Тайны господина Синтеза, стр. 66

Щепотку пороха капитан оставил в гильзе для. того, чтобы способствовать возгоранию всего костра, если запал займет, когда будет спущен курок. Волнуясь больше, чем нужно для выполнения такого в принципе заурядного дела, молодой человек зарядил револьвер, уперся дулом в спутанные нити и нажал на спуск. Раздался негромкий выстрел, порох мигом загорелся, от ткани пошел дымок, нити обуглились.

Осторожно раздув пламя, чихая и кашляя от дыма, Кристиан радостно воскликнул:

— Сестренка! Мы будем есть жареного угря!

Итак, в распоряжении офицера осталось пять патронов, то есть возможность разводить огонь в течение пяти дней, если предположить, что ни один патрон не поврежден. Но если они все повреждены, то…

Кристиан знал, что многие дикие племена умудряются перевозить огонь в своих пирогах. Чтобы тлеющие угли не прожгли корпус челнока, они на носу или на корме кладут плотный слой глины. Засыпанные пеплом головешки могут сохранять жар довольно длительное время.

Капитану превосходным образом удалось сымитировать способ дикарей, но девушке пришлось отказаться от ночевок в лодке, поскольку подстилка из сухих листьев не выдержала бы соседства с тлеющими углями.

Невзирая на неустроенность, на мучительную усталость от трудного путешествия, здоровье друзей было в относительном порядке. Так они и плыли по реке в течение пяти дней, не встретив по пути ни единой живой души, ни единого следа, оставленного человеком.

Вот тогда-то, наутро после одной из переполненных шумами ночей, мы и повстречались с ними. Отважные, как всегда, даже веселые, они готовились совершить, казалось бы, невозможное, во всяком случае для восемнадцатилетней девушки, путешествие — пересечь с востока на запад полуостров Малакка.

ГЛАВА 9

Одиночество. — Клевета, возводимая на малайцев. — Оранги с Малакки. — Бесплодные джунгли. — Голод. — Героизм капитана Кристиана. — Один! — Упадок сил. — Страхи. — Снова вместе. — Бессилие. — Напрасные поиски. — Обречены жевать молодые побеги бамбука. — Пожар в пироге. — Сон. — Бред. — Лихорадка. — Приступ малярии. — Страшное пробуждение. — Безумный страх. — «Он умирает!» — Началась реакция. — Странное появление. — Те, кого они опасались встретить. — Взаимно удивлены. — Лесные люди.

Такой план — пересечь с востока на запад полуостров Малакка — был для двух потерпевших, несмотря на всевозможные трудности, единственно приемлемым.

Капитан Кристиан не знал, где именно их выбросило на берег, но он был уверен, что они не могли далеко уклониться от 5-й северной параллели, а значит, идя все время на запад, можно достигнуть английской колонии в Пераке, расположенной как раз между 4-й и 5-й параллелями.

Речь шла, как мы уже сказали, о том, чтобы преодолеть напрямик около трехсот километров, не имея пищевых запасов, терпя всевозможные лишения, без необходимого в подобных путешествиях многочисленного сопровождения, вьючных животных и так далее.

О том, чтобы оставаться на месте кораблекрушения и ожидать более чем маловероятного появления какого-нибудь судна, нечего было и думать, ведь этот район, где в воздухе витали миазмы малярии, был отдален от любого человеческого жилья, лишен каких бы то ни было коммуникаций и не давал путникам даже тех жалких средств к существованию, которые порой попадались им в джунглях.

Но одно обстоятельство удивляло и беспокоило капитана так, что он сам себе боялся в этом признаться. Это полное отсутствие жилья в то время, как полуостров Малакка место довольно густонаселенное. Кроме кочевых племен, которые неустанно бродят по лесам, на полуострове живут еще и оседлые землепашцы, расселившись по большей части на берегах рек. Почему же до сих пор никто не встретился?

