Танатонавты, стр. 91

Моя супруга-астроном упорствовала во мнении, что на дне черной дыры кроется ее антипод — белый фонтан, извергающий души на манер широкогорлого брандспойта. Мертвецы, всосанные с одного края дыры, проскакивают ее насквозь под действием силы реинкарнации. В ожидании того момента, когда она это все наконец увидит, Роза копалась в совершенно прозаическом исследовании насчет гамма-лучей, несущих с собой больше энергии, чем рентгеновские лучи или ультрафиолет.

Как-то раз, покончив со своим утренним душем, я задержался, завороженный зрелищем булькающего водоворота пены, утекающей через дырку в ванной. Весь секрет астрономии находился здесь, в этом водяном вихре, куда, как в черную дыру, сливалась грязная вода. В центре — ядро, насыщенное энергией. Я подумал о старинной загадке Рауля: как нарисовать круг и центр, не отрывая карандаша от бумаги?

Вода уходила в канализацию. Но через что сливаются наши души? Во всяком случае, голову ломать нечего, и так известно, что сосредотачиваться надо всегда на самом центре. Стефания утверждала, что истинное "я" находится в том древнем коридоре, что когда-то связывал нас с матерью. Пупок. Через него мы получали питание, кровь, силу, а потом, при рождении, эти ворота закрылись. Однако, по словам Стефании, пупок ни в коем случае не теряет после этого свою важность. Это наш центр тяжести, наш, стало быть, истинный центр.

В случае болезни достаточно нагреть этот самый пупок, контактировавший в свое время со всеми зонами, что от него питались, как тепло будет расходиться по всему телу.

Через пупок живота нашего вступаем мы в жизнь. Через пупок галактики нашей вываливаемся мы в смерть.

Я пялился в опустевшую ванну и с трудом натягивал банный халат на распаренную кожу.

228 — ЕГИПЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

229 — РАССКАЗЫ ПРО ЖИВОТНЫХ

Популярность Амандиновых лекций росла как на дрожжах. В лавке моей матери буквально из рук рвали ее афиши (где она позировала в весьма откровенных одеяниях, но никогда нагишом). Их феноменальный успех существенно обогатил сие небольшое семейное предприятие. Но это было лишь наименее заметным следствием замечательного сценического мастерства Амандины.

Поначалу лекции привлекали одних интеллектуалов, жаждущих оригинальности, и просто любопытных, интересующихся эзотеризмом во всех его проявлениях. Затем побежавшие по городу слухи заставили придти сюда ученых. Потом у одной телесети появилась мысль оттранслировать шоу нашей танатонавтки. Под напором вопросов у них сломалась телефонная справочная. Люди неожиданно заинтересовались своей кармой. Они хотели знать все: что у них было до текущего существования, что будет после? Извечные вопросы: Кто я? Откуда? И куда?

Как-то вечером, когда, после лекции, мы все встретились в тайском ресторане, разговор стал вращаться вокруг темы реинкарнации животных. Возможно ли, чтобы все сидящие за этим столом человеки в свое время были землеройками, лягушками или слизняками?

Принеся всем нам по аперитивчику, ароматизированному розой, и по креветочному крекеру, мсье Ламберт вмешался в нашу беседу. Он признался, что часто стоит на одной ноге. Эта поза давала ему чувство невероятного комфорта. Отсюда он пришел к выводу, что когда-то был цаплей, и показал нам, как может с одной-единственной опорой поддерживать превосходное равновесие.

Амандина «подозревала», что была кроликом. Она тоже показала нам небольшое представление: она умела шевелить ушами совершенно замечательным образом, могла отвести их назад и при этом выделить единственный работающий на скуле мускул. Она зачастую морщила свой носик, словно кролик. Заливаясь смехом, Амандина поведала нам, что больше всего ей нравится морковка.

Если хорошенько подумать, то во мне, кажется, живут воспоминания лиса. Причуды психики, иллюзия? В самой глубине себя я чувствовал, что знаю, как это — бегать в траве на всех четырех. Казалось, я ощущал, как при каждом прыжке у меня изгибается и вновь расправляется позвоночник, поддерживая деликатное равновесие с моим длинным пушистым хвостом. Я сосредоточился еще больше и мне вспомнились долгие зимы, когда я, вместе со своей лисицей и лисятами, сворачивался калачиком в нашей норе. В мире не найти лучшего отдыха.

Весной мне страшно нравилось долго бегать по лесу, пьянея от запаха мха и чабреца, чьи пучки хлестали меня по носу, когда я летел длинным галопом. Как мог я знать, что такое бег на четырех лапах? Как мог я помнить чувство тепла в нашей норе теми снежными зимами?

Чем больше над этим размышляешь, тем больше проявляется воспоминаний о моей лисиной жизни. Оказывается, я недостаточно быстро бегал, чтобы стать удачливым охотником. Мне припомнились болезненные знакомства с ежиками. Запах леса. Когда я был лисом и вдыхал все, что нес с собой ветер, то мог составить полную карту окрестностей. Да, это мне помнилось. Как такое возможно?

Другие тоже удивлялись своим совершенно посторонним воспоминаниям.

Эта тема захватила всех сидящих в ресторане. К разговору подключились и прочие посетители. Один полный месье с длинным носом приписывал свои воспоминания слону, крошечная робкая дама ссылалась на перепелку, еще один лысеющий господин припомнил свою жизнь в образе динозавра Tyrannosaurus rex и в качестве доказательства продемонстрировал нам свои зубы. Я и представления не имел, что могут быть такие длинные и острые клыки. После животной жизни мы перешли к жизни человеческой.

Странная деталь: благодаря карме многие заболевания получают свое логическое объяснение. Те, у кого слабое горло, зачастую окончили свою предыдущую жизнь на гильотинах французской революции. Астматики были в свое время утопленниками. Страдающих клаустрофобией бросили умирать в тюремных подвалах. Обладателей геморроя посадили на кол. Тех, у кого болезнь Паркинсона — дрожательный паралич, — убило током. Жалующихся на печень отравили. Язвенники в своей предыдущей жизни сделали себе харакири. Кожные заболевания объясняются гибелью в пожаре. Жертвы мигреней пустили себе пулю в висок. Близорукие до этого были кротами.