Бессердечный, стр. 64

Генриетта, которая оправляла юбки, вспыхнула от гнева. Ярость брызнула из ее глаз, и голос сделался резким:

– А почему, почему вы думаете, что я вернусь в дом, где меня оскорбляют?

Он посмотрел на нее, по его глазам было видно, что он от души развлекается.

– У меня есть слуги, мадам, – сказал он, – которые видели, как вы явились сюда – одна, без горничной или кого-либо другого. И есть слуга, который, войдя в комнату, видел, чем мы занимались на этом диване, и ваши задранные юбки, и что вы, вне себя от наслаждения, даже не заметили, как он зашел.

Глаза Генриетты расширились.

– Никто... – начала она.

– И есть еще два или три свидетеля ваших развлечений с таинственным человеком в маске, которые вы позволили себе несколько месяцев тому назад, – продолжал он. – Свидетели, которые могут в любой момент оправиться от удивления и начать сплетничать и распускать слухи.

– Боже, вы... – Генриетта попыталась вцепиться в него ногтями, но он, успев поймать ее запястья, удержал ее.

– Кроме того, ваша светлость, – сказал он, – вы вернетесь хотя бы только ради этого, не правда ли? – И он в первый раз поцеловал ее, настойчиво притянув за запястья так, что она оказалась прижата к нему. Он раскрыл ее рот своими губами, и его язык проник глубоко в нее. А затем он отодвинулся и с улыбкой посмотрел на нее. – Вам это необходимо. Это как наркотик для вас. И я вам дам его снова – через неделю, Генриетта. От одной мысли об этом вы ощущаете ноющую боль между ног, не так ли?

Она молча смотрела на него – ее взгляд источал злобу и желание.

– Да. – Он снова улыбнулся. – Может, на следующей неделе мы займемся этим на кровати. И без одежды – она так мешает! Через неделю, моя дорогая.

Он сделал шаг назад, выпустив одну ее руку и поднося другую к губам.

– А теперь вы должны уйти. Мы ведь не хотим, чтобы хотя бы тень скандала коснулась вашего имени, не так ли?

Генриетта гневно посмотрела на него, затем повернулась и выбежала из комнаты.

Она ненавидела его и боялась. А ее грудь и лоно изнывали от страстного желания.

Глава 23

Полковник Генри Ломакс умел привлечь к себе внимание. Его начинали любить везде, где бы он ни появлялся. Ни один обед, ни один бал не мог считаться удавшимся, если там не было полковника. Мужчинам он нравился, женшины его обожали. Даже совсем еще молоденькие девушки хихикали и заливались краской, когда он делал им комплименты. А комплименты он делал довольно часто.

Люк поймал себя на том, что раздумывает о каком-нибудь приятном и необычном способе убить его.

Где бы полковник ни появлялся, всегда объектом его пристального внимания становилась Анна. О, он никогда не давал повода для скандала или даже намека на сплетни. Он умел всегда устроиться так, чтобы за обедом оказаться сидящим рядом с Анной, и тогда ему как бы приходилось ухаживать за нею и за дамой, что случайно оказывалась по другую его руку. Он всегда присоединялся к ее кружку в гостиной, хотя в основном говорил с другими дамами. Он танцевал с нею только один раз, но не танцевал и ни с кем другим. Тем не менее он всегда находился в зале для танцев, очаровывая всех присутствующих дам и жалуясь на то, что старые раны не позволяют ему танцевать так много, как ему хотелось бы. Но, произнося эти слова, он умел так улыбнуться, что ни одна из дам не верила, что эти старые раны так уж сильно ему мешают.

Нельзя было заметить ровно ничего предосудительного в его поведении с Анной. Люк даже хотел бы этого – тогда он смог бы обвинить полковника в том, что тот пытается соблазнить его жену. Но в поведении Ломакса ничего непристойного не было, а его знаки внимания трудно было назвать обольщением.

Впрочем, Генриетта заметила все и не преминула высказаться.

– Я крайне удивлена, – сказала она Люку однажды на балу у Пирсов, когда она танцевала в паре с Люком, а Анна – с Ломаксом, – что ты так легко миришься с этим.

– Мадам? – Он вопросительно поднял брови и внимательно посмотрел на нее.

