Приключения в стране бизонов, стр. 11

Старик умолк. Присутствующие продолжали тихо сидеть под впечатлением только что услышанного.

Первым нарушил паузу Андре:

— Позвольте, господин кюре, нижайше вам поклониться в знак признательности. Я бесконечно восхищен вашими успехами. Во Франции плохо осведомлены о проблемах туземцев. Хотя в газетах писали о злоупотреблениях чиновников и о жестоких репрессиях против аборигенов note 42. Неужели государственные мужи Америки всерьез считают единственно возможным решением проблемы поголовное истребление краснокожих? Неужели они думают, что индейцы не способны к оседлой жизни? Скажите по совести, полковник Билл, это так?

— Так, — кивнул тот, слегка смутившись.

— Я рад, что здесь вы видите совершенно противоположную картину, — сказал кюре. — Впрочем, пример канадских индейцев тоже свидетельствует о том, что они легко приобщаются к цивилизации. Это подтверждается всей историей Канады. Когда туда пришли французы, они заключили с индейцами договор и свято соблюдали его, строго наказывая чиновников за малейшие нарушения. Поэтому в англо-французских войнах индейцы всегда служили опорой последних. Когда те утратили власть в Канаде и на смену им пришли англичане, они не разрушили прежние административные традиции и благодаря этому сохранили с краснокожими добрые отношения, чего нельзя сказать о североамериканцах. В настоящее время канадские индейцы свято хранят старинное общинное устройство и очень активно ассимилируются. А о том, что они вполне способны приобщиться к жизни в цивилизованном обществе, свидетельствует тот факт, что потомок знаменитого Чингачгука, великого вождя племени Черепах, воспетого Фенимором Купером, теперь служит нотариусом в Квебеке note 43. Однако, господа, если вам угодно собственными глазами увидеть то, о чем я только что рассказал, приглашаю совершить со мной небольшую прогулку. Лошади готовы. Позвольте показать наш «резерв», прежде чем вы отправитесь на большую охоту.

ГЛАВА 8

То, что увидели французы и американец на земельном участке Каменных Сердец, превзошло все ожидания. Оказалось, краснокожие вовсе не дикари. Даже Билл согласился, что его соотечественники слишком жестоко обращаются с ними. И все же он добавил:

— Не у всех туземцев есть такие пастыри, как метис и священник. Представьте, что было бы, окажись на их месте какие-нибудь проходимцы или ковбои. Во что бы они превратили тех же самых индейцев?

— Зачем же обижать ковбоев, полковник, — заметил Фрике.

— Что делать, если это правда. Хотя работники они превосходные, но понятие о чужой собственности у них весьма относительное. А чужую жизнь они вообще ни во что не ставят. Вражда с краснокожими у нас не скоро исчезнет. Страшно подумать, сколько еще погибнет людей, сколько будет содрано скальпов!

— Никак не пойму, зачем янки note 44 снимают скальпы? Другое дело индейцы: у них это трофей, украшение, признак военной доблести. А зачем янки скальп? Какая им от него выгода? Они ведь люди практичные.

— Вы спрашиваете, какая выгода? Самая прямая! За женский скальп, например, можно получить десять долларов.

— Убивать женщину из-за денег! Это ужасно. Уж если на то пошло, можно просто остричь волосы.

— Скальпы дороже волос. Их очень ценят и охотно покупают коллекционеры. В прерии они вроде разменной монеты. Мужские ценятся дешево: не дороже двух долларов, волосы там короче и не годятся для женских париков. Их покупают только индейцы.

— Индейцы покупают скальпы своих братьев?! Да что вы говорите!

— Молодой воин, не успевший еще убить ни одного врага, понятное дело, хочет украсить себя трофеем. И вот он покупает скальп убитого за две или три бизоньи шкуры и с торжеством приносит домой, принимая почести героя.

