Ледяной ад, стр. 27
– Я имею основание думать, что их исчезновение не будет оглашено. Его скроют с большим старанием, и, может быть, если заявят семейства, их объявят умершими случайно во время исполнения своих обязанностей.
– Но это преступление!
– Но, господа, не думаете же вы, что начальник полиции будет раскрывать каждому встречному истину, которую я подозреваю и которую скоро подтвердят новые доказательства: оба полисмена, завлеченные в западню, в Фурше, были убиты в харчевне и трупы их сожжены.
– Черт возьми! Что это вы говорите, Тоби?!
– Убийцы же, взяв их форму, вооружение и лошадей, отправились на северо-западный участок и украли у его обладателей сто килограммов золота…
– Тоби!
– После этого они проехали Клондайк, убили лошадей, сожгли форму, уничтожили оружие и вернулись пешком в Доусон-Сити; краденое же золото превратили в слитки и обменяли на банковские билеты… Войдя во вкус, бандиты остались в Доусоне, часто посещают увеселительные заведения, готовятся к новому подвигу и ждут благоприятного момента действовать, не подвергаясь излишнему риску.
– Но, Тоби, вы рассказываете ужасные вещи!
– Ужасные или не ужасные, но суть в том, что я вам сообщаю голые факты! Уж не думаете ли вы, господа, что подобное сообщение способно увеличить царящее здесь доверие, которое побуждает к работе, облегчает мировые сделки, содействует путешествиям и охраняет собственность? Понятно, что ни слова не будет сказано, все скроют, как при появлении эпидемии в гавани! Только я один буду знать, что убийцы несчастных полисменов и ваши воры – Френсис Бернетт и Боб Вильсон, вожди «Красной звезды».
– Тысяча молний! – вскричал Леон Фортен вне себя.– Мои палачи!
– Мошенники, продырявившие меня и собиравшиеся благополучно отправить меня на тот свет! – прибавил журналист.
– Гениальные бандиты,– продолжал важно Тоби,– с которыми я один веду войну!
– Но мы поможем вам!
– О, господа! Я не сомневаюсь ни в вашем желании, ни в вашем мужестве, но…
– В нашей ловкости, не так ли? – спросил Редон.
– Или скорее в ваших полицейских способностях!
– Не бойтесь, дорогой Тоби! Я сделал донесение, которое, скажу не хвастаясь, вызвало удивление самых толковых полицейских. Вы увидите, Тоби, увидите!
– Если так, господа, то я думаю, лучше мне остановиться здесь. Оба бандита не оставили никакого следа в этой пустыне, но предчувствие говорит мне, что они вернулись в Доусон. Сделаем, как они, и нагрянем в столицу!
– Ну, хорошо! Время, однако, и поесть!
Полицейский агент, приглашенный в палатку, был представлен в качестве преданного друга из Европы, случайно встретившегося на золотых приисках; впрочем, это была совершенная правда. За столом ему рассказали о краже, о сопровождавших ее обстоятельствах, о бегстве двух мнимых полисменов. И Тоби, слушавший внимательно, произнес между глотками: «Кража при помощи хлороформа
– одно из их любимых средств. Сомневаться дальше невозможно, я понял все еще раньше вашего рассказа!»
По старой привычке, которую никогда не забывает настоящий полицейский, он бегло взглянул на канадцев и решил, что никогда еще не встречал их, поэтому держался настороже с ними и советовал это делать и остальным. Взволнованный Редон, выйдя из-за стола и оставив палатку, пылко запротестовал:
– Дюшато – отец Жанны, этой удивительной девушки, которая безотлучно находилась около мадемуазель Грандье! Я люблю ее от всего сердца и полностью доверяю!
– Кому?.. Отцу или дочери? – с улыбкой спросил Тоби. Редон не отвечал, засмеялся и вернулся в палатку, где Жан и Леон начали уже приготовления к отъезду. Они присоединились к друзьям и помогали так деятельно, что через шесть часов все было закончено, оставалось только условиться с перевозчиком, что было улажено за минуту. Затем положили в повозку обоих раненых, и она медленно двинулась.
Это путешествие, совершаемое так неторопливо, заставляло Тоби топтаться на месте. Наконец, он потерял терпение, опередил других и сказал:
– Я подожду вас близ вашей гостиницы. У меня будут уже, наверное, новости! –и он не ошибся.
