Где-то я это все… когда-то видел(СИ), стр. 22
Ну и типаж! Нарочно не придумаешь. Хоть сейчас в кино снимать!
Мы — знатные гости. Что хочется отметить — многочисленные. Музей, видимо, не страдает от аншлагов. Посетителей раз-два и обчелся.
Я, кстати, обнаружил своего «хвоста» в качестве одного. Пузатый капитан Гришко, любитель голубого цвета, топчется за витриной, в которой размещается чучело огромного крымского кабана.
Ради справедливости приходится признать — вел он меня ловко! Я целый день болтаюсь по городу, а заметил его только здесь. Причем, Гришко явно знал мой маршрут. По крайне мере, в музее он был уже до меня. Вон, делает вид, что не обращает на меня никакого внимания. Наклонившись, трет пальчиком стекло на уровне клыков косматого чудовища.
Я натянул на нос шляпу-панаму и поглубже запахнулся в штормовку. Поиграем в прятки? Меня фиг узнаешь в новом прикиде.
— А здесь, г-гебятки, на каг-гтиночке фг-гаг-менты потг-гясающей аг-гкелогической г-гаскопки гаг-годища, обнаг-гуженого в уг-гощище Ка-г-г-га-Тау.
— Хрм…грм…хих-к…Ик! — группа просто давится.
Этот старичок что, специально выбирает слова с неудобной для себя буквой?
Комик кг-гаеведческий.
— Ребята. — Галина Анатольевна говорит мягко, успокаивающе, только стальные нотки в голосе все же позвякивают.
— Пг-г-гедлагаю пг-гойти к истог-гической галег-г-гейке…
— Давид Абг… Абрамович, — Галина оговаривается. О-о-о! Толпа уже бесшумно воет, слезится и сучит ножками, — Можно Вас на секундочку? Пусть ребята самостоятельно походят.
— Конечно, конечно, любезная Галина Анатольевна, — повезло деду с именем нашей инструкторши, а нам можно понемногу выдохнуть и расслабиться, — Всенепг-г-геменейше. Пг-г-гойдемте г-газ наззг-гела г-гоковая потг-гебность, пг-г-гойдемте. Г-говненько в каптег-гочку…
А-а-а! Скотина! Группа уже в полнейшей истерике, спотыкаясь и пихая друг друга в спины, ломится в обратную сторону. Кто-то впереди падает, пытается подняться, о него спотыкаются, снова падают, девчонки рыдают, парни лупят друг друга по всем частям тела, пытаясь хлопками заглушить гомерический хохот. Бесполезно. Дурдом!
Экскурсия удалась на славу.
Галина Анатольевна в дверях «каптегочки» оборачивается и бросает на нас негодующий взгляд. Мы, поскуливая и вытирая слезы, разгромленной армией наощупь пробираемся к выходу.
Я ищу глазами капитана.
Его нет.
Отличный позитивный заряд перед походом!
Это что, так и было задумано? Олег, самый старший из нас, говорит, что музей посещается участниками секции перед каждым выходом. Только Давид Абрамович радует юных туристов своими бенефисами довольно редко. Мне просто повезло. Обычно в качестве экскурсовода выступает инструктор, акцентируя внимание на той местности, куда направляется группа. До экспозиции Крымско-татарского ханства в музее мы сегодня не дошли ну, самую малость. Она как раз и находилась в «истог-гической галег-г-гейке», оказавшейся одной из капелек в нашей переполняющейся чаше терпения.
Фу-у! Развеселил, старый черт.
Тупое, конечно, веселье. Детское. А с другой стороны — а я тут кто? По крайне мере, взрослым по паркету от хохота не покатаешься. А как тонус поднимает! Группа готова сейчас горы свернуть.
Из административного корпуса выходит Галина Анатольевна. В руках у нее пачка брошюр, несколько книг и…пакет вощенной бумаги размером с книгу.
Размером с книгу?
Так-так. Абсолютно естественная ноша, если бы не…
…В памяти всплывает рука девушки, выуживающая целлофановый пакет такого же размера из каменной ниши, потом этот же пакет за резинкой трусов. И белая полоска кожи…
Эй, ребенок! Охолонь!
— Ну, что? Позорники? Не стыдно? Автобус в Бахчисарай через час. Время есть. Давайте все в класс. Раз не хотим слушать, будем листать брошюрки. И думать над своим поведением…г-гебятки…
Ну, вот. Ну, вот кто просил?
