Тайна Воланда, стр. 110
6. «Я-МОЗЕС!»
Ковчег Завета — первое и единственное в своем роде доказательство бытия Божьего. Таинственный артефакт был посредником между Яхве и людьми: «Оттуда, с крышки ковчега Завета, я буду говорить с тобой обо всем, что будет заповедано народу Израиля». Имелось и военно-прикладное значение: при помощи Ковчега израильтяне форсировали Иордан и разрушили стены Иерихона. Прочие качества остались неизвестными. Не исключено, к примеру, что деревянный сундук был коммутатором миров и времен — чем-то вроде Машины Времени. Не об этом ли писал Уэллс? Чтобы намекнуть на Ковчег, он поместил свою Машину внутрь огромного бронзового ящика, служащего пьедесталом необычному Сфинксу: «крылья его не прилегали к телу, а были распростерты». Сравните: «И пусть херувимы широко распростертыми крыльями осеняют крышку». Уэллсовская Машина Времени изготовлена из никеля, слоновой кости, кварца и горного хрусталя, — про это сказано в момент первого появления Машины. Но в конце романа список материалов меняется: дерево и бронза.
«…Сияющий столб и крест распались и рассыпались как бы на множество звезд, вскоре также погасших; а на воде остался лишь небольшой ковчежец или ларец кедрового дерева, нимало не подмоченный водой, хотя и плыл по ней». Так описывает Бэкон прибытие на Бенсалем священных книг христианства. Столб света узнали сразу: этот божественный знак привел народ Моисея в землю обетованную. Но никто из комментаторов не обратил внимание на то, что бэконовский «ковчег» приплыл из… будущего! Автор сообщает об этом прямо и недвусмысленно: «Апокалипсис и некоторые другие книги Нового Завета, в ту пору еще не написанные, также тем не менее оказались тут».
Тень Ковчега осеняет книги учеников Бартини. «Нарисуй барашка!» — просит летчика Маленький принц и получает рисунок… ящика! Говорящее полено превращается в деревянного человечка и приводит героев А.Толстого к деревянной дверце нового кукольного театра. Ключ к этой дверце ему подарила черепаха Тортила, которую Дуремар обозвал «старым чемоданом». Неспроста Буратино получает золотые монеты («пусть обложат его чистым золотом»!) и рисует в воображении тарелку с манной кашей: помимо скрижалей, в Ковчеге хранился сосуд с манной небесной.
Гриновский Бам-Гран приезжает в Петроград в закрытых носилках, — это ящик с дверцей, переносимый на двух шестах. («И пусть вложат шесты в кольца по обе стороны ковчега, чтобы носить его»). Он исчезает на льду Невы.
Мы уже отмечали, что при перевозке Ковчег заворачивали в синие кожи. А вот как выглядит предмет, который воздействует на сознание героя и переносит его в дом Бам-Грана: это небольшой конус из белого металла, завернутый в синий платок. Он «включается», если снять платок. Синим сукном накрыт и стол в КУБУ, за которым Бам-Гран демонстрирует чудесные подарки. Чтобы вернее указать на чехол Ковчега, перед синим столом свалены кожаные тюки.
«Блистающий мир»: «Тонкий, неизвестного материала, остов был, как каркас абажура, обтянут великолепным синим шелком…». Так выглядит «летательный аппарат» Крукса.
«Золотая цепь»: «…Я представил человека в синих очках, с бледным, ехидным ртом и большими ушами, сходящего с крутой вершины по сундукам, окованным золотыми скрепами». Таким Санди воображает владельца сокровищ, живущего на мысе Гарденс («Хранитель»). Юнга представляет это, когда лежит в кубрике — в «дощатой норе». Если прочитать слово «нора» наоборот, получится «арон». В переводе с древнееврейского — «ковчег»…
«Это был большой, из массивного золота, саркофаг. Грубые изображения зверей и птиц покрывали его с четырех сторон. Наверху покоилось изображение спящего марсианина». Так выглядит главная святыня марсиан в «Аэлите». Но это, конечно не саркофаг: А.Толстой пишет, что марсианский пророк, которому посвящен этот ящик, был сброшен со скалы в озеро.
В «Гиперболоиде инженера Гарина» Ковчег зашифрован по всем правилам «тарабарской грамоты»: к уже известному нам слову «арон» добавлено три буквы — две в середину слова и одну — в конце. «Аризона». Цвет яхты — белый. Ситтим. Но палуба — «слегка выгнутая, из узких досок, точно замшевая», и над ней натянут большой синий тент, — прозрачный намек на синюю кожу. Алексеи Толстой воспользовался тем, что судно Ноя и сундук, в котором хранились скрижали Завета, в русском языке называются одним и тем же словом. Не случайно яхтой командует капитан Янсен: богатый голландский менонит Петр Янсен прославился тем, что соорудил полномасштабный макет Ноева ковчега и спустил его на воду.