— Теперь я понимаю, почему краснокожие с таким предубеждением относятся к нашей цивилизации. Мы такие же варвары, как и они.

Этот разговор друзья вели, совершая предобеденную прогулку. Из школы, весело толкая друг друга, выбежали детишки и рассыпались по равнине, словно стайка воробьев. Скоро они прибежали обратно, весело крича и сопровождая многочисленный отряд вооруженных всадников, окружавших какую-то фуру, запряженную парой быков.

— Это же наша фура! — изумился Бреванн, не веря своим глазам.

— Невероятно, но факт, — отозвался парижанин.

— Мы приготовили вам сюрприз, господа, — раздался позади чей-то приятный голос.

Обернувшись, они увидели кюре с его неизменной трубкой.

— Когда вы только приехали, Блез и Жильбер с отцом, взяв полсотни юношей покрепче, отправились к тому злосчастному месту, чтобы похоронить погибших и спасти хоть что-нибудь из имущества. Они-то и привезли фуру и еще кое-какие вещи.

Лошадей распрягли и поставили во дворе дома, где поселились путешественники.

Батист-младший — отец Блеза и Жильбера, человек могучего телосложения, ростом почти в два метра, лет пятидесяти, очень похожий на Батиста-старшего, только чуть посмуглее, рассказал старику о своей экспедиции. К отцу он относился с большим почтением, как малый ребенок. Кроме того, умел говорить по-английски, чем завоевал расположение американца, не знавшего ни одного французского слова.

По следам охотников Жан-Батист со своими соплеменниками добрался до Пелуз-Ривер, переправился на другой берег и нашел брошенную на поляне повозку. Мародеры, спасаясь от пожара, который сами же и устроили, сбежали, надеясь захватить ее на обратном пути. Прибывшие индейцы выкопали могилу, похоронили ковбоев, запрягли в фуру приведенных с собой быков и отправились домой.

Бреванн горячо поблагодарил всех участников экспедиции и принялся разбирать уцелевшие вещи. Провизия и оружие были в полной сохранности. Разбойники, видимо, пробовали разрубить дубовые ящики, но твердое дерево не поддалось. Исчезли только одежда, сбруя и разная мелочь. Еще Андре нашел четыре бочонка виски по пятьдесят литров каждый (грабители их, к счастью, не заметили), велел вытащить во двор и попросил принести буравчик или сверло, чтобы проделать дырки, но потом передумал.

— Ничего не надо нести, у меня самого есть инструмент.

Он отошел шагов на двадцать и предложил присутствующим последовать его примеру. Затем взял револьвер и выстрелил поочередно во все четыре емкости. На землю хлынула душистая жидкость.

— Что вы делаете, генерал! — бросился к нему раздосадованный американец.

— Как видите, расстреливаю «бунтовщиков», — улыбнулся француз.

— Да ведь это виски!

— Контрабандный товар. Потому я и счел своим долгом его уничтожить!

— Нам спиртное не нужно, — вмешался в разговор Фрике. — А вам, мистер Билл, придется поговеть. Ведь «тигровое молоко» очень вредно туземцам. Надо с этим считаться.

Полковник ничего не ответил, лишь в знак протеста сунул себе за щеку двойную порцию табака, отчего щека вздулась, словно при флюсе. Индейцы веселились, глядя, как течет по земле виски, но явно сочувствовали американцу. После расстрела бочонков вождь приказал немедля готовиться к охоте, чем очень порадовал всю компанию.

Он выбрал самых метких стрелков и самых лучших лошадей, чтобы сменить загнанных, принадлежавших гостям. На приготовления ушел весь день, а утром из деревни выехала и направилась на северо-запад целая кавалькада note 45 всадников, под предводительством Жана-Батиста, с фурой, запряженной на этот раз для скорости не быками, а лошадьми.

В тот же день отряд пересек границу резервации, и перед путешественниками открылись необозримые луга с ослепительно-яркими цветами, где так легко дышится.