Когда, тридцать часов спустя, караван остановился перед скромным приютом, Тоби, загримированный, неузнаваемый, мог сказать Редону:
– Я не терял даром времени! Как только вы устроитесь, я покажу ва.м лицом к лицу ваших воров!
Глава X
Увеселительные места в Доусон-Сити. – Тоби сдержал свое слово.– Лицом к лицу.– Воры и убийцы.– Скандал и арест.– Перед судом.– Обвинение – Свидетели.– Поражение.– Приговор.– В тюрьме – Торжество бандитов.
Тоби No 2 сдержал свое слово.
Наши друзья провели в Доусон-Сити уже двадцать четыре часа. Удобно устроив раненых во второй хижине, соседней, они пригласили американского врача – теперь оставалось терпеливо ожидать выздоровления. Никаких осложнений не предвиделось.
Тоби No 2 прибыл, живописно одетый в широкополую шляпу, в голубую куртку с золочеными пуговицами. На нем была огромная круглая пелерина с галстуком цвета индиго с белыми горошинами, а на ногах – высокие сапоги. При этом у него был монокль в глазу, закрученные усы, довольный вид; словом, он выглядел настоящим франтом… из-под полярного круга!
– Идите! – сказал он тихо в тот момент, когда наступила одиннадцатичасовая темнота.
Равнодушные к обычаям европейской моды, заправив панталоны в сапоги, надев измятые шляпы, фланелевые рубашки и куртки сомнительной свежести, Леон и Поль последовали за полицейским. .
Оборванцы, покрытые живописными лохмотьями, фланировали по улицам и медленно направлялись к увеселительным местам. Салоны, кафе, отели, освещенные a giorno, распространяли свои соблазны даже на шоссе, где важно шлепали по грязи джентльмены в ожидании удовольствий или приключений.
Настраивались самые разнообразные инструменты, звучали нестройные музыкальные аккорды, прерываемые выкриками зазывал, которые за плату должны были завлекать посетителей в увеселительные места. Тоби провел своих спутников в обширное помещение, разделенное натри части, соответствующие концертному залу, бальному и салону. В первом отделении бритые мужчины и накрашенные дамы выкрикивали модные куплеты. Во втором джентльмены и леди, под руководством дирижера, усердно танцевали. В третьем – играли в рулетку, трант-карант, в покер и баккара и во всех трех не забывали пить, курить и жевать табак.
Однако не замечалось ни тени веселости. Все делали вид, что веселятся по заказу, аплодируют без увлечения, танцуют, пьют, не чувствуя жажды, и играют, не умея. Преобладали американские манеры, а всем известно, что американская веселость далека от шаловливости.
Но содержатели таких притонов удовольствий, распределив в таком порядке развлечения, знают, что делают. Слушатели концертного отделения мало-помалу приходят в возбужденное состояние, влекущее их к напиткам. Танцы приходятся кстати, а когда гости переходят в игорную залу, они уже оказываются почти готовыми…
Леон, Поль и Тоби, остановившись на несколько минут из любопытства в бальной и концертной залах, прошли в салон.
– Вы играете? – спросил Тоби.
– Нет! – ответил Леон,
– А я слегка! – сказал в свою очередь журналист.
– Тем лучше! Здесь проигрываются огромные суммы, и я подозреваю, что банкометы ловко передергивают!
Здесь рассчитывались не деньгами, а жетонами, обмененными на золото в слитках или в виде песка, которое тут же взвешивалось на весах. Сведенная к обмену фиктивных ценностей, игра, несмотря на азарт, теряла драматическую окраску, сделавшую ее такой убийственной в игорных домах Калифорнии, Австралии и Южной Африки со времени открытия копей. Настоящая трагедия происходила разве что в вертепе казначея, куда стекались действительно в неисчислимом количестве всевозможные ценности.
Войдя в залу, трое друзей были просто ошеломлены дымом папирос и сигар, спиртным запахом и прочими подобными ароматами. Относительная тишина царила только в обширной зале, среди игроков, теснившихся у столов при свете керосиновых ламп. Здесь слышался только шепот, и то скоро смолкший, звяканье стаканов, глухой шум постоянной ходьбы, прерываемый яростными всплесками крепкой брани,– и над всем этим царил сухой, отрывистый голос банкометов, произносивших таинственные слова: