Похождения Бамбоша, стр. 43
— Я сюда пришел не за тем, чтоб отираться в пивнухе…
— А чего ж ты заявился?
— Хочу прибиться к «подмастерьям»…
Морщины на лице человека, откликающегося на странную кличку Бириби, разгладились, лицо прояснилось, он оскалился, что должно было, по-видимому, означать улыбку.
— Я так и знал, что ты этим кончишь, Боско.
— Лучше поздно, чем никогда, — с беспечной веселостью откликнулся Боско.
— Только тогда уже без глупостей. Арпеттом становятся раз и навсегда, а не то жизнь может оказаться очень короткой.
— За меня не волнуйся.
— Ну, смотри. Так, значит, пройдешь в комнату за лавкой. Откроешь люк погреба, спустишься на шестнадцать ступеней. Там на бочонке найдешь маленькую керосиновую лампу. Возле лампы — деревянная колотушка, ну, знаешь, такой молоток, которым затычки вышибают…
— Да знаю я. Продолжай.
— Ты трижды стукнешь колотушкой по бочке, затем сосчитаешь до семи, как ты делал, чтобы попасть сюда. К тебе кто-нибудь выйдет. Понял?
— Понял.
— Знаешь ли, у тебя есть еще время передумать…
— Вот уж никогда!
И Боско решительно направился по пути, указанному хмурым бандюгой.
Наш герой спустился на шестнадцать ступеней, проник в погреб, нашел указанные предметы и трижды постучал. Пустая бочка загудела как гонг. Несмотря на мрачное место, Боско не испытывал ни колебаний, ни страха. Он говорил себе:
«Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Только „подмастерья“ могут мне помочь, только они, а это значит, что я пойду до конца, даже если придется поплатиться своей шкурой».
Пока он, произнося этот внутренний монолог, считал вслух до семи, ему показалось, что кусок стены в глубине погреба отодвинулся. В полумраке замаячила чья-то фигура.
— Проходи! — послышался шепот из-под опущенного капюшона, полностью закрывавшего лицо встречавшего.
Боско повиновался и заметил, что эта странная дверь состоит из пригнанных друг к другу глыб песчаника, скрепленных железными пазами, и защищена изнутри большим металлическим листом.
— Дай-ка я завяжу тебе глаза. — Голос был нежный, почти что женский.
Он послушно наклонил голову, и плотная повязка легла ему на глаза.
— Порядок, теперь я ничего не вижу, — вымолвил Боско.
— Дай руку и ступай за мной.
Влекомый таинственным поводырем, Боско шел коридором, о размерах которого не мог даже догадываться. Он насчитал сто девяносто шагов.
— Нагни голову, — велел проводник.
Боско немного замешкался и сильно стукнулся лбом о камень. Он выругался, а поводырь рассмеялся. Заскрипела дверь, затхлый дух ударил в ноздри — это был запах погреба. И, впрямь, он во второй раз оказался в погребе.
Они пересекли его и снова стали подниматься по лестнице. Боско насчитал восемнадцать ступеней.
Затем лестница привела их в какой-то погреб.
Вытянув правую руку, Боско нащупал круглую палку, которая с грохотом упала, задев то ли лопату, то ли заступ. Несомненно, они находились в кладовой, где хранился садовый инвентарь.
— Осторожно, — шепнул поводырь. — Не поднимай шуму.
Воздух стал вдруг прохладен и свеж. Боско почувствовал запах овощей, влажной земли, конского навоза. Он думал:
«Даже странно, как мало они меня боятся! А ведь я сумею разыскать это местечко! Вне всякого сомнения, мы в чьем-то огороде».
Прошли еще двести шагов, и гид тихонько сказал:
— Стой.
Боско повиновался.
Поводырь велел ему подняться на какое-то возвышение и предупредил:
— Не двигайся, а то полетишь в колодец глубиной добрых пятьдесят метров и свернешь себе шею.
Машинально Боско протянул руку и нащупал ворот на железной стойке. Он вцепился в нее, вопрошая себя, что же с ним намереваются делать дальше. Поводырь швырнул комок земли или камешек, послышался зловещий всплеск воды. Несмотря на всю свою отвагу, Боско вздрогнул.
Затем ворот заскрипел и широкое ведро, которое Боско, естественно, видеть не мог, стукнуло о закраину колодца.
