Свет первой любви, стр. 45

«Сударыня, – писал он, – я буду рад, если вы отправитесь в Лондон через два дня после получения этого письма. Управляющий позаботится о деталях. Когда вы приедете, до окончания сезона еще останется несколько недель. Ваш покорный слуга Хэверфорд».

Она долго смотрела на письмо. Это ультиматум. «Я буду рад… Ваш покорный слуга»… Все это ничего не значащие любезности. Это – приказание, ультиматум. Но с какой стати? С какой стати должна она радовать его? С какой стати ему захотелось, чтобы она развлекалась в Лондоне? С какой стати ему захотелось опять ее видеть?

Она не поедет! Она напишет ему такое же короткое письмо, в котором сообщит, что она отнюдь не обрадовалась возможности отправиться в Лондон и что никакого удовольствия от пребывания там она не получит.

Она может поехать в Лондон! Однажды, когда ей было шестнадцать лет, она побывала в Бате. Больше она нигде не бывала за всю свою жизнь. Она может приехать в Лондон во время сезона! Балы, рауты, концерты, театры, сады Воксхолла, Гайд-парк! Обо всем этом она слышала, мечтала, но никогда не надеялась, что увидит это, что испытает все сама.

Она может поехать туда послезавтра.

И снова увидит его. Ее пронзила такая резкая боль, что она наклонила голову и поднесла письмо к лицу. Она снова увидит его… она снова увидит его!..

Она может снова наказать себя и еще раз нарушить безмятежную тишину своей жизни.

Майра подняла голову и посмотрела куда-то в пространство. Он вызывает ее! Он отдал распоряжения мистеру Уопкинсу. Она дала обет покоряться ему. Вот и прекрасно. Она покорится ему и на сей раз.

Она поедет в Лондон.

И снова увидит его…

Глава 17

Уже больше недели Кеннет производил в уме подсчеты, и неизменно с одним и тем же результатом. Если его посланец добрался до Данбертона в самые короткие сроки и если Уоткинс сумел сделать все необходимое за два отведенных ему дня, и если его экипаж домчит до Лондона максимальной скоростью, значит, ее можно ожидать завтра – это самое раннее. Но, скорее всего, она приедет после завтра или даже через два дня, особенно если поездка затянется из-за дождя. Пожалуй, не стоит ждать ее завтра

А еще разумнее вообще не ждать ее. У него ушел целый час, чтобы написать и переписать то короткое письмо. Oн поступил осторожно, не приказав ей приехать, но просто сообщив, что будет рад, если она приедет. Приказ произвел бы на Майру меньшее впечатление, чем просьба. Если ей не захочется приехать или если она решит, что противостояние важнее всего, тогда она попросту не приедет.

И что делать в таком случае? Ехать за ней? Конечно, нет. Если она откажется приехать, на этом он вес и покончит – забудет о Данбертоне, забудет о том, что женат. Он будет путешествовать по всему свету. Может быть, обзаведется содержанкой и возьмет ее с собой. Он не станет тосковать по жене, которой не нужен. Что же до возможного сына и наследника – да к черту все это!

Самое раннее, когда можно ее ожидать, – завтра.

Он понимал, что если останется дома, то будет похож на медведя в клетке. Поэтому он отправился в Ричмонд, на вечеринку в саду, и провел там приятный вечер. Пообщался с гостями, прошелся с леди Роули, поболтал с мисс Уишерт и ее женихом – серьезным молодым человеком, к которому девушка явно питала глубокую привязанность; поиграл в крокет с миссис Херрингтон, дерзкой вдовушкой, которая сообщила ему за неделю до этого, что она подыскивает нового любовника и предпочитает высоких белокурых мужчин; упорно избегал мисс Уилкокс.

Потом отправился в «Уайт-клуб» и пообедал в обществе приятелей, среди которых были Нэт и Идеи. Он решил, что после обеда не поедет ни в театр, ни на вечер к миссис Соумертон. Может быть, заглянет в Олмак позже, сказал он друзьям, отправлявшимся в оперу.

– Ты похож на медведя в клетке, Кен! – заметил лорд Пелем.

Кеннет улыбнулся и перестал барабанить пальцами по столу.

– Полагаю, – сказал лорд Пелем, – ты решаешь, принять или не принять заманчивое предложение вдовушки. Видишь ли, она сказала мне о твоих планах, когда ей показалось, что я собираюсь сделать ей подобное предложение.

