Эпоха Куликовской битвы, стр. 76
В этом рассказе легко найти ряд несуразиц. Во-первых, князь Олег во время Мамаева побоища хотя и не участвовал в битве, но стоял с войском своим наготове и кольчугу уж наверняка надевал. Во-вторых, обыкновенно иноки в знак самоуничижения и раскаяния носили под власяницами вериги, которые весили намного больше кольчуги.
Даже неподготовленный человек способен долгое время носить кольчугу, не снимая, что уж говорить о князе-воине XIV века, сызмальства приученном к тяготам военной жизни? Стоит задуматься, а не носил ли князь Олег кольчугу, опасаясь за свою жизнь? При этом он не надеялся ни на защиту монастырских стен, ни на собственный монашеский чин. На первый взгляд, мысль нелепая, однако не будем торопиться. Давайте вместе постараемся разгадать загадку кончины великого князя Олега Рязанского.
Что могло заставить Олега Ивановича уйти в монастырь в тот момент, когда вновь началась пограничная война с татарами, в момент, когда шла война с Литвой и когда в плену у литовцев оказался его сын Родслав?
То, что Олег Иванович до своих последних дней, находясь в монастыре, носил под власяницей кольчугу, на наш взгляд, говорит отнюдь не о самоуничижении и раскаянии за грехи. Это говорит о том, что князь, даже находясь в монастыре, боялся за свою жизнь. Он опасался покушения и именно поэтому носил под одеждой кольчугу. И тем не менее погиб через несколько месяцев или даже недель после того, как заперся от кого-то в не так давно построенном на собственные деньги монастыре.
Кто мог покушаться на жизнь Олега? Для кого он был опасен даже в монастыре? И что заставляло этого князя сражаться, возможно, до последних дней своей жизни? Мы не найдем в летописях прямого ответа на этот вопрос. Но ответ вырисовывается сам из логики происходивших вокруг князя Олега событий.
Олег отличался от своих противников — Дмитрия Ивановича и Василия Дмитриевича Московских. Он не концентрировал в своих руках крупных земельных владений, не пользовался в своих целях церковной пропагандой, не стремился объединить вокруг себя Русь. Он выступал против этого объединения, воспринимая его как порабощение. Всю свою жизнь он заботился о Рязанском княжестве. Вся его внешняя политика сводилась к тому, чтобы окружить свои земли владениями дружественных ему князей. Он использовал для этого родственные связи и договоры. Если мирного сосуществования с соседом не получалось, Олег применял военную силу, заставляя себя уважать как в случаях с Москвой и Ордой) или сменяя неудобного ему князя Муром, Пронск, Смоленск). Подчеркнем, что Олег Иванович не захватывал побежденные города под свою руку, не ставил там своих наместников, как это делали московские князья и Витовт.
В конце XIV века на Руси очень многим власть имущим стало очевидно, что страна стоит на распутье. Оказалось, что объединение Руси возможно лишь вокруг жесткой авторитарной власти, такой как власть московского князя. Но это в свою очередь лишало власти, имущества, жизни очень многих. Оказалось, что Русь может объединиться только пожирая, уничтожая свободу городов, князей, бояр, приводя всех к общему знаменателю. Не воля и старинные демократические устои, а покорность и безропотное служение государю, порядок беспрекословного послушания и раболепства, перенятый в Орде, — вот что было нужно растущему, превращающемуся в новую Россию Московскому княжеству.
Основой правящего класса, его военным фундаментом и интеллектуальной элитой на Руси было боярство. Бояре и приближающиеся к ним по социальному статусу мелкопоместные князья и старшие дружинники — вот кто делал в описываемую эпоху политический выбор. Многие из бояр связали судьбу своих родов со служением московскому князю. Но не все. Кое-кто из них, может и не вполне осознанно, но пришел к выводу, что растущее Московское государство своей политикой разрушает ставшие привычными с прошлых веков устои. И против этого процесса началась борьба.
К началу XV века Олег Иванович представлял собой, пожалуй, единственного великого князя, успешно противостоящего политике объединения русских земель любой ценой, которую проводили московский князь Василий Дмитриевич и митрополит Киприан. И этой своей успешностью, наглядно демонстрирующей, что можно жить, не прогибаясь ни под Москву, ни под Литву, — этим он был опасен митрополиту Киприану, московскому и литовскому великим князьям. Нет, он не был очень уж опасен сам по себе. Олег не стремился создать обширных земельных владений, так их и не создал. А ресурсы собственно Рязанского княжества не были велики. Его сила была в другом — репутация успешного полководца, многочисленные родственники и союзники среди мелкопоместных князей как на Руси, так и в Литве.
