Школа выживания волчицы, стр. 34

Вскрыв дверь в квартиру, они вошли в темную прихожую, где на вешалке по-прежнему висел длинный темный плащ Белякова, лежала его шляпа, а в галошнице виднелась пара ботинок.

– Вот так, жил человек – и нет человека. И умер не дай бог никому, – пробормотал Карепанов. – Ладно, давай работать, Илюша.

Илья чувствовал себя в квартире, где так недавно лежал обезглавленный труп, неуютно, зато зевота моментально прошла. Ощущение беспокойства не покидало его, заставляло то и дело оглядываться по сторонам и словно бы ожидать чего-то. Карепанов, бросив беглый взгляд на подчиненного, заметил его состояние:

– Что, не по себе? Ничего, со временем притупится, станешь безразличным и даже циничным, возможно. Поверь, я это знаю.

Илья смутился:

– Да я ничего. Просто странное чувство какое-то.

– Пройдет, – повторил Карепанов, оглядывая комнату. – Давай-ка лучше определимся, что искать станем. Вот я чувствую, что должен быть подвох в этом деле, но никак не пойму, какой именно.

Этого Илья тоже не знал. Но, судя по Карепанову, и он не особенно был уверен в успехе повторного осмотра. В прошлый раз они добросовестно обшарили здесь каждый угол, каждую полку, каждый шкаф.

Гаврюшкин присел около низкой тумбы, на которой был установлен большой телевизор и проигрыватель дисков. Рядом в высокой стойке находились коробки с DVD-дисками – сплошь японские фильмы о самураях. Илья провел по ним пальцем, задержавшись на подборке Такеши Китано.

– А покойный-то любил пожестче фильмы.

– В каком смысле? – отвлекся от просмотра книг в шкафу Карепанов.

– Вот тут Китано у него, вся фильмография. Не самое доброе кино, скажу я вам. Там пальцы, к примеру, режут, как огурцы в салат.

– Это ж вроде как классика, – пробормотал Борис Евгеньевич, выуживая с полки довольно тяжелое и явно дорогостоящее издание о самурайском оружии. – Вот, смотри, – он провел пальцем по оглавлению, нашел нужную страницу и прочел: – В древности считалось, что владелец меча работы мастера Мурамасы рано или поздно становился его рабом. Такие мечи не могли храниться в покое, они непременно должны были работать, омываться кровью врагов, иначе их зловещая сила направлялась в сторону их хозяина.

– Сайгачев что-то в этом роде и говорил. Получается, что меч сам убил Белякова? Но это же бред и мистика, Борис Евгеньевич, – откликнулся Илья. – Такого просто не может быть.

– Не может, не может, – повторил Карепанов задумчиво. – Знаешь, когда мы дело о бундори расследовали, я тоже твердил: такого быть не может. А ведь нашелся ненормальный, который даже из головы собственной любовницы эту самую статуэтку-бундори изготовил. Паршинцеву, кстати, ждала та же участь, не вмешайся в это дело мадам Гельман. Так что я теперь склонен думать, что бывает все, даже самое невероятное.

Илья только плечами пожал. Он не верил в мистику, не читал гороскопы и считал, что приметы – это удел старушек на лавке у подъезда. А уж представить, чтобы полоса стали с рукоятью могла каким-то образом без вмешательства извне отсечь голову человеку, для него было абсолютно невозможно.

И вдруг в квартире произошло нечто такое, что заставило застыть в ужасе не только Илью, но и малочувствительного и повидавшего виды Карепанова. В комнате негромко, но отчетливо зазвучал мужской голос, монотонный, низкий, лишенный каких бы то ни было эмоций, но проникавший, казалось, куда-то глубоко в подсознание:

– Ты мой слуга. Ты мой раб. Я твой господин. Я распоряжаюсь твоей жизнью. Ты полностью в моей власти. Ты подчиняешься моей воле и моему желанию. Я голоден. Мне нужна кровь. Мне нужна кровь. Твоя кровь. Твоя кровь. Твоя кровь.

Голос становился все тише и тише, пока, наконец, не умолк окончательно.

Илья задрожавшей рукой вытер со лба капли холодного пота, то же проделал и Карепанов.

– Что… что это было? – еле выговорил Гаврюшкин, глядя расширившимися от ужаса глазами на Бориса Евгеньевича.

