Жертвы Северной войны (СИ), стр. 87
Ох, ладно, начну сначала! Самое главное: ко мне же память вернулась! Это случилось, когда…»
Мари тогда сидела над этой тетрадкой, не зная, шутка это или на самом деле, и не решаясь спросить у Уинри. Потом решила спросить — и не успела со всеми этими делами. Но теперь…
Альфонс Хайдерих. Двойник Ала из параллельного мира. Почему он здесь?! Означает ли это, что Ал — там?!
Эд: Нет, Уинри! Не говори ей, что мы с Альфонсом жили в одной комнате!
Уинри: П-почему?..
Эд: Ты помнишь яойщиц из 10-й главы?! Они все еще тут!
Уинри: Но я же сказала, что там две кушетки!
Эд: О нет, ты плохо представляешь психологию яойщиц! Они сразу заострят вопрос: почему ты упомянула, что там было именно две кушетки, и почему именно кушетки?!
Уинри: А что, я должна с порога рассказывать Мари, что я купила эти кушетки в цветочек для гостиной, но, поскольку ты уже купил первый попавшийся диван в полосочку, они не подошли, и пришлось их убрать подальше?!
Эд: Да уж лучше бы рассказала…
Уинри: Вот это уж точно значило бы «заострить внимание». Кстати, а откуда ТЫ так хорошо подкован в психологии яойщиц?
Эд (с несчастным видом): Опыт.
Кристина: О, привет, подруга! Так-так-так, что тут у нас?.. Беременная, без мужа, еще и в каких-то темных делишках запуталась! Эх, говорила же я — добром не кончишь. Держаться, что ли, от тебя подальше?..
Мари: Да, я тоже рада тебя видеть.
Глава 18. Крепость Жозефины Варди
Элисия приехала в Драхму уже в третий раз, однако способность местных жителей даже в самый мороз, когда, кажется, кожа готова полопаться, не уходить с рынка и торговать, не переставала изумлять ее. Чего они тут только не продавали! Элисии случалось видеть даже свежие цветы, без всякого укрытия выставленные на прилавках. Наклониться к нежным лепесткам, попытаться вдохнуть свежий тонкий запах тюльпанов… коснуться замерзшей кожей гладкой нежности лепестков… Нет запаха, нет прикосновения: слишком холодно, слишком быстро. Цветы холода не терпят.
— Возьмешь, девочка? — спросила румяная пожилая продавщица. — Давай, как раз перед Мужским Днем хорошо берут…
В Драхме почему-то принято дарить цветы мужчинам. Элисии это всегда казалось диким, но в каждой стране свои обычаи… Женщинам здесь дарят напитки. Символизм наоборот, так сказать.
— Нет, спасибо, — Элисия выпрямилась.
— Ни за что не поверю, что такой симпатичной девочке некому подарить цветок или букетик! Давай, на последние скидочку сделаю…
— Ну разве что цветочек… — девушка улыбнулась. — Больше не надо.
«Приду в отель, поставлю в вазу, — решила она. — Только ведь замерзнет. Не доживет».
Продавщица сноровисто выдернула из вазы с теплой водой длинный алый тюльпан особой драхманской горной породы — и впрямь удивительно красивый цветок — быстро обернула стебель мягкой тряпицей.
— Возьмите, — сказала она, принимая от Элисии деньги и протягивая ей цветок. — Счастливого праздника.
— Спасибо, — ответила девушка. Поднесла цветок к лицу. Может быть, если держать подольше… Да, действительно, если глубоко-глубоко вздохнуть, вместе с холодным воздухом, болезненно обжигающим гортань, можно уловить что-то… тень аромата. Все равно как местное небо, затянутое ровными белыми тучами, иногда приобретает легкий оттенок голубизны, стоит тучам истончиться.
— Иностранка? — спросила вдруг женщина.
Элисия кивнула.
— Оно и видно, — женщина улыбнулась. — Что-то вы все к нам на лыжный сезон едете… мой тебе совет, девочка: приезжай лучше летом. Летом, конечно, гонок на санях не увидишь, зато и не замерзнешь с непривычки. Или весной. Видела, как цветет горная сирень?
— Горная сирень? — Элисия приподняла брови и округлила глаза в шутливом недоумении. — Это как горная вишня?
