Жертвы Северной войны (СИ), стр. 113

Ал осторожно закрыл за собой дверь, пододвинул к постели стул, аккуратно стоящий у постели, сел и задумчиво подпер подбородок рукой. Ему почему-то не хотелось будить брата.

Через какое-то время Эд открыл глаза и, недовольно морщась, сел на кровати.

— Гадость всякая снилась, — сказал он мрачно. — Будто тебя убили.

После чего зевнул.

— Ага, — сказал Ал. — Вот уж гадость так гадость.

Эд повернул голову и внимательно посмотрел на него. После чего сощурился и процедил сквозь стиснутые зубы:

— С-скотина. С-сволочь. Я бы тебе в челюсть заехал, да рука еще болит.

— Не заехал бы, — сказал Ал, сглатывая комок в горле. — С тех пор, как мама умерла, ты меня никогда первым не бил.

— Все когда-то происходит впервые, — мрачно заметил Эд, и откинулся на подушку. Прикрыл глаза. Сказал сердито: — Ты хоть понимаешь, что я так и не верил, что ты погиб?! Наизнанку вывернулся, заставил себя это понять, даже смиряться начал потихоньку — и тут опля, вроде как ты жив! Или нет — не поймешь! Черт побери, Ал, никогда больше так не делай!

— То же самое я могу сказать и тебе, — не менее сердито произнес Ал. — Кто тебя просил в больницу попадать, пока меня не было?! Знаешь, как я перепугался, когда Рассел мне сказал!

Они посмотрели друг на друга. И сказали хором — Эд зло, а Ал с улыбкой:

— Оба мы хороши.

После чего Ал все-таки крепко обнял брата.

— Осторожнее! — буркнул Эд. — У меня еще ребра толком не зажили! Сознавайся, Сколько тебе заплатили, чтобы ты закончил дело эсеров?!

Ал отпустил старшего брата еще до того, как Эдвард закончил фразу. И спросил обеспокоенно:

— Кстати, а что у нас делает Рассел?.. Чего-то он темнил…

— Что-что… — Эд по-прежнему смотрел сердито. — Жену твою охраняет. По просьбе Роя.

— Что?.. — Ал тут же сел прямо. — Какую жену?

— Мари, кого же еще, — Эд передернул плечами и отвернулся. — Она важная свидетельница, охранять надо было, прятать… Я просто… ну, я подумал, что это была хорошая идея. Вот и оформил там… задним числом. Вы люди взрослые, разберетесь теперь. Ну, разведетесь, в крайнем случае. Хотя лично я бы не советовал. Она… ну, ничего так, эта Мари. И ребенок, опять же.

— Ребенок?!

— Ну да… — Эд слегка кашлянул. На Ала он старался не смотреть. — Очень надеюсь, что это мальчик. Если мне не суждено обзавестись сыном, то, может, хоть племянником?..

Ал быстро подсчитал что-то в уме.

— Шестой месяц? — спросил он.

— Точно.

— И… где она?

— Собственно говоря, должна быть у нас. Не в Ризенбурге, а здесь. Если ты заходил домой, то просто удивительно, как ты ее не встретил.

Ал чувствовал дикий, отчаянный страх. «Ну все, — понял он. — Теперь она меня точно не простит. Да и как мне в глаза-то ей смотреть?..»

Не видя Мари полгода, он был уверен, что любит ее как никогда теперь… тем более, Эд о ней хорошо отзывался, а такая скупая похвала в его устах приравнивалась к прочувствованной речи у любого другого. Например, самая большая похвала, которую Ал слышал от него в адрес Уинри, гласила: «Она отличный механик и хороший друг».

Хорошо, что Мари теперь его жена: может быть, она не сразу пошлет его куда подальше, ведь развод — дело долгое. Он докажет ей, что он может быть ей хорошим мужем… обязательно докажет! Он сделает так, что она полюбит его так же, как он любил ее все это время…

Ал сгорбился на стуле, спрятав лицо в ладони. Ему было безумно страшно.

— Что с тобой? — с тревогой спросил Эд.

— Все хорошо, — Ал поднял голову и вымученно улыбнулся, подавляя в себе желание сорваться с места и броситься на вечерние улицы на поиски Мари. — Слушай… расскажи лучше, как вы Жозефину взяли?.. Она сбежала тогда, да?..

— Да… да нет, это неинтересно! Слушай, а как ты?.. Ты снова в тот мир провалился?.. К нам Альфонс опять попал, который Хайдерих… а ты…

— А я да, там был. Но толку рассказывать?.. Мир как мир. Ты там тоже был. У них там война началась. Большая будет война. Очень большая, — Ал вздрогнул. — Германия снова мутит воду, если тебе это о чем-то говорит.

— У нас, может, тоже, — мрачно ответил Эд. — С Драхмой не все гладко. Может быть, реванш взять собираются. Мне тут не приносят свежих газет, но что я, полный идиот, что ли?

— Не такая, как у них, — Ал мрачно помотал головой.

— Как я рад, что ты вернулся! — вдруг сказал Эд.

— Я тоже безумно рад, что я вернулся.

Скрипнула дверь. Ал повернул голову на звук…

Мари остановилась перед дверью в палату. Ей снова приходилось унимать сердцебиение: ах, ну что за напасть! На сей раз это не имело ничего общего с усталостью. Ей было просто очень холодно и очень-очень страшно. Как-то он посмотрит на нее?.. А вдруг у него совсем чужие глаза?.. Ну зачем, зачем она поехала сюда! Дождалась бы его дома — все не так страшно!

Если будет хотя бы самый маленький шанс все сохранить, она проживет с этим человеком до конца ее или его дней. Она ведь больше никогда, никогда не найдет кого-то, хотя бы отдаленно похожего!

Зато таких женщин, как она, и лучше нее, пруд пруди. Может быть, Ал даже кого-то уже встретил?

Что за глупости! Развела истерику… Может быть, он вообще не здесь.

Нет, здесь: она слышала тихие голоса за дверью.

Мари глубоко вздохнула и вспомнила, как он крикнул «Сзади!», когда они дрались на лужайке в сумерках. Вспомнила, как зашивала ему рану на щеке, волнуясь от того, что рядом, впервые за долгое время, оказался молодой, красивый и умный мужчина… вспомнила, как он взял ее за руку, рассказывая страшный сон… вспомнила, как отчаянно кричала, разрывая легкие, увидев столб огня над ночным лесом. Вспомнила, как плакала в вагонном купе. Вспомнила, какое нечаянное, странное, густо замешанное на горе счастье охватило ее, когда она поняла, что беременна и что отчаянно хочет этого ребенка. Вспомнила тетрадь со стрекозой на обложке.

Этого хватит. Этого должно хватить.

Она решительно толкнула дверную ручку.