Приключения в стране львов, стр. 18

Многие считают это млекопитающее смирным, как и большинство травоядных. Быть может, это и справедливо относительно белой разновидности, но к черной относиться не может. Черный беснуется часто без всякой причины. Часами роет рогом землю, бешено вырывает кусты, уничтожая в слепой ярости совершенно безобидные неодушевленные предметы.

В отличие от слонов, носороги почти никогда не ходят стадами, чаще — в одиночку или парами. Только там, где их особенно много, они иногда собираются группами по три, редко по четыре или пять особей.

Упомянем о неразлучном спутнике носорога — птичке из семейства воробьиных, называемой по-научному buphaga africana (быкоед африканский), а капскими колонистами именуемой rhinoceros-bird (носорогова птица).

Птаха эта — маленькая и слабая — настоящий телохранитель могучего гиганта. В коже носорога вовсе не так много паразитов, поживиться ей почти нечем, тем не менее верность пернатого своему большому другу не знает границ. Быкоед охраняет даже сон носорога; при малейшей опасности пронзительно кричит, будит его, а если тот не просыпается, клюет в уши.

«Сколько раз я проклинал эту необыкновенную дружбу, — рассказывает Гордон Каумминг, знаменитый охотник, которого доктор Ливингстон note 66 считает крупнейшим знатоком африканской фауны, — носорог отлично понимает сигналы, подаваемые ему птицей; он сейчас же настораживается, вскакивает и убегает…

Мне часто приходилось охотиться на него верхом на лошади. Он заводил меня далеко и получал несколько пуль, прежде чем падал. Птицы не покидали его до последней минуты.

Они сидели у зверя на спине и на боках; при каждом выстреле взлетали метра на два, тревожно кричали и опускались опять на прежнее место. Четвероногому приходилось иногда пробегать под деревьями; низко нависшие ветки сгоняли птиц с его спины, но при первой возможности они садились на нее опять.

Случалось убивать этих животных ночью, на водопое. Пернатые, думая, что звери спят, оставались с ними до утра, потом долго старались разбудить и улетали, лишь окончательно убедившись в их смерти».

Выше мы отметили, что белые носороги спокойнее черных. Это спокойствие весьма относительное. Носорог, встреченный парижанином, был белый и однорогий, а между тем рассвирепел сразу же, как только увидел людей.

Низко опустив голову, пыхтя, как разъяренный бык, и направив перед собой огромный рог, зверь устремился на француза, который стоял и не знал, как поудачнее выстрелить.

К счастью, почва была болотистая, топкая; тяжелый белый великан увязал в ней то одной, то другой ногой, и поэтому бег его замедлился.

Не рассчитывая попасть спереди в уязвимое место, юноша отскочил в сторону и пальнул в мясную тушу сбоку, почти не целясь.

Но за секунду до выстрела носорог почуял негров, спрятавшихся в камышах, и быстро повернулся. Голова животного опять очутилась против охотника, и, вылетевшая пуля ударила в рог, почти на уровне носа.

Рог был срезан как серпом и остался висеть на лоскутках кожи перед мордой его обладателя.

— Досадно, я не сюда целился, — буркнул Фрике. — Но погоди, дорогой, для тебя найдется еще заряд.

Оглушенный носорог упал на колени. Так как рог у него растет не на черепе, а на надкостнице, потрясение оказалось очень легким.

Юноша выстрелил вторично.

Опытный охотник поступил бы иначе. Он развернулся бы так, чтобы поразить животину в бок. Но Фрике, неустрашимый и хладнокровный, не был ни настоящим охотником, ни первоклассным стрелком. И потому совершил большую ошибку.

Носорог несся с опущенной головой. Пуля восьмого калибра — страшная пуля из винтовки «Экспресс» — попала ему немного выше плеча, в складки кожи, пробила ее насквозь и раздробила лопатку, как стекло. В бегущей туше образовалась настоящая дыра. Сквозь разорванные мускулы и шкуру, сквозь обломки костей обнажилось что-то бледно-красное — легкое.

Ужасная рана была, конечно, смертельна. Но носорог оказался столь крепким и живучим, что едва покачнулся. Смерть могла наступить лишь после большой потери крови.

