То осень, то весна..., стр. 4
Оливия спокойно села и улыбнулась ему.
— Здравствуй, Родни. Поездка была удачной?
— Поездка? Какая?.. Ах, да, конечно. Что будешь пить?
Почему у нее такое чувство, что сейчас ей понадобится что-то подкрепляющее?
— Джин с тоником, — ответила она. Этот напиток ей не нравился, но Дебби, знающая толк в таких делах, когда-то уверяла ее, что ничего не может быть лучше для того, чтобы взять себя в руки.
Родни удивился.
— Это не похоже на тебя, Оливия.
Оливия не ответила на эту реплику.
— Скажи, в чем дело? О чем ты хотел со мной поговорить? Мне приятно увидеться с тобой, но ты был так настойчив.
Он не успел ответить, потому что официант подал меню, и они начали изучать его. Оливия делала вид, что рассматривает его, хотя ее мысли были заняты Родни. Она заказала грибы в чесночном соусе, камбалу с салатом и для бодрости выпила глоток напитка. Вкус был ужасный, но вскоре она поняла, что имела в виду Дебби. Она сделала еще один глоток.
За едой они вели обычный разговор. Что бы ни хотел сказать ей Родни, это, несомненно, будет сказано за кофе. Он был интересным собеседником, переходил с одной темы на другую, но ни разу не упомянул о своей работе. Ее делами он также не поинтересовался. Надо будет рассказать ему, решила Оливия и подавила раздражение, когда Родни знаком неожиданно отослал официанта, подошедшего с подносом десерта, и заказал кофе. Аппетит у Оливии был хороший, и она уже присмотрела себе персиковую пастилу.
Она налила кофе в чашки и посмотрела в глаза Родни.
— Ну, выкладывай, дорогой. Может быть, тебя уволили, меня вот…
— Оливия, мы давно знаем друг друга, были добрыми друзьями, и ты, вероятно, даже думала, что мы поженимся. Понимаешь, мне трудно тебе объяснить…
— Не бойся, давай, — подбодрила она ровным голосом, хорошо скрывающим ее чувства. — Ты же сказал, что мы давние друзья.
— Ты, должно быть, догадалась. — Родни никак не мог перейти к делу.
— Нет, не сказала бы.
— По правде говоря, я никуда не уезжал… Хотел тебе рассказать, но не смог. Я влюблен… Мы скоро поженимся…
— Прежде чем ты купишь себе новую машину? — спросила Оливия. Глупо, но что она еще могла сказать?
— Разумеется. Она стоит десятка новых автомашин. Она чудесная.
Оливия взглянула на него через стол. Бабушка была права, его глаза действительно сидели слишком близко друг к другу. Она улыбнулась как можно более лучезарно.
— Но Родни, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Я сама собираюсь выйти замуж.
— Ты могла бы сказать мне…
Она посмотрела на него открытым взглядом. Он смутился и добавил:
— Каков он из себя? У него хорошая работа? Когда вы поженитесь?
— Он красив, хорошо зарабатывает, а поженимся мы совсем скоро. Но хватит обо мне. Расскажи о девушке, на которой ты собрался жениться. Она красива? Брюнетка или блондинка?
— Очень красива. Думаю, что можно назвать ее блондинкой. Ее отец — председатель нескольких крупных компаний.
— Как приятно иметь жену с деньгами.
Родни оскорбился.
— Оливия, как ты могла такое сказать? Мы же старые друзья. Я просто не верю своим ушам.
— Как раз старые друзья и могут говорить друг о друге, что думают, Родни. Если я останусь подольше, то могу сказать гораздо больше, так что мне лучше уйти.
Он поднялся вместе с ней.
— Ты не должна… — бессвязно заговорил он. — Я отвезу тебя. По крайней мере, это я могу сделать.
— Не будь таким напыщенным ослом, — любезным тоном сказала Оливия.
Она вышла из кафе и направилась к автобусной остановке.
Сидя в автобусе, Оливия решила, что ее сердце не разбито. Однако гордость была уязвлена, и она почувствовала грусть, которая могла перерасти в жалость к самой себе. Разумеется, подобное случалось с тысячами девушек. Родни ей нравился, был для нее больше, чем другом, но она никогда не отдавала ему своего сердца, полагая, что сделает это после замужества.
