Тень императора (СИ), стр. 7

Когда я об этом ей сообщил, она была на седьмом небе от счастья и пообещала завтра же обо всем с ней договориться.

Глава 3

Потеря и новая жизнь

Я скрываясь от всех, вытирал слезы. Стоявшие рядом отец и братья лишь хмуро смотрели, как гроб с телом мамы опускают в землю, а стоявшие неподалеку слуги так же хмуро провожали глазами тело своей хозяйки. Все случилось слишком неожиданно для всех. Просто в один день мама не встала с кровати и все, сославшись на боль в голове.

Приглашенный доктор лишь констатировал, что нужны услуги опытного мага-целителя, он не в силах понять, что с ней происходит. Вызов такого специалиста стоил баснословные деньги, ведь их в наших землях было всего четверо, мы ведь окраинное королевство Империи. Это где-то там, в далеком императорском дворце все как один маги и волшебники, правда таким рассказчикам обычно никто не верил, на все наше герцогство магов набралось бы от силы с сотню, и то сильных среди них было всего десяток, остальные лишь были слабыми их подобиями.

Пока отец собирал деньги, наступив на горло собственной гордости, мама тихо и спокойно умерла. Вчера утром ей обнаружила служанка, на её крик сбежались оставшиеся обитатели замка. Я по случайности проходил рядом и первым оказался у её кровати, оттолкнув ревущую служанку в сторону. Я впервые столкнулся со смертью близкого мне человека, поэтому сначала не понял в чем дело. Слабая улыбка на губах матери, лежавшей с открытыми глазами, была обычной и лишь присмотревшись, я кое-что заметил.

Страшная догадка каленой иглой ударила мне в сердце. Я нервно сглотнул, но ком в горле никуда не пропал, мало того я практически перестал видеть комнату, все поплыло перед глазами. Дотронувшись до холодной руки, бессильно свисавшей с кровати, я лишь подтвердил свою страшную догадку.

Тризны по маме по сути не было, собранные деньги были розданы обратно, поэтому оставшихся у отца запасов хватило лишь на скромную трапезу тех, кто все-таки пришел на похороны, пара соседей и баронская чета. Остальные дворяне давно перестали посещать наш замок по понятным причинам, никому не хотелось приезжать в бедный и ветхий замок со стремительно уменьшающимся количеством слуг.

Братья уехали на следующий день, они попали на службу к герцогу Нарскому, который развязал локальную войнушку с соседом, оба хотели показать себя и добыть средства к существованию. Отец содержать их не мог.

Я не вышел, когда они уезжали, память по-прежнему хранила все, что когда-то произошло, даже шрамы на запястьях, темными некрасивыми браслетами сросшейся кожи периодически напоминали мне о том, где я их получил. С тех пор ни они со мной не заговаривали, ни я с ними. Смерть мамы хоть и примирила меня с их существованием, но темная частичка, иногда всплывала, когда я видел братьев и красная пелена ненависти вставала стеной.

Со смертью главной хозяйки, замок и все вокруг внезапно рухнуло, отец ставший сильно пить, запираясь у себя в комнате и появляющийся в общем зале только для того, чтобы наказать попавшимся ему под руку. Тоска и отчаяние захватывало меня все сильнее.

Стало так тошно, что хотелось хоть что-то сделать. Проходя однажды мимо закрытого подвала, я вспомнил, что хранил там ингредиенты для красок, смешивая по мере надобности те их них, что были мне нужны.

— «Почему бы и не попробовать», — я пожал плечами и не найдя причин почему мне не нарисовать что-нибудь, отправился на поиски Дарва, слуги у которого хранился ключ. Запретить мне сейчас никто не мог, поэтому я беспрепятственно забрал то, что мне нужно и заперся у себя в комнате, запретив меня беспокоить.

