Воин Ликан (ЛП), стр. 5

— Будет интересно на это посмотреть. Мы узнаем, можно ли взять человеческую женщину, находясь в форме Ликана, — прорычал он.

Она знала, что бороться бесполезно, так что просто закрыла глаза и стиснула зубы. Она старалась не слушать звуки женского плача, Элизабет безудержно рыдала и подвывала.

— Покончи с этим, свинья, — прошипела она.

Странно, но она почувствовала, как когти Ликана исчезли, услышала, как ахнули от удивления женщины.

— Превращайся в человека, имбицил!

Она застыла, услышав властный голос Балтазана, и открыла глаза. Он стоял у входа, — высокая темная фигура с личной охраной в стороне.

— Я хочу оплодотворить ее, а не убить, идиот!

Дрожащими руками Катя оттолкнулась от пола и, оперевшись на ноги, приподнялась, глаза горели убийственной яростью на своего похитителя.

— Сволочь! Я обещаю, что однажды убью тебя, — выплюнула она слова.

— Заткнись! — взревел Балтазан, его жуткая, полупрозрачная кожа светилась в темноте клетки. Он повернулся к своей личной охране. — Гар, отведи ее в изолятор. За пятнадцать месяцев никто не заделал ей ребенка, я устал от нее. — Он бросил на нее холодный взгляд. — Ты бесплодна.

***

Уже было далеко за полночь, и в палаточном лагере стояла тишина. Малек услышал тихий всхлип из Катиной палатки и поднялся с земли, его тело напряглось. Он напряг слух, чтобы понять, что происходит внутри палатки, и услышал стоны Кати, ее дыхание прерывалось. Обеспокоенный этим, он откинул полог и вошел в шатер.

Свечей не было, но было достаточно лунного света, поступающего из открытого входа, чтобы он увидел, — она была взволнована. Он бросился к ней.

— Катя, проснись, — хрипло произнес он, опускаясь на край ее походной кровати. Она всхлипнула, а его сердце бешено забилось от вида ее мучений. Ее красивые черты лица исказились, а уголки глаз блестели. Она плакала во сне.

Малек растерялся. С мрачным лицом он положил руку на ее щеку и наклонился ближе.

— Катя, проснись, — повторил он, его тон на этот раз был мягче.

Она проснулась и посмотрела на него с растерянностью на лице.

— Тебе приснился кошмар, — сказал он.

— Я оставила в заточении всех женщин, — прошептала она. — Боже, Элизабет все еще там, — она разрыдалась.

Не говоря ни слова, он скользнул руками под её тело и поднял с кровати, сгребая в свои объятия. Он притянул ее к груди, гадая, чье сердце бьется так быстро, его или ее?

— Ты не представляешь, каково это: чувствовать серебро, сдавливающее шею, — продолжила она, ее голос был заглушен его грудью. — Быть схваченной двумя или тремя волками одновременно.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и огненная ярость закипела в его груди.

— Ты сбежала, и это главное. Как? — спросил он, нежно погладив ее по волосам. Он почувствовал, как она задрожала.

— Один из охранников Балтазана помог мне. Балтазан называл его Гар. Он был его начальником охраны.

Он услышал ее прерывистый вздох, и его Ликанье сердце шевельнулось с необъяснимой необходимостью успокоить ее боль.

— Я словно сошла с ума в изоляторе, и многого не помню, но вспоминаю одну ночь, когда я рыдала, а в клетку вошел Гар. Я схватила его за руку и выкрикнула ему, чтобы он мне помог. Я помню, с какой холодностью он на меня посмотрел, но что-то в его темных глазах привлекло меня. Это был намек на тепло, сострадание, и…и страх. Я мельком увидела часть его человечности, которую Балтазан не контролировал. Он попытался отстраниться от меня, но я отказалась отпускать его руку. Тогда, я помню, рыдала и говорила о маме…как я скучаю по ней и хочу увидеть. Я рассказала ему, что она — моя единственная семья, и что я покинула ее, и очень хочу увидеть ее еще раз. Моя речь о семье полностью изменила его, и он вытащил из кармана ключ, а потом открыл ошейник на моей шее. Он потащил меня к выходу, все это время его лицо выражало странную смесь боли, страха и горя. Я…я думаю, он боролся с влиянием Балтазана изо всех сил, чтобы помочь мне сбежать, прежде чем он потеряет контроль над своим разумом. Малек, мы не можем допустить, чтобы других заключенных ждала та же участь, что и Гара, находившегося в ловушке кошмара Балтазана.