— Вроде того. Только красивее. Обычная сирень — сиреневая, а горная — голубая, как небо. Вот смотришь в долину — а там как одно небо над другим. Это не передать. Это видеть надо. И запах такой… — продавщица счастливо вздохнула. — Как будто снова молодой стала.
— Обязательно приеду, — Элисия помахала женщине рукой в белой шерстяной варежке. — Когда возможность будет.
Искреннее дружелюбие местных жителей, а также готовность нахваливать свою страну по поводу и без повода, всегда изумляли Элисию не меньше торговой активности. Ведь маленькое государство, одни скалы да снег, если бы не полезные ископаемые — бери его голыми руками… а такой патриотизм, что жителям Аместрис и не снился. Здесь правительство не ругают не потому, что система тоталитарная, а потому, что соседи косо посмотрят — не принято. Стыдно. Правда, и живут драхманцы благополучно. Куда благополучнее, чем в большинстве районов Аместрис. Даже странно, зачем им еще при таком-то раскладе против Аместрис интриговать?..
Нет, Элисия все понимала. Так называемый «аниольский коридор», возможность торговли с Островами, необходимость куда-то поставлять оружие — все это достаточно веские причины, чтобы составить заговор. Все это были достаточно веские причины, чтобы семнадцать лет назад объединяться с Кретой в Северный союз и вторгаться в Аместрис. Все это были достаточные причины, чтобы двадцать восемь лет назад исподволь финансировать ишваритское восстание… Да. Совершенно достаточно.
Элисия шла вдоль прилавка с выложенными шубами и старалась не слишком вздыхать про себя. Деньги были, шубу она вполне могла себе позволить. Но… нет! Это против принципа! Ведь натуральные шубы делают из животных! Из бедных, ни в чем не повинных животных.
Убивать людей в форме в порядке вещей — они знали, на что шли. Тяжело, но это можно пережить, сцепив зубы, — пережили же они с мамой смерть отца. Можно убивать преступников — этих-то тем более. Но убивать тех, кто не способен сопротивляться?.. Тех, у кого даже нет разума понять, за что его убивают? Это все равно, что убить маленького ребенка!
Покупатель в мясной лавке ничем не отличается от мясника.
Элисия никогда не ела мясо.
Отвернувшись от шуб (серебристая ангорка!.. а-ах!..), девушка краем глаза заметила роскошную черную косу и черноволосый же затылок. Элисия тут же обернулась: кто это ходит по такому морозу без головного убора?.. Иностранец, как она?.. (сама Элисия в первый приезд сюда зимой сделала такую ошибку, за что и поплатилась: волосы потеряли блеск и начали выпадать). И… да это девочка! Маленькая совсем!
Девочка стояла к Элисии спиной и рассматривала соседний прилавок с шубами. На ней была совсем легонькая меховая куртка, которую Элисия сочла бы подходящей к зиме в Столице, но не в Драхме, легонькие даже на вид брючки и тупоносые ботинки вместо теплых сапог. Роскошная коса, которую Элисия заметила первой, спускалась ниже колен. Наверное, при высоте здешних сугробов, хвостик постоянно оказывается в снегу.
Девочка обернулась от прилавка, и Элисия едва не выронила тюльпан. Это же… Гнев! То есть Том! Ничуточки не изменился.
— Том! — Элисия торопливо шагнула вперед, боясь, что вот сейчас потеряет мальчика в толчее. — Том, эй, ты меня узнал?!
Тут Элисия сообразила, что кричит на драхманском — вколоченная выучка оказалась сильнее радости. А ведь Том может и не знать драхманского…
Но он знал. Потому что остановился.
Мальчик не двинулся с места и даже не обернулся, пока она не подошла, а когда подошла, мрачно глянул на нее снизу вверх и констатировал:
— Элисия.
— Ну да! — Элисия широко улыбнулась. — Боже, как я рада! Сколько ж мы не виделись?
— Три года, — пожал плечами Том.
— Послушай, ты торопишься? У меня есть еще часа два, может быть, пойдем где-нибудь посидим? Я тут знаю неплохое кафе неподалеку, там подают та-акие пирожные…
— Пирожные меня не интересуют, — отрезал он довольно холодно. Но тут же добавил. — А как там с кофе?