Архипелаг чудовищ, стр. 45

Через две минуты он уже плескался в ванне под внимательным присмотром Гарри, который, как брат, не оставлял его ни на минуту.

Закончив туалет, Тотор бодро принялся за еду. В охотку уплетая припасы, парижанин позволил себе полстакана вина и принялся вдохновенно рассказывать о своих необычайных приключениях.

От усталости и недомоганий не осталось и следа — уверенный в себе француз, похоже, был скроен из стали.

Гарри, его сестра и Мэри, вздрагивая от волнения, слушали, а боцман тем временем внимательно осматривал трюм, чтобы проверить состояние обшивки.

— Чем же это кончилось? — спросил Гарри, когда рассказ стал подходить к завершению.

— Тем, что все мы встретились, — уже неплохо. Я бы добавил только, что есть в моей истории одна загадка.

— Какая?

— Стальной лом. Своим спасением я обязан этому инструменту и отдал бы жизнь, новенькую мою жизнь, которой так дорожу, чтобы увидеть того, кто сознательно кинул его в мою сторону.

В этот момент Алекс поднялся из трюма. Несомненно, осмотр обшивки был удовлетворительным, ибо бравый боцман весело насвистывал свой любимый мотив: «Светлый ручей».

Заслышав знакомые звуки, Тотор вскочил с криком:

— Алекс, дорогой мой Алекс, только один вопрос!

— Да хоть сто, если угодно, мистер Тотор.

— Вы были там, в пещере, когда муровали стену?

— Да, мистер Тотор.

— И это вы оставили мне лом?

— Конечно. Жаль только, что не мог сделать больше, но я думал, что такой удалец, как вы, сможет воспользоваться подарком и выкрутиться. Ведь так и случилось.

Тотор встал, схватил обе руки канадца, сжал их и, с увлажнившимися глазами, дрожащим голосом сказал:

— Алекс, вы спасли мне жизнь! Теперь мы друзья до гроба!

— Я то же самое сказал ему несколько часов назад, и тоже от всего сердца. Он спас нас всех, — прервал Меринос.

— Да, друг мой, Алекс — наш общий благодетель, — продолжал юноша, а Мэри послала долгий, восхищенный, нежный взгляд бравому, простому и такому замечательному моряку.

Смущенный Алекс что-то бормотал, не зная, как избежать уверений в бесконечной признательности. Храбрец из храбрецов хотел бы скрыться, провалиться под палубу, предпочел бы подставить вздымающуюся от волнения грудь урагану или ружейному залпу. Лицо его светилось доброй, застенчивой улыбкой.

— Господа, вы меня хвалите… вы меня простите, если… не умею выразить радость… счастье, которое сейчас испытываю… Ваша драгоценная дружба — лучшая награда для меня. Вот что я хочу сказать: не буду по-настоящему счастлив, пока вы не окажетесь свободны, целы, невредимы и ничто не будет вам угрожать. К сожалению, до этого еще далеко.

— Совершенно справедливо, — сказал Меринос, — события сменяют друг друга с такой быстротой и неожиданностью, что нам до сих пор физически не хватает времени, чтобы обсудить, что мы делаем или должны делать. Мы не смогли ни поговорить, ни сговориться, ни выработать план и даже не знаем, где находимся!

— Около мыса Каффура, недалеко от точки, где сто тридцать третий от Гринвича меридиан пересекает четвертую южную параллель. Как видите, мы среди рифов, а земля совсем близко. Пещера, в которой был замурован мистер Тотор, выходит наружу с другой стороны. Я и не знал, что она продолжается под водой.

— Каков же был ваш план, дорогой Алекс?

— Войти в доверие к экипажу и Дику Сеймуру, при первой же возможности завладеть судном и с вашей помощью постараться выручить господина Тотора. Сделав это, мы могли бы вернуться на «Морган», оставленный на волю волн. Помаленьку развели бы пары, выбрались бы кое-как отсюда и высадились на голландском острове Серам, лежащем на запад от нас, не дальше ста пятидесяти миль. К несчастью, случай, которого я так ждал, все не представлялся, а дни шли…

— Ох, даже в дрожь бросает. Только подумайте, завтра последний срок, назначенный негодяем Диком! Ей-богу, мои уши висят на волоске!

— Но где он, этот подонок? — прервал его Тотор. — Я бы хотел свести с ним кое-какие счеты.

— Не знаю, мистер Тотор. Да и кто может похвалиться, что знает про отъезды и приезды этого чудовища? Хоть бы догадаться, где его убежище!

— Вы его давно не видели?

— Порядочно, но его отсутствие ничего не меняет, все работают и без него. Будьте уверены, мы увидим мистера Дика раньше, чем хотели бы, кто знает, может быть, через час, может, через десять, но завтра он наверняка появится!

— О каких бы счетах ни говорил Тотор, не хотелось бы встретиться с ним здесь, — решительно произнес Гарри. — Скажите, Алекс, вы сможете провести судно через тысячи рифов?

— Нет ничего проще! У меня есть карта, а с нею я готов пройти где угодно.

— В таком случае, все в порядке. Врагов не видно, катер пропал, потонул в водовороте вместе с экипажем, море спокойно. Что нам мешает отплыть?

— Господа, и я бы того хотел, но это невозможно.

— Как это — «невозