Категории Б (СИ), стр. 14

— Например?

— Например, эта вот башня.

Новиков тупо уставился на Кручинина.

— Ты это серьезно? — осторожно поинтересовался он.

— Да. Во всяком случае, я так думаю, — смущенно отозвался Кручинин.

Новиков подошел к столу и взглянул на план, который протянул ему Николаша. Это был изрисованный Сибиряком план эвакуации восьмого этажа.

— Наизготовку! — заорал Светлов; похоже, он был единственным, кто не только следил за разговором командира и Николаши, но и смотрел по сторонам.

В комнату вполз огромный призрак. Такого никто из мышей еще не видел — что-то вроде медузы, болтавшееся под самым потолком и шевелящее щупальцами.

— А, дьявол! — заорал Новиков, направляя поглот на призрака. — Все назад!

Он увидел, как щупальца метнулись к мышам, и нажал на спуск.

Гуревич очухался первым из бойцов. Он приподнялся на локтях и оглядел комнату. Лежали все, кроме Кручинина, который стоял на коленях около Новикова. Кручинин посмотрел на Гуревича и сказал просто:

— Убит.

Гуревич с трудом встал. Остальные тоже начали шевелиться. Полевой поднялся вторым и вопросительно взглянул сначала на Новикова, потом на Кручинина. Тот покачал головой.

— Эх, командир… Жаль.

Все мыши собрались вокруг тела Новикова.

— Что делать будем? — спросил Гуревич.

— Что-что, — Полевой морщился, ощупывая грудную клетку, — Мы зачем сюда пришли? — и он повернулся к Кручинину, — Давай, Николаша, режь правду-матку.

— Пятнадцатый этаж… и такая тварь, — Кручинин задумался, — Такого тут определенно раньше не было.

— Подожди, — сказал Гуревич, — Что ты говорил про то, что башня работает.

— Работала…

— Неважно… Нет, важно! Дай-ка эту бумажку!

Кручинин огляделся, поднял с пола оброненный план и протянул его Гуревичу.

— Витя, Антон, вы с командиром где были? — спросил Гуревич.

Светлов с Ивановым взглянули на план.

— Ты давай, — буркнул, Светлов, — я в топографии не але.

— Тут, — Иванов уверенно указал на один из нарисованных красной пастой кружков.

Кручинин схватил план.

— Он… он стоял тут? — дрожащий палец Николаши коснулся этого кружка.

— Да, — кивнул Иванов, — точно.

Курчинин молча сорвался с места и понесся вниз.

Восьмой этаж наступил очень быстро, только Кораблев немного поотстал, чтобы угомонить мелкого призрака, вылезшего нежданно-негаданно из оплавленной розетки на девятом.

Кручинин добежал места, где лежало тело Сибиряка, и остановился, оглядываясь. К нему полз еще один призрак, но Гуревич отпихнул его в сторону и сделал выпад. Сверкнуло. Гуревич выронил шпагу.

— Больше не убегай, — он нервно зыркнул на Кручинина и покрутил кистью правой руки, — хватит с нас на сегодня…

— Он догадался!

— Чего?

— Он! — Кручинин ткнул пальцем в труп, — Он догадался! Эта паскудная схема! Она не работает, если ее тут как следует замкнуть! Найдите, чем это сделать! Быстрее, Господи!!!

Мыши кинулись искать. Все, кроме Полевого. Полевой шагнул к телу Сибиряка и поднял один обрывок кабеля. Кабель был тяжелый. Длины рук должно было хватить… «Он смог — и я смогу», решил про себя Полевой.

— Нет!!! — крикнул кто-то за его спиной.

«Плечо болит», подумал Полевой, наклоняясь за вторым кабелем.

Отпуск

Отпуск начался отвратительно. Твою дивизию, я не был в отпуске четыре года, с тех самых пор, как стал помощником герцога Лабрадорского. Наконец, свершилось! Уря, товарищи! Уря… На второй день я, естественно, заболел. Мой и без того дурацкий нос превратился в неисправный водопроводный кран, сливные трубы в моей квартире очень быстро были забиты моими же назальными отправлениями, а все, что я мог делать чисто технически — это сидеть перед телевизором, причем так, чтобы этот мой нос находился выше уровня глаз, с простыней вместо носового платка под рукой. Хватило меня ненадолго — уж кто-кто, а я-то прекрасно знал, какую херню телевизор впихивает зрителю в голову и будет впихивать. Хуже того, я это все на месяц вперед знал.

А когда третий день отпуска подходил к концу, зазвонил телефон.