— Король организует атаку, как только мы вернемся. Мы выдвинемся на войну за месяц.

Он не мог представить себе ужасы, которые она пережила. Одно он знал точно, она панически боялась мужчин. Единственное, что она знала о мужских прикосновениях — это изнасилование и жестокость, подумал он мрачно, вспомнив ее яростную реакцию на него, когда он попытался помочь ей выбраться из брюк, и позже, когда он натолкнулся на нее во время купания.

Он не понимал почему, но что-то внутри него щелкнуло, и он отчаянно захотел показать ей нежность. Он хотел, чтобы она знала, его прикосновения не такие, как у волков Балтазана, которые обходились с ней грубо и жестоко. Медленно он прижал ее к себе и поцеловал в макушку, нежно погладил по спине. Она сразу же напряглась, но, к его удовольствию, не отодвинулась.

Он положил руку на ее подбородок и приподнял ее лицо, посмотрев на Катины прекрасные черты, инстинктивно он знал, что она не боится его. Он почувствовал ее удивление, когда ее темный пристальный взгляд сфокусировался на его губах, ее любопытство накрыло его, как вуаль. Она хотела, чтобы он поцеловал ее.

Малек охотно это сделал.

В момент, когда его губы прикоснулись к ее, он резко вдохнул, ошеломленный силой потока эмоций, растущих в его груди. Это не было похотью, с удивлением понял он. Это было что-то большее.

Малек двигал губами на ее губах, зарылся пальцами в ее волосы, он пытался успокоить зверя внутри. Он хотел поцеловать ее, а не уничтожить своей неконтролируемой страстью.

Он углубил поцелуй, и Катя тихо застонала, когда скользнула руками вверх от его груди к затылку. Это была агония, в отличие от всего, что он когда-либо испытывал. Он должен был контролировать свое неистовое желание заняться с ней любовью. Он не хотел напугать ее. Он знал, что она сильная женщина, но в тоже время, он чувствовал хрупкость внутри нее, которая коснулась его сердца защитника.

Малек скользнул языком ей в рот, и, после короткого момента, когда Катя напряглась, она проникла своим языком в его рот, и их поцелуй разгорелся. Он застонал у ее губ, заставляя себя отстраниться.

Его волк выл об освобождении, его возбуждение текло по венам, как расплавленная лава. Эта пытка превратилась в физическую боль, его эрекция пульсировала с ноющим жаром, он схватил ее за плечи и медленно отодвинулся, крылья носа затрепетали, когда он втянул воздух. Малек смотрел на ее запрокинутое лицо. Катя не выглядела испуганной, скорей удивленной.

— Не бойся меня.

— Я не боюсь, — сказала она.

— Ты не должна больше бояться. Я здесь, чтобы защитить тебя.

Снаружи она была сильной женщиной, женщиной, которая пережила два страшных года в темной тюрьме, но она все еще была уязвима, нежна, и он хотел защитить ее, не потому, что король приказал ему, а потому что Малек сам этого хотел. Эта мысль поразила его.

— Засыпай. Я буду снаружи, если понадоблюсь.

Она кивнула и легла обратно, он укрыл ее. Уходя, он услышал ее мягкий голос:

— Малек?

Он обернулся и посмотрел на нее.

— Спасибо, — прошептала она.

— Спокойной ночи, Катя, — ответил он.

Глава 4

Следующим утром Катя отщипывала кусочки от хлеба и сыра. Она вновь ела в одиночестве, но теперь это ее не тревожило. Она настолько глубоко ушла в свои мысли, что не смогла бы поддерживать разговор. Ее разум боролся с тем, что ночью произошло между ней и Малеком в ее палатке. Она не могла отрицать, что чувствовала к нему то, что не испытывала ни к одному другому мужчине раньше — теплоту. Не могла выбросить из головы их поцелуй. Впервые в жизни мужчина держал ее мягко, целовал нежно, заставил ее почувствовать то, что никогда не приходилось — комфорт, безопасность, защиту. Словно пробудил дремлющую часть ее сердца, о существовании которой Катя не знала, из которой хлынули эмоции. Мысль увидеть его сегодня утром наполнила ее странным ощущением смущения и волнения. Девушка не понимала, нравился ли он ей, или она была поражена им.