Эпоха Куликовской битвы, стр. 35
И лишь убедившись, что это была действительно вся армия Бегича и что она и в самом деле разгромлена, Дмитрий Иванович приказал начать преследование противника. Татар русские войска, конечно, уже не догнали. Но зато нашли в степи брошенный ими обоз. Татары, видимо, ни на секунду не сомневались, что русские войска мчатся за ними следом, и именно поэтому бросили все свое имущество.
Той же осенью Мамай совершил опустошительный набег на рязанские земли и разорил столицу княжества. Князь Олег не стал запираться в Переяславле-Рязанском, а вместо этого, ушел с дружиной в северную часть Рязанского княжества, за Оку.
Мамаевы татары сожгли рязанскую столицу и другие города, и, разорив рязанскую землю, вернулись в степь. По мнению Мамая, атаковать Московское княжество, и даже преследовать Олега Ивановича за Окой, имея у себя за спиной враждебно настроенную рязанскую землю, было делом бесполезным и даже опасным.
«Олег же Рязанский по отшествии татарском увидел землю свою пусту и огнем сожжену, и богатства его все и имение татарове взяли и опечалился зело, и те немногие люди, что полона татарского избежали, начали вселяться и жилища сотворять в земле Рязанской, так как вся земля была пуста и огнем сожжена».
Этот разорительный набег, по мысли Мамая, должен был сделать Олега Ивановича в следующий раз более сговорчивым. Видимо, после набега между Олегом Ивановичем и Мамаем происходила какая-то переписка и обмен послами. По крайней мере, в 1380 году Мамай был убежден, что Олег Рязанский стал его верным союзником.
СКАНДАЛ В МОСКВЕ
В 1378 году к новому константинопольскому патриарху Макарию из Москвы пришла грамота «с жалобою на облако печали, покрывшее их очи вследствие поставления митрополита Киприана, с просьбою к божественному собору о сочувствии, сострадании и справедливой помощи против постигшего их незаслуженного оскорбления».
Уж не сам Митяй ли был автором этого цветистого послания?
Известно, что, узнав о смерти митрополита Алексия, патриарх Макарий «тотчас пишет в Великую Русь ни в коем случае не принимать кир Киприана и своими грамотами ту Церковь вручает архимандриту оному Михаилу, о котором знал, что он находится в чести у благороднейшего князя кир Дмитрия, и снабжает его грамотами, чтобы он прибыл сюда (в Константинополь. — Прим. авт.) для поставления в митрополиты Великой Руси…»
По прибытии в Константинополь Киприан «нашел обстоятельства неблагоприятными для достижения своей цели» и вынужден был оставаться в томительном ожидании, «питаясь тщетными надеждами».
Однако ждать пришлось недолго. Весной или летом 1379 года Иоан V с сыновьями бегут из башни Анема к Мураду. Султан в уплату за помощь потребовал с них ежегодной дани и ежегодного двадцатитысячного вспомогательного войска. Иоанн V согласился и 1 июля 1379 года при помощи турок вошел в Константинополь. В столице начались уличные бои. К 4 августа он добился капитуляции своих противников. Андроник бежал в Галату, а патриарх Макарий был низложен на соборе.
Ничего не зная о переменах в Царьграде, летом 1379 года из Северо-Восточной Руси в Византию почти одновременно отправились епископ Дионисий Суздальско-Нижегородский и Митяй со свитой. Перед этим, весной 1379 года, в Москве «по повелению князя собрались епископы». Дело в том, что, согласно церковным правилам, епископа мог поставить не только митрополит — его могли также избрать другие епископы на соборе. И на Руси такой прецедент уже был. Митяй захотел сидеть на митрополичьем месте не «чернецом», а епископом, чтобы спасти свой авторитет. Конечно, княжий печатник не мог доказать церковным иерархам великой Руси, что он более достойный претендент в митрополиты, чем Киприан. Но собрав их княжим велением, приведя их к княжьей воле, Митяй мог доказать епископам, что только такого, как он, они и достойны.
«Ни един же от них не дерзнул говорить супротив Митяя, но только Дионисий, епископ Суздальский». Дионисий, в отличие от других епископов, не явился на поклон к Митяю и не просил у него благословения по приезде в Москву. На собрании епископов Дионисий «много возбрани князю великому, говорил: «Не подобает так делать».