Охотник закинул за плечо разряженную винтовку, проворно посторонился, чтобы дать дорогу исполину, и взял у сенегальца свою двустволку восьмого калибра, заряженную круглой пулей. Это ружье длиннее винтовки и не так удобно, но на коротком расстоянии оно очень эффективно, хотя и не является нарезным.

Два выстрела, произведенные Фрике, образовали густое облако дыма, закрывшее и его и сенегальца.

Носорог не мог их видеть. Он стоял, корчась и воя от боли. Сквозь дым француз едва-едва различал его.

— Что ж он до сих пор не валится? Ведь я его подстрелил! Эй, лаптот! Подержи-ка ружье, а я вновь заряжу винтовку.

Негр не отвечал.

Юноша повернул голову. Слуги не было.

— Трусишка, больше ничего! — пробормотал парижанин.

Над камышом пронесся легкий ветерок и рассеял дым от выстрелов.

Стрелок увидел своего врага. Он стоял неподвижно и усиленно нюхал воздух.

Молодой человек прицелился и попал в другое плечо животного. Было слышно, как пуля ударилась в твердую кость.

Несмотря на вторую смертельную рану, зверь все-таки бросился на охотника. Изумленный такой невероятной живучестью, Фрике выстрелил опять, на этот раз совсем неудачно, и с двумя пустыми ружьями оказался рядом с разъяренным чудовищем.

Правда, у него был еще револьвер, но разве он тут мог что-нибудь значить? Оставалось спасаться в тростнике. Юноша пустился наутек, чувствуя за спиной горячее дыхание четвероногого. Казалось, за ним гонится сама смерть.

Он сделал прыжок назад, попал ногой в яму, только что протоптанную зверем, споткнулся и упал, растянувшись во всю длину.

Неужели смельчак погиб?

Но что это? Носорог остановился, ужасно захрипел и повалился на бок в каком-то метре от парижанина.

Откуда-то, громко вопя и победоносно размахивая окровавленным тесаком, появился сенегалец. Фрике вскочил на ноги, удивляясь, что жив, и закричал:

— Откуда это ты?

— Вот посмотри. — Вместо ответа лаптот подвел юношу к животному, судорожно бившемуся на земле.

— Превосходно, парень. Чисто сработано. А главное — как раз вовремя.

— Доволен, хозяин?

— Еще бы! Ты спас меня, а я только что назвал тебя, храбреца, трусом! Извини, друг! Дай пожму твою руку!

Похвала парижанина была совершенно заслуженной. Сенегалец действительно спас ему жизнь. И вот как.

Подав ружье, он, прикрываясь пороховым дымом, кинулся в камыши, подполз с подветренной стороны к носорогу и тихо стал сзади, собираясь перерезать зверю тесаком сухожилие на одной из ног.

В это время француз выстрелил. Носорог, хотя и получил смертельную рану, кинулся вперед. Лаптот — за ним, настиг его и успешно проделал задуманное.

Фрике, опираясь на ружье, глядел на мертвого великана.

Он впервые почувствовал всю прелесть охоты. Не той, когда без всякого смысла истребляются живые существа, а той, которая оправдана самозащитой или заботой о пропитании.

Беглецы уже возвращались, заслышав победный крик негра.

— Теперь можно будет приготовить на завтрак чудесное жаркое из белого носорога. Так иногда люди становятся охотниками, — усмехнувшись, произнес Фрике.

ГЛАВА 13

Фрике живет без приключений и не жалуется. — Туземное земледелие. — Экваториальные леса. — Подданные Сунгойи. — Черные рекруты на учении. — Селение претендента.

С тех пор, как Фрике оставил фритаунский рейд, прошло десять дней.

Жандарм, по всей вероятности, находился недалеко от истоков реки Рокелле, в селении Сунгойя, в обществе негра того же имени — претендента на местный престол.

После пережитых приключений наступила полоса затишья, но юноша на это не жаловался. Не все же драться с крокодилами, гиппопотамами и носорогами! Нужно и отдохнуть. Парижанин шел вдоль берега по трясинам и болотам, положившись на своих негров. Дикие звери встречались все реже и реже, зато люди попадались все чаще.