Первый Иерусалимский храм — дом для Ковчега Завета — построил царь Соломон. Во 2-и книге Паралипоменон сказано, что Соломон «сделал серебро и золого в Иерусалиме равноценным простому камню», — то же самое повторил Гарин. Из трех самых знаменитых хранителей Ковчега Завета только Соломон запечатлен на мирских картах. Не потому ли перед отплытием «Аризоны» ходят слухи о том, что яхта отправляется на Соломоновы острова? В эпизоде пиратского нападения на пароход «ковчег» заговорил: «Таинственный корабль остановился и резкий голос оттуда прокричал в мегафон по-английски…». А что уцелело после крушения «Аризоны»? Ящик с книгами!
«Белой акации цветы эмиграции», — эти слова произносит Бендер за минуту до появления Воробьянинова — предводителя дворянства (Моисей — вождь израильтян!) и владельца «ковчега». Стул с сокровищами — хранилище, своеобразный ящик на ножках. Чтобы подчеркнуть это, соавторы помещают в один из стульев маленький «ковчег» — ящичек с медной табличкой. Именно этот стул попадается комиссионерам во время плавания на пароходе, а затем они видят его плывущим по реке. Пароход — «Ноев ковчег»? Ильф и Петров подтверждают: «Население тиражного ковчега уснуло». Но соавторы дают понять, что под видом одного ковчега они говорят о другом: транспарант, изготовленный Бендером, назван «скрижалью», а на бортах пароход нес знаки Божественного обещания — «радужные изображения гигантских облигации».
(Сравните: на выигравшую облигацию были куплены машины для автоклуба, который хотел возглавить Бендер. Булгаковский мастер выиграл по облигации десять тысяч рублей. Слово «облигация» происходит от латинского «obligatio» — «обещание», «обязательство»).
У горного селения Сиони Остап «скакал и плясал»: во 2-й Книге Царств эти слова сказаны про Давида, везущего Ковчег в Иерусалим. А вот как появляется инженер Щукин — человек, усгроивишй потоп в кварчире: «Мужа дома не было. Впрочем, он скоро явился, таща с собой портфель-сундук». Понятно также, почему во втором романе о Бендере говорят: «невский франт». (Про Онегина: «В своей одежде был педант и то, что мы назвали франт»). А вот что говорит Бендер в конце «Золотого теленка»: «Да, — ответил Остап, — я типичный Евгений Онегин…».
К догадке ведег и другая цепочка символов: отец Федор — третий охотник за стульями — смотрит на старинную картинку, «печатанную с медной доски», на которой изображены сыновья Ноя и достает сундучок с книгами и — золотыми монетами. Сундук-Федора — «arca foederis»? He случайно священник-расстрига мечтает о свечном заводике в Самаре, а гробовщик получает фамилию Безенчук — по названию станции на Самарской железной дороге: еврейская секта самаритян верит во второе пришествие Моисея и в новое обретение святыни. К Моисею отсылает и название второго романа: пока вождь израильтян беседовал с Богом, его народ «сотворил себе идола» — изготовил золотого тельца и молился ему, как Господу.
Ильфопетровские романы насыщены цветом. Известно, например, что штиблеты Бендера — апельсиновые, отец Федор надел коричневый картуз, а Клавдия Ивановна умирала в абрикосовом чепце. Когда воробьянинская теща говорила о сокровищах, лицо ее стало купоросного цвета — иначе говоря, синего! Но вот парадокс: даже самый памятливый читатель не назовет цвет обивки стульев! Эта обесцвеченность не случайна: в последней главе сказано, что стул, в котором хранилось сокровище — подразумеваемый ящик — приобрел завклубом по фамилии Красильников. А теперь загляните в первую главу: «Вынув из ящика стола синюю войлочную подушечку, Ипполит Матвеевич положил ее на стул…». И далее: «…он боялся протереть брюки и потому пользовался синим войлоком». Стул с синей подушечкой и ящик. Намек дублируется: в конце рабочего дня «…Ипполит Матвеевич сложил дела, спрятал в ящик войлочную подушечку…». Деревянный ящичек был найден в стуле на пароходе — «тиражном ковчеге». Но самое любопытное совмещение ящика и стула можно увидеть в трудах еврейских раввинов: Ковчег Завета они именуют «престолом Божьим», а также «сиденьем Бога».