Гид велел ему двумя руками схватиться за веревку и сесть в ведро.
— Смелее, не бойся, — прошептал он.
Боско, у которого голова кругом шла от всех этих странных и непонятных маневров, покорно влез в ведро.
Спуск был скорым, как падение.
Немного не дойдя до поверхности воды, ведро остановилось. Боско почувствовал, что кто-то подтягивает его к внутренней стенке колодца, к выемке в песчанике.
— Давай руку, и пошли, — проговорил неизвестный. Как и до этого, он повиновался беспрекословно.
Две мощные руки подхватили его и поставили на землю.
— Дай руку и иди вперед, — повторил голос. Почувствовав запах горящего масла, Боско заключил, что незнакомец освещает себе путь фонарем. Двигались они по довольно обширному коридору, так как могли идти рядом. Боско, взявший за правило считать шаги, насчитал их триста.
Устремляясь в неизвестность, он размышлял: «Черт подери, если каждого „подмастерья“ приходится доставлять на собрание таким образом, это немалая работенка! Нет, все эти предосторожности конечно же предпринимаются лишь по отношению к новобранцам».
Как только тяжелая, окованная железом дубовая дверь захлопнулась за ним, чей-то голос громко сказал:
— Можешь снять повязку.
Боско не заставил себя просить дважды. Он живо сдернул платок и вскрикнул от удивления.
Сперва ослепленный ярким светом ламп и бесчисленных свечей, он рассмотрел лишь плотную и живописную группу людей, пивших, евших, куривших, словом, кутивших напропалую.
Многие из них знали его, так как с разных сторон доносилось:
— Боско! Эй, Боско! Значит, и ты прибился к «подмастерьям»! Вот и молодец, котелок у тебя варит! Если кто и при деле, то это только мы! За твое здоровье, Боско! Да здравствует Боско!
К нему тянулись руки, ему протягивали полные стаканы, бутылки, куски паштета, ломти ветчины, и тут он узнал многих славных ребят, с которыми ему раньше доводилось иметь дело. Костлявый, Соленый Клюв, Шелковая Нить, Малыш-Поджигатель, Пистолет, Кривоногий, Паяц, Помойная Крыса, Мотылек, Жиголо — все они радостно приветствовали его.
И Боско, радуясь, что его так сердечно встречают, говорил про себя:
«Гляди ж ты, все они, конечно, висельники, а жратва у них из лучших магазинов. Надо б и мне подзаправиться в интересах дела!»
Затем природная сметливость подсказала разведчику:
«Чтоб меня черти побрали, если все „ремесленники“ попали сюда тем же путем, что и я. Это заняло бы дня два! Безусловно, здесь есть другой выход».
Вдруг зазвенел бронзовый гонг, чей звук проник во все закоулки. Все разом побросали сигары, залпом осушили уже налитые стаканы, одним глотком проглотили пищу, которую рвали их молодые зубы, и застыли, присмиревшие, посерьезневшие.
Звучный голос объявил:
— Хозяин!
И тут пораженный Боско, не веря глазам, с трудом подавил крик.
ГЛАВА 26
Тот, о ком объявлено было «Хозяин!», оказался молодым человеком двадцати, максимум двадцати двух лет, ладно скроенным, одетым удобно, но без потуг на элегантность. На нем была одежда из магазина готового платья, на пальце — золотой перстень с огромным бриллиантом — образец дурного вкуса; в вырезе жилета кичливо сияла бриллиантовая заколка для галстука из тех, какие носят разные подозрительные типы, например, заезжие авантюристы.
«Ремесленники» млели, видя, что их шеф носит на груди и пальце булыжники стоимостью двадцать тысяч франков.
Его густые, немного вьющиеся черные волосы были пострижены коротким ежиком. Черные брови, черные же тонкие усики придавали лицу выражение особой жесткости. Он был очень бледен, глаза — неопределенного цвета.
В конечном итоге приходило на ум, что молодой человек специально сохраняет на лице безразличное выражение, придававшее ему в сочетании с одеждой нарочито заурядный вид.
Но время от времени в глазах его вспыхивал огонек, а выражение лица менялось: теперь в нем проглядывало такое достоинство, которое трудно было ожидать от предводителя разбойников. Но это длилось лишь секунду.