– Ей это показалось, Ид? – спросил мистер Гаскон, фыркнув. – Или ты действительно собирался?

– Ты ведь только что хвастался своей маленькой танцовщицей! – отбрил его Кеннет.

Лорд Пелем усмехнулся:

– А также прекрасными и темпераментными представлениями, которые она дает на сцене и вне ее. Я просто держался галантно с миссис Херрипгтон.

– Ха! – бросил мистер Гаскон.

– Вдовушка, что и говорить, весьма многообещающая, – сказал лорд Пелем. – Она сообщила мне, что белокурые мужчины доводят ее до неистовства, особенно если они обладают военной выправкой и холодными серебряными глазами. Как Бог свят!.. – И он поднял правую руку, а его друзья разразились хохотом. Он тоже рассмеялся.

– В настоящее время я не посещаю рынок любовниц, проговорил Кеннет, вставая. – Заедемте в Хэверфорд-Хаус выпить портеру? А потом в Олмак? Ну так как?

– Нам нельзя опаздывать ни на секунду, – сказал ми стер Гаскон. – Иначе эти драконы не пропустят нас даже если мы выставим вперед вас, Кен, чтобы вы очаровали их вашими белокурыми локонами, военной выправкой и холодными серебряными глазами.

Друзья расхохотались.

Они все еще смеялись, когда приехали в Хэверфорд Хаус на Гросвенор-сквер. По дороге они разыгрывали «битву при Ватерлоо» – разумеется, шутя, а не ту кровавую бойню, которую переживали на самом деле. Они представляли ее в виде поединка между французским и британским борцами. Победил врага белокурый красавец, отличавшийся безукоризненной военной выправкой и серо-стальными глазами – холодными, как лед, и острыми, как пики. Эта способность смеяться, доводя серьезное до абсурдного, поддерживала их все годы, когда их жизнь была не слишком веселой.

– Подайте в гостиную портеру и бренди, – сказал Кеннет дворецкому.

– Да, милорд, – ответил тот. – Милорд…

– Можно было бы послать Ида вместе с тобой как твоего оруженосца, – говорил меж тем мистер Гаскон.

– Известно, что его синие глаза производили сокрушительное впечатление на некоторых особ, которые имели несчастье заглянуть в них.

– Если бы старину Бони можно было победить, выставив против него в качестве борца женщину… – вздохнул лорд Пелем.

– Она, наверное, предпочла бы смуглых латиноамериканских кавалеров, – парировал Кеннет, – с черными напомаженными волосами и завитыми усами.

Все засмеялись. Кеннет открыл дверь в гостиную, приглашая своих друзей.

Но, сделав всего несколько шагов, остановился как вкопанный. С кресла, стоявшего у камина, поднялась женщина – высокая, изящная, гибкая, как ива. В модном бледно-голубом платье, простом и элегантном. Ее темные и блестящие волосы мягко вились, обрамляя лицо, сзади они были высоко заколоты. Овальное лицо дамы напоминало лица мадонн на картинах итальянцев эпохи Ренессанса. На щеках ее горел румянец, глаза светились. Выглядела она совершенно здоровой. И была красавицей.

Кеннет сделал несколько быстрых шагов, затем остановился и низко поклонился. Она присела, не сводя с него темных глаз.

– Сударыня, – произнес он, – вы добрались очень быстро. Надеюсь, у вас все в порядке?

– Да, милорд, благодарю вас, – ответила она.

– Надеюсь также, что ваше путешествие было не слишком утомительным?

– Оно было очень приятным, благодарю вас…

У него захватило дух, он потерял дар речи. Это казалось совершенно нереальным – что она, Майра, здесь, в Лондоне. Приехала. Не стала ему противоречить. Он сделал еще два шага к ней.

– Честь имею представить вам своих друзей. Мистер Гаскон. Лорд Пелем. – Обернувшись, он заметил их любопытные и восхищенные взгляды. – Графиня Хэверфорд, джентльмены!

– Мистер Гаскон. Лорд Пелем. – Она присела.

– Миледи.

– Сударыня.

Они поклонились.

Все было чопорно и официально.

– Ну конечно же, – сказал Кеннет, вы ведь уже знакомы.