Начинаются поддавливания, похрюкивания, подрыгивания и…душной волной всех накрывает очередной приступ истерики. Сил нет уже смеяться, все уже скорее плачут, трут глаза, просят о пощаде. Смеется и Галина Анатольевна. Смех делает ее некрасивое лицо симпатичным, появляются привлекательные ямочки на щеках.
— Ну, хватит… Хватит, засранцы. У нас еще один музей по плану — в Ханском дворце. Там хоть меня не позорьте. Нет, серьезно. Обещаете?
— Обещаем! У-ух… Железно! Век воли не видать! Чтоб нас альпенштоком придавило! Чтоб нам пустую гречку жрать без тушёнки! Да чтоб нам глаз на…
— Стоп! До-остаточно! Убедили. Верю. Олег, Оксана, держите книги. Рустам, вот пакет, тут карты, регламент и схемы ориентирования, разберись. Леночка, раздашь брошюры. Все. Время не теряем.
Ну, вот. Приплыли.
Черноголовый паренек на ходу в класс уже надрывает подозрительный пакет, привлекший мое такое пристальное внимание. Пустышка.
Проклятая паранойя!
Глава 16
Возможно, я ошибаюсь, но отсюда, с забытой временем кочки семидесятых застойных лет, у меня складывается впечатление, что ребятня начала двадцать первого века находится под чудовищным гнетом культа воинствующего эгоизма.
«Учись выживать, сынок».
«Ты должен уметь постоять за себя».
«Знай и помни о своих правах».
«Никто о тебе не позаботится, кроме тебя самого».
«Нет денег — нет счастья».
Сами себе, не отдавая отчет, современные папы и мамы растят бойцов-одиночек, думающих в первую очередь о себе. Да что там далеко ходить! У меня ведь тоже сын, уже взрослый. И хоть, к его чести, ни разу в своем детстве он не закатывал истерик на тему «Хочу! Купи!», сам я, тем не менее, всегда учил его бороться с обстоятельствами и тянуть на себя, по возможности, все, что тянется…
И вот теперь я вижу и вспоминаю, что здесь совершенно другие дети!
Здесь не говорят: «Мама, я хочу есть!». Здесь говорят: «У нас есть что покушать, мам?».
Здесь попрошаек, канючащих в магазине — «Купи мне это!» — мы, презрительно переглянувшись, вычеркиваем из круга своего общения.
Здесь за велосипед в подарок надо с полгода не косячить и хорошо учиться.
Здесь на дни рождения еще дарят книги. А именинники при этом не чувствуют себя обманутыми. И никогда не запоминают специально — кто чего принес.
Здесь не встречают «по одежке». Всем наплевать, что у тебя дорогая обувь или импортный ранец. Хотя, все же, перешитая куртка студенческого стройотряда — это круто! Или туристическая штормовка. Или тельник…
Здесь часто дерутся до крови, но никогда не бьют девчонок! И даже не матерятся при них. Нет, ну, конечно, можно дернуть за косичку свой объект симпатии, толкнуть, сделать подножку. Но, всегда будь готов к тому, что за это тут же может прилететь со стороны. Заступиться за девчонку — не стыдно!
Возможно, я идеализирую. Только такое у меня впечатление. ИМХО, так сказать…
Ну, вот, пожалуйста!
Я наблюдаю, как мальчишки застойных лет молча и деловито вытряхивают из рюкзаков девчонок тяжелые вещи и перераспределяют их у себя. Девчонки протестуют, возмущаются, но все равно лишаются палаток, тяжелых мешочков с крупой, консервов и связок увесистых металлических колышков. Их рюкзачки становятся легкими, мягкими и удобными. Внутри только пушистые спальники и теплая одежда со сменкой. Снаружи принайтованы только легкие пучки обвязок Парни же немного отяжелели: рюкзаки в два этажа, рулоны палаток, брезента, висят котелки, толстые связки альпийской веревки, палки, топоры…
И это не рисовки с их стороны! Это — норма. Слабый должен быть под защитой.
Мой рюкзак, к слову, тоже не особо меня тянет к грунту. Его тоже должным образом ополовинили. Я ведь самый юный член команды.
Команды!
Это еще одно маленькое, но значительное отличие застойной детворы от несовершеннолетних индивидуалистов наших дней. Здесь повсюду «команды» — дворы, районы, шайки, банды, кружки, спортивные секции. Я помню, как за верхушку крутизны самозабвенно дрались учащиеся музыкальной студии Дворца культуры строителей с зазнайками из музыкальной школы на Очаковцев.