Дмитрий хотел поставить Митяя в епископы законным образом, с соблюдением всех норм. После отказа Дионисия это стало невозможно, так как цена этого епископства была бы такой же, как и цена самозванного митрополитства. Поэтому Дмитрий не стал настаивать.
Но узнав о намерении Дионисия ехать в Константинополь, чтобы обличить Митяя, Дмитрий посадил мятежного епископа под арест. Дионисий прибегнул к хитрости. Он пообещал не ходить в Константинополь без разрешения князя и поручителем в том назвал Сергия Радонежского. Такого поручительства оказалось достаточно, и князь его выпустил. Дионисий же, «не помедлив и недели сбежал по Волге в Константинополь», «подставив» таким образом своего поручителя. Весьма сомнительный с этической точки зрения поступок, который к тому же доставил Митяю удовлетворение: «Митяй же большее оправдание себе и дерзновение стяжал, а на Дионисия поношение и негодование».
Серьезная опасность угрожала Сергиевой обители. Митяй прямо высказывал намерение разорить его монастырь. Но не успел.
«КУНЫ И ФРЯЗИ»
Москву Митяй покинул в двадцатых числах июля 1379 года, а уже 26 июля он переправился через Оку. Провожали его торжественно, многочисленной была и его свита: шесть митрополичьих бояр, три архимандрита, два переводчика, один печатник, множество игуменов, попов, дьяконов, монахов, «и люди дворовые, и слуги митрополичьи». Кроме того, с Митяем в Константинополь поехал посол московского князя «болший боярин» Кочевин-Олешинский.
Митяй тщательно подготовился к отъезду: «по всей митрополии с попов дань сбирал и оброки и пошлины митрополичьи». Запасливый печатник увез с собой немалую казну и ризницу митрополичью. Но этого ему показалось недостаточным. Митяй выпросил у князя «хартии» — чистые листы пергамента, снабженные княжеской печатью, намереваясь, видимо, обратиться в случае нужды к ростовщикам, под княжескую гарантию.
Посольство пошло через Орду. Хан Тюляк (ставленник Мамая) дал Митяю ярлык на митрополию (см. Приложение 5 — Ярлык Митяю). Митяй в ответ обязался поминать хана Орды в молитвах перед Дмитрием Ивановичем. Это тем более интересный факт, что покровитель Митяя — князь Дмитрий Иванович находился в это время в состоянии войны с Мамаем и за год до того, летом 1378 года, разгромил посланную Мамаем армию Бегича на реке Воже. Признавая хана Тюляка и управляющего от его имени Мамая законными правителями Руси, Митяй, выходит, вступил в противоречие с политикой московского князя Дмитрия Ивановича.
Побывав в ханской ставке, посольство двинулось дальше, к Черному морю, вероятно, в Кафу. Генуэзцы дали Митяю корабль, на котором он отправился к Константинополю. Но, уже находясь в Босфорском проливе, Митяй внезапно умер. Судно несколько дней оставалось в море, недалеко от Золотого Рога, так как послы не могли решить, к какому берегу им приставать. Дело в том, что в это время Константинополь очередной раз был блокирован с моря «друзьями» очередного претендента на императорский престол — генуэзцами. Наконец тело Митяя погрузили в барку, «привезоша его мертвого в Галату, и тут он погребен был». То есть Митяй был похоронен на принадлежащей католикам-генуэзцам зе мл е.
После смерти Митяя «бысть в них (послах. — Прим. авт.) замятня и недоумение». Скоро, однако, они решили в Москву посла не слать, назад без митрополита Великой Руси не возвращаться, а заменить Митяя другой кандидатурой.
То есть, по мнению верноподданных слуг Дмитрия Ивановича, князю было абсолютно все равно, кто будет митрополитом, только бы не Киприан. Мало того, сама идея, не спросив князя, по подложным документам ставить кого-то случайного в митрополиты всея Руси, отлично характеризует отношение московских послов к своему князю, ко Вселенскому патриарху, к Русской митрополии и Православию в целом. Заметим также, что константинопольская патриархия, таки поставившая на митрополичий престол совершенно случайного человека, полностью оправдала такое к себе отношение.