, были безобидными, если, конечно, принимать их в разумных дозах.
В каких дозах мать их принимала, определить было невозможно. Больная не могла вразумительно ответить, так как, лишь безропотно выполняла указания сиделки.
Игорь предположил, что, возможно, были другие лекарства, которые, по понятным причинам, на виду не держали?
Но врач и тут усомнился. Сказал, что на отравление не похоже. А слабость матери связана с неврозом, нерациональным питанием и недостатком свежего воздуха. Он сделал укол, прописал витамины, что-то еще, укрепляющее иммунитет, и заверив что беспокоиться не стоит, ушел.