– Но ведь это так очевидно, – продолжала она, – он ее обожает, а она никак не пресекает его ухаживаний.

И действительно, Анна ничего не делала, чтобы воспрепятствовать полковнику, и от этого Люку еще больше хотелось убить его. Но, с другой стороны, препятствовать было нечему.

– Я полагаю, ты говоришь о моей жене и полковнике Ломаксе, Генриетта? В таком случае эти замечания неуместны.

– Неужели ты сам не видишь? – спросила она. – Анна вышла за тебя из-за твоего состояния, Люк, но, готова поклясться, она не настолько непогрешима, чтобы не завести любовника. В первый же вечер, когда полковник посетил нас, она сказала мне, что он кажется ей очень привлекательным. И предупредила, что если я вздумаю заигрывать с ним – будет моей соперницей. Ха, как будто мне могло прийти в голову флиртовать с человеком, у которого такой дурной вкус.

Взгляд Люка стал таким холодным, что она смолкла, опустив глаза.

– Замолчите, мадам. Я и так позволил вам сказать слишком много, – произнес он сквозь зубы.

«Она стала завистливой и мелочной», – подумал Люк с сожалением.

А когда-то она казалась ему самим совершенством. И возможно, она им и была... Бедная Генриетта. Жизнь не пощадила ее.

Люк с нетерпением ожидал ответа дяди на вопросы, которые он задал о Ломаксе. Наконец ответ пришел, и, хотя его можно было предвидеть, Люк весь похолодел. В армии полковник Генри Ломакс не значился. По документам такой человек вообще не существовал, по крайней мере среди военных. А Тео, с его обширнейшими связями, не смог его обнаружить и среди тех, кто был далек от армейской службы.

Итак, полковник Генри Ломакс был не тем, за кого себя выдавал, и жил в Уичерли под вымышленным именем.

Это был кто-то из прошлого Анны. Кто-то, кто узнал о ее планах выйти замуж и приехал, чтобы наблюдать за ней на расстоянии. Кто-то, кто последовал за ней в «Рэнела-Гарденс» и при первой же возможности увиделся с ней наедине. Кто-то, кто несколько раз писал ей в течение первых шести месяцев замужества и даже приглашал ее на свидания. Кто-то, кто потрудился втереться в круг знакомых Вилла, а возможно, и уговорил его увезти невесту в длительное свадебное путешествие и покинуть Уичерли на год.

Кто-то, чьи чувства к Анне были настолько сильны, что он не мог отпустить ее. Ее тайный любовник. Люк сидел за столом в кабинете, рассеянно теребя письмо дяди. Его взгляд был устремлен в пространство.

А что же Анна? Было ли также трудно для нее отпустить этого Ломакса – или как его там на самом деле? Она не была неверна. Люк не знал, откуда у него эта уверенность – ведь он не шпионил за ней и не мог знать наверняка, что она делала каждую минуту, прошедшую с их венчания. Но тем не менее он был абсолютно уверен в этом. Нельзя прожить год рядом с женщиной и не знать про нее определенные вещи. Анна была верной женой. И преданной матерью.

Но ее чувства? О чем говорила ее грусть после бала в «Рэнела-Гарденс» и после того, как она получила первое из тех самых писем? О страхе, который она испытывала, не желая возобновлять прерванную связь? О страхе за свои собственные чувства? Была ли она такой страстной в постели с ним, своим мужем, только из чувства вины? Вины от того, что она любила не его, а другого мужчину?

Он вспомнил – он никогда не мог этого забыть – ее взгляд и слезы в глазах наутро после первой брачной ночи, когда он спросил ее, любила ли она человека, который лишил ее девственности.

Люк почти со злобой скомкал письмо и резко вскочил на ноги. В одном он был вполне уверен. Время тайн прошло. Наступило время узнать всю правду. Не от Анны – он не был уверен, что он добьется откровенности от нее. Но он должен узнать правду. Сам.

В этот раз уже не Тео, а он сам.

Люк и Эшли отправились на конную прогулку. Они не ехали никуда специально, но так или иначе оказались на вершине склона в нескольких милях позади дома и, не сговариваясь, остановились, развернув лошадей так, что им открылся вид на все поместье, с его парком и цветником. Это был последний день дома для Эшли.