Смотря на чистый холст, слегка пожелтевший и выцветший из-за небрежного хранения в подвале, я думал, что же мне нарисовать. Оказалось, что холста осталось всего три штуки, так что следовало быть экономным. К тому же после того как я отдал осчастливленной графине её портрет, изрядно подретушированный мною в угоду красоты, а не реализма, я больше не брал кисти в руки. Но это были мои проблемы, от занятий с оружием меня никто не освобождал и я верный своему слову, каждый день по четыре часа занимался с наставником. Не знаю, почему я не бросил это занятие сейчас, когда отцу стало все равно на меня, видимо только из-за мамы, ей всегда нравилось смотреть на меня, гремящего во дворе мечом.

Вспомнив о ней, я сразу понял, кого хочу нарисовать. Причем такой, какой я её помнил в своем детстве, когда она была еще молода и привлекала внимание мужчин своей красотой, заставляя отца нервничать и ревновать.

— «Решено, — я кивнул головой, одобряя собственный выбор, — торопиться не буду, мне нужно растянуть это полотно на как можно большее время, будет хоть чем заниматься теперь».

Занимая себя вечерами, я незаметно втянулся и прежние ощущения стали возвращаться. Чтобы прочувствовать их в большей мере я даже посетил собор, который когда-то принес мне столько славы. Странно, но когда я был внутри, я не верил, что всю эту красоту нарисовал я. Все было слишком нереально и божественно, других слов я не мог подобрать.

Так я и понял, что все нарисованное мной до этого на холсте полная чушь, поэтому я закрасил его и начал заново. Закрыв глаза я вспоминал улыбку мамы, разворот ей плеч, обязательный поцелуй на ночь. Сразу после этого как-то самой собой я стал слышать и её смех, видеть её, касаться её рук. Горячая волна изнутри нахлынула на меня, заставив открыть глаза и подойти к раме полотна. Возле него я снова прикрыл глаза и приступил к работе, почему-то не было ни тени сомнения, что у меня что-то не получится или я промажу и выйду за его границы.

Кажется, я пришел в себя только утром следующего дня, когда глаза сами собой открылись и я увидел на холсте точно такое же изображение, как и тот образ, что представлял у себя в голове.

— Получилось!

Я подходил и отходил, смотрел с разных углов зрения, но так и не смог придраться к собственной работе, мама выглядела так живо и естественно, что казалось я вот-вот услышу её голос.

— Вот ты где стервец…

Дверь моей комнаты тяжело бухнула, сбитый тяжёлым ударом запор жалобно повис на гвоздях.

— Опять своей мазней занял…., - пьяный голос отца внезапно прервался, когда он увидел мое творение. Он замер и долго смотрел на него невидящим взглядом, затем подошел ближе и дотронулся до него рукой, словно проверяя, действительно это всего лишь рисунок. Когда он повернулся ко мне, я с удивлением увидел, как по его щекам катятся слезы, плачущим отца я не видел никогда прежде.

— Подаришь мне его? — попросил он меня тихим голосом, смахивая одним движением руки все слезы со своего лица.

— Конечно отец.

Буквально через два дня я пожалел о своем решении, отец стал пить сильнее, хоть теперь и не показываясь из своей комнаты, чтобы погонять прислугу и меня. Он просто запирался у себя и разговаривал с портретом, опрокидывая в себя стакан за стаканом.

Похоже, он ушел в какой-то свой мир, навеянный ему вином и выходить из него он не собирался.

— Эй, Дарв! — я поднимался к себе, когда услышал голос отца. Неделю назад он уехал в город и обитал там неизвестно где. Я поспешил на его голос, проверить все ли с ним в порядке.

Представшее поразило меня до глубины души. Трезвый отец, одетый в самый свой лучший свой костюм был в приподнятом настроении. Стоявший перед ним слуга в трясущихся от волнения руках держал кошель полный денег.

— Отец? Что происходит? — спросил я, не понимая, что произошло.

— У нас начнется теперь другая жизнь! — он отправил взмахом руки слугу и повернулся ко мне, — зря я все эти годы запрещал тебе рисовать! Представь, только теперь я понял это! Я снимаю с тебя обещание заниматься оружием, можешь рисовать сколько тебе угодно.

Если бы передо мной предстала матушка, я был бы удивлен меньше, чем сейчас словами отца. Что-то действительно произошло серьезное, что он так переменился.