— Привет, старина, — сказал герцог самым беззаботным голосом, что обычно означало «у нас все хуже некуда, но мы же выберемся, так ведь, старина?» — вы не читали сегодня новости?

— Нет, — ответил я, напрягаясь.

— Тогда почитайте, если вас не затруднит. Только сначала запишите, — тут он назвал название населенного пункта, — там рядом есть маленький такой аэродромчик, его там все знают. Мы вас ждем там завтра в семь сорок.

— Семь сорок утра? — уточнил я.

— Именно, старина. Ну, пока-пока, до новых встреч в эфире.

И он повесил трубку, не дожидаясь ответа, а я полез читать новости. Нашел не сразу, зато вспотел моментально. «Герцог Лабрадорский отправляется в вояж». Оригинально. И я, видимо, вместе с ним, хотя про меня в новостях ни слова. Разумеется, серьезные издания не опускаются до откровенного вранья или недомолвок в духе «но мы-то знаем…», тем паче, что в нашем случае все эти недомолвки и домыслы согласуются с нами. Полуправда всегда действует лучше, чем откровенная ложь, а кому охота ссориться с герцогом?

Но на самом деле, все было гораздо хуже. Герцог считает, что уж если он (точнее, его интересы) и господин Закон встретились на одной узкой тропинке, то кому-то придется уступить ему дорогу. Понятно, что представителям господина Закона это не очень нравится, особенно, когда герцог влезает обеими ногами в чьи-то угодья. Сейчас все тихо, потому что вышеупомянутые представители надеются стрясти с нашего отца родного сколько-нибудь немножко денег, дабы замолвить за него словечко перед своим отцом родным. А герцогу чего-то и впрямь вздумалось прогуляться… вероятно, подальше отсюда, пока наши юрики ищут, куда бы улизнуть юридически. Ну как ребенок, чесслово. И ради всего этого он сдернул меня и наверняка еще с десяток людей с теплых насиженных мест…

Неужели все так плохо?

Так. Стоп. А кто-нибудь знает, куда мы летим?

Разумеется, я вспомнил про термос с превосходным горячим кофе, — этот кофе не мог не быть превосходным; если б он был мерзким или хотя бы холодным, я бы его не забыл, — уже в такси. Он так и остался на кухонном столе. Проклятье какое-то. Да еще мой насморк… Кроме того, почему самолет? Герцог всегда предпочитал железную дорогу, у него даже был персональный локомотив и свой собственный вагон, почти как у патриарха. А тут — этот задрипанный еродром, полвосьмого утра, минимум багажа (тоже мне, блин, экономия), да еще этот маскарад… Я не говорил о маскараде? Сейчас самое время, потом его уже не будет. Не успел я в третий раз высморкаться после чтения новостей, как на мою почту (надеюсь, вы же не ждете, что я укажу здесь имэйл, ведь правда же?) пришло письмецо от герцога, с текстом «Оденьтесь, пожалуйста, в таком духе», и прикрепленной картинкой. На картинке имел место быть лично наш Он собственной персоной, выряженный как какой-нибудь авиатор тридцатых годов, понятное дело, прошлого века. Ну, вы себе представляете, да? Коричневая кожаная куртка с меховым воротником, шарф, галифе, тоже коричневые, и высокие ботинки со шнуровкой. Шлема на нем, правда, не было, поэтому очки — непременный атрибут авиаторов того времени — в нелепо-романтической манере торчали прямо посреди художественного беспорядка его соломенной шевелюры. Такой вот корпоративный имидж, но против батьки не попрешь — хотя и повозиться пришлось, ибо после восьми вечера не так-то просто бывает отыскать подобную ерунду.

В общем, по летному полю я тащился в своих ботинках, своих же джинсах, новенькой куртке, более светлой, чем у герцога, и с теплым авиационным шлемом на голове. Шел мерзкий мелкий дождик, поэтому шлем был не так неуместен, но…

В какой-то момент (как раз начался второй платок) оказалось, что я нагоняю человека, одетого в такую же униформу, только вместо стандартных джинсов на нем были штаны-галифе, а на шее имелся длинный шарф в черно-белую клетку. Он брел нога за ногу и явно никуда не торопился, периодически запрокидывая голову и отправлял что-то в рот. Человек этот совсем не показался мне знакомым, поэтому я решил не окликать его сразу, а сначала догнать и проверить, из наших он или я еще не разучился их опознавать. Действительно, это был какой-то совершено мне незнакомый усатый гражданин. В его руке имелась баночка маринованного имбиря. Вероятно, это был его завтрак.