– А вот черт его знает, – отозвался тот. – С ума вроде как дуэтом не спрыгивают…

– Что же это было тогда? – повторял Илья, стараясь унять противную дрожь во всем теле.

Карепанов вдруг резко хлопнул ладонью по дверке шкафа, и Илья подпрыгнул. Борис Евгеньевич был жесток:

– Так, Гаврюшкин, отставить истерику! Сейчас разберемся. В потусторонний мир я не верю. В слуховые галлюцинации – тоже не особенно, если учесть, что мы вдвоем это слышали. Остается… А что, собственно, остается?

– Ретранслятор, – вдруг выкрикнул Илья, – ретранслятор же, Борис Евгеньевич! Кто-то установил здесь такую штуку и запрограммировал ее на определенное время. И именно в это время она включается и транслирует вот это. Я даже вспомнил, как такая штука называется, та, что несколько раз повторяет сигнал, – «попугай»! Не зря мне сегодня всю ночь учебник физики снился, – возбужденный открытием Илья заметался по комнате под удивленным взглядом Карепанова. – Борис Евгеньевич, это же так просто!

– Просто-то просто, но зачем и кому это надо? Должна же быть какая-то цель. Но ты прав, надо техников вызвать, пусть пороются здесь, – пробормотал Карепанов, вынимая из кармана мобильный. – Николаич? Здорово, это Карепанов беспокоит. Ты не мог бы скоренько на адрес подскочить? Есть дело по твоей части. Мне бы срочно. Ага, понял, пиши адрес, – он продиктовал название улицы, номер дома и квартиры и убрал телефон. – Все, сейчас спец подъедет, чтоб мы не тыкались тут как котята.

– Как вы думаете, – начал Илья, снова с опаской оглядываясь, – а эта штука с какой частотой может включаться?

– Это уж я не знаю, мне учебники физики по ночам не снятся, – развел руками Борис Евгеньевич.

В ожидании эксперта они провели около получаса, и за это время Илья немного успокоился. Карепанов курил, открыв форточку в кухне. Гаврюшкин вдруг вспомнил разговор с соседкой Белякова о фантастической красоты цветке, имевшемся якобы у хозяина, и прошел в спальню. Там на подоконнике действительно обнаружилась орхидея черного цвета, большая, очень красивая и выглядящая почему-то необычайно одинокой. Илья пальцем попробовал землю в горшке – она была сухой. Полить цветок Гаврюшкин не решился, смутно вспомнив, что читал где-то о довольно сложном характере этих цветов и тонкостях ухода за ними.

– Борис Евгеньевич, а можно вот этот цветок соседке отдать? – спросил он, выйдя из спальни. – Жалко – красивый, пропадет ведь.

– Сейчас эксперт осмотрит, и отдавай, – разрешил Борис Евгеньевич.

– Думаете, в горшке что-то?

– Скорее нет, но проверить надо.

Небольшое устройство эксперт обнаружил в той самой тумбочке, возле которой Илья рассуждал о Такеши Китано. Оно было вмонтировано в крепление дверки и, разумеется, ни при каких условиях внешне не обнаруживало себя.

– Хитрая штучка! – Сдвинув на нос очки, эксперт Сергей Николаевич двумя пальцами держал устройство и крутил его так и эдак. – Надо бы пальцы откатать.

– Откатай. Только вряд ли нам это что даст, – вздохнул Карепанов. – Мне другое интересно – кому и зачем это понадобилось?

– Судя по тексту, тот, кто придумал эту адскую схему, хорошо осведомлен о наличии у Белякова меча работы Мурамасы, – сказал Илья. – Вы же слышали, Борис Евгеньевич, что там было? Аккурат укладывается во все легенды об этих мечах. И при таком раскладе…

– … и при таком раскладе надо проверить, не состоял ли наш убитый на учете в психоневрологическом диспансере, – перебил Карепанов и вопросительно посмотрел на Илью: – А я не понял, ты почему еще здесь? Давай-ка, одна нога здесь, другая там, беги скоренько в указанном направлении. А я в управу поеду с Николаичем.

Глава 20

Ольга

Поезд пришел рано утром, Ольга вышла на перрон и поежилась. Дул ветер, пронизывавший, казалось, до костей. «Хорошо, что Савка заставил меня свитер надеть. Хороша бы я сейчас была», – подумала она с благодарностью, вспомнив, как муж буквально силком натянул на нее толстый свитер с высоким горлом.