Малайцы не всегда враждебно настроены по отношению к европейцам, даже наоборот. Их хозяева, — утверждает г-н А. Р. Валлас [334], — клевещут, аттестуя местных жителей как людей кровожадных и хитрых. В частности, обитателей полуострова расписывали потомственными пиратами, живущими грабежом и мошенничеством. Безусловно, прибрежные острова часто служили прибежищем для корсаров, особенно когда европейцы науськивали туземные племена одно на другое и вооружали их. Но основная масса населения за истекший исторический период всегда состояла из мирных крестьян. Часто англичане, оправдывая свои вылазки против них, называли малайцев пиратами. Внутренние таможни у полосы прилива, в местах слияния рек, на горных перевалах выдавались за укрепления против бандитов.

В нормальных условиях малаец — наиболее общительный и спокойный из азиатов, в то же время он наиболее храбр и горд. В деревнях каждый свято блюдет права соседа — нигде больше не увидишь такого реального равенства, и, даже не будучи таким оптимистом, как выдающийся английский натуралист, можно утверждать, что в большинстве случаев европейцу легко ужиться с малайцем, правда, при непременном условии, что относиться к нему ты будешь приветливо, без того чванливого высокомерия, которое делает англичан столь ненавистными для побежденных народов.

Что касается дикого населения центральной части Малайзийского полуострова, то оно представлено племенами, раздробленными на бесчисленные кланы. Они носят родовые имена оранг-бинуа — земные люди; оранг-утанг — лесные люди; оранг-букит — горные люди; оранг-убу — речные люди; оранг-дарат-лиар— дикие люди или просто оранг-улу — люди из центрального района.

Ужас, который вызывают лесные люди, а также жестокость, с которой с ними обращались белые, породили о дикарях странные легенды. Из них сделали «хвостатых людей», живущих преимущественно, на деревьях, а на землю спускающихся лишь затем, чтобы опустошать деревни. Рассказывают, будто бы этот народ покрыт густой шерстью, у них клыкастые пасти, а ноги длиной в полметра с огромными когтями. Разорвав ими свою добычу, они пожирают ее сырой.

Само собой разумеется, их считают людоедами, но в конечном итоге это не самое страшное. Позже мы узнаем, что думает об этих обездоленных господин Бро де Сен-Поль Лиас, в числе прочего изучавший нравы и образ жизни местных жителей. Ему также принадлежит несколько фотографий некоторых любопытных типов.

Как бы там ни было, но Кристиан, всей душой желая встретить земных людей, приходил в ужас, думая об их лесных сородичах. Несмотря на всю свою энергию и выносливость, благодаря которой капитан выдерживал трудности путешествия, он чувствовал время от времени внезапный упадок сил и как мог скрывал эти приступы от своей спутницы. Выжить становилось все труднее. Вот уже три дня, как они почти ничего не ели; их мучил голод, силы таяли, счастливый случай, спасавший их уже неоднократно, кажется, на сей раз отвернулся от них.

Большой ошибкой было бы предполагать, будто буйная растительность тропического леса способна предоставить человеку все нужное для жизни. Годные в пищу растения нуждаются в пусть и примитивной, но хоть какой-то культуре земледелия, охота и рыбалка слишком ненадежны, а фрукты и ягоды редки и большей частью растут на недоступных деревьях. Вот почему даже самые дикие обитатели лесов засевают вырубки, сеют зерновые, собирают коренья, коптят мясо и рыбу, делая запасы на случай голода. Плоды же для них всегда — всего лишь закуска.

Только австралийцы, эти горемыки, живут одной охотой да рыбной ловлей, пренебрегая земледелием и бродя куда глаза глядят с места на место по роскошным бесплодным просторам своей страны. Но даже они ежегодно собирают эвкалиптовую камедь и, приготовив специальным образом, прячут ее в разных местах, на случай голода — этого вечного врага примитивных народов.

Оранги из Малакки тоже не живут только сегодняшним днем. Они хорошо знают все скрытые богатства своего леса, заглохшие старые вырубки, где в неслыханном изобилии растут кокосы, саговые пальмы, хлебные деревья, бананы. Кроме того, прекрасно приспособившись к такому образу жизни, не только благодаря наследственности, но и ежедневному привыканию, оранги пробираются сквозь гигантские чащи с легкостью хищников и обладают инстинктом не меньшим, чем животные. Вооруженные примитивным, но грозным в их руках оружием, они могут прокормиться, оставаясь кочевниками, хотя и у них время от времени свирепствует опустошительный голод.