К концу своей жизни Олег стал своего рода идеалом, флагом, вокруг которого могли объединиться недовольные московским князем русские князья и бояре. Когда Москва в 1395 году позволила Витовту захватить Смоленск, возглавляемые Олегом князья в ответ начали с Литвой войну. Василий Дмитриевич, действуя в рамках достигнутых с Витовтом договоренностей, старался принудить Олега и его союзников к миру с Литвой, но тщетно. И когда после битвы на Ворскле вся политика Витовта терпит фиаско, Олег Рязанский, Юрий Смоленский, муромский, козельский и пронский князья совершают дерзкое нападение на Смоленск, вырывая его из цепких лап Литвы, при молчаливом попустительстве Москвы. Василий Дмитриевич на этот раз не помешал Олегу Рязанскому, так как отношения московского и литовского князей испортились.
Однако в Москве понимали, что Олег Иванович не позволит себя использовать. Возвращением Смоленска война рязанского князя с Литвой не закончилась. Противостояние Олега Ивановича и его союзников с Литвой в 1395–1402 годах показало всей Руси, что можно побеждать и не опираясь на обширные земельные владения, что можно проводить независимую от сильных соседей, и тем не менее успешную политику. Олег Иванович Рязанский стал слишком опасным и непредсказуемым противником, как с политической, так и с военной точки зрения. И главное — у Москвы не было практически никаких рычагов давления на него. Последние войны с Рязанью оканчивались неизменной победой Олега. В Москве, в Литве и в Орде Олега Рязанского просто боялись.
ТАК МОГЛО БЫТЬ
В 1402 году Олегу Ивановичу было далеко за 60. Он княжил уже 52 года и всю свою жизнь провел в походах, на коне. Предположим, что весной 1402 года он заболел. Настолько серьезно, что бояре решили — князь умирает. Перед ними встал вопрос — что будет дальше? Кто будет следующим великим князем Рязанским — молодой отчаянный Родслав или Федор, женатый на сестре московского князя? Произошел раскол боярства. Партия крупных землевладельцев, заинтересованных в стабильности, стояла за прекращение войны с Литвой, за союз с Москвой, то есть за Федора. Те, кому война была все еще выгоднее мира, стояли за Родслава. Видимо, поход рязанского войска на Брянск планировался еще до болезни Олега. Когда князь заболел, Родслав вызвался повести войска вместо него, увидев в этом шанс — доказать рязанскому боярству, что он более достойный претендент на великокняжеский престол.
Но многие бояре за ним просто не пошли. Не пошли с ним в поход и союзные князья — козельский, муромский и пронский. Итак, Родслава поддерживали только самые рьяные его сторонники. И всего один вестник, посланный, Витовту, решил дело. Кто предупредил Литву? Мы не знаем имен. Знаем лишь, что Родслав был перехвачен и разгромлен у Любутска, на самой границе с Литвой, литовскими князьями — наместниками Витовта. То есть его, идущего внезапно и скрытно, ждали. Кто состоял в заговоре? Не знаем. Но разгром Родслава был выгоден всем рязанским боярам из партии мира, был выгоден Федору Олеговичу и, несомненно, Москве. Если бы Родслав погиб в этой битве, а Олег Иванович Рязанский так и умер, то все были бы довольны. Но Родслав оказался в плену. Витовт мог держать княжича, но мог и отпустить за выкуп. Тем временем Олег Иванович стал выздоравливать. И понял, что в его окружении есть предатели. Причем кто — доподлинно неизвестно. Все, кто не пошел в поход с Родславом, были у него на подозрении. Он ни сыну Федору, ни боярам своим уже не мог верить. Олег испугался, что заговорщики выздороветь ему не дадут. И скрылся в монастыре. Чтобы прийти в себя после болезни. Все обдумать. Выяснить, кто именно предал. А разобравшись — наказать. Ведь не мог же он по одному только подозрению учинить расправу над своим сыном и над лучшими своими боярами.