— В каких дураках ты осталась, — пробормотала Оливия, и просто одетая пара, сидевшая перед ней, обернулась. — Я делила шкуру неубитого медведя, — мрачно сказала она им и, поскольку автобус подошел к ее остановке, вышла.
Должно быть, это джин с тоником, мысленно пояснила Оливия сама себе. А может, я просто в шоке. Она открыла дверь и вошла в дом. Надо выпить чашку крепкого чая.
Дверь в гостиную была приоткрыта.
— Ты сегодня рано, дорогая, — сказала мать. — Родни с тобой?
Оливия просунула голову в дверь.
— Я приехала на автобусе. Хочу приготовить себе чашку чая. Ты будешь? — Она посмотрела на мать. — А ты, бабушка?
— Ты отказала ему, — осуждающе сказала миссис Фицгиббон. — Пора бы тебе научиться понимать свою выгоду, Оливия.
— Ты совершенно права, бабушка, его глаза действительно посажены слишком близко друг от друга, и он собирается жениться на дочери председателя правления нескольких крупных компаний.
— Не будь такой легкомысленной, Оливия. Что ты собираешься делать?
— Поставить чайник и выпить чашку чаю.
— Ты не расстроилась? — с беспокойством спросила мать. — Нам казалось, что ты хочешь выйти за него замуж.
Оливия отошла от двери и поцеловала мать в щеку.
— Нисколько, родная. — Она произнесла это спокойно и приветливо, потому что видела, что мать огорчена. В отличие от Оливии она была маленькой и хрупкой женщиной, которую лелеяли все время ее замужества и которой до сих пор, несмотря на заботы Оливии, очень недоставало этого. — Я приготовлю чай.
Спустя некоторое время Оливия сидела за столом и слушала ворчание бабушки о нехватке денег, об отсутствии у внучки работы и о ее неспособности найти себе мужа.
— Ты слишком крупная девушка, — с раздражением заметила миссис Фицгиббон.
Оливия, привыкшая к таким разговорам и не обращавшая на них внимания, выпила чай, вымыла на кухне чашки и блюдца, приготовила поднос с завтраком для бабушки и завтрак для них с матерью и только после этого ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Теперь наконец-то она могла спокойно выплакаться.
2
Поверх лежащих на столе регистратуры ворохов папок Дебби увидела, как отрылась дверь, и вошел мистер Ван дер Эйслер. Опечаленное лицо девушки расплылось в улыбке, однако она осторожно сказала:
— О, здравствуйте! Неужели я опять прислала не ту папку? — У меня ничего не выходит, и с тех пор, как нет Оливии, и некому за меня сортировать папки. Тут полная неразбериха.
Он неторопливо подошел к столу и взглянул на беспорядочные кипы.
— Я думаю, когда вы привыкнете к тому, что работаете одна, дело пойдет лучше. Мне действительно нужны кое-какие документы, но это не к спеху. Вы должны разобрать все это, прежде чем уйдете домой?
Дебби кивнула.
— Уже пять часов, и я не могу оставлять их до утра в таком виде. Приходит какая-то надутая старая медсестра, и ей все надо знать. Сует свой нос не в свое дело.
— Тут работы на десять минут максимум, — заявил мистер Ван дер Эйслер. — Я буду сортировать их в алфавитном порядке, а вы расставляйте по местам.
— Вы хотите сказать, что поможете мне? Но никто даже…
Он уже занимался делом, и немного погодя она последовала его совету.
— Мне кажется, вам недостает Оливии, — заметил он спустя некоторое время.
— Еще как.
— Она навещает вас? — небрежно спросил он.
— К несчастью, нет. Она далеко живет. У ее бабушки дом в Ислингтоне, и они с матерью вынуждены жить там, с тех пор как умер отец Оливии, оставив их почти без средств. Хотя Оливия рассказывала мне не очень много… Стоило завести разговор о ее жизни, и она замыкалась, как устрица… не то, что я.
Он протянул ей еще одну стопку папок.
— А вы живете рядом с больницей?
— В пяти минутах ходьбы. Отец остался без работы, а мать работает неполный день в супермаркете. То-то я испугалась, что меня уволят. Девушка в конторе говорит, что будто бы Оливия нашла другую работу. Что-то на нее непохоже. Она, наверное, училась в одной из этих частных школ. Разговаривала как образованная, вы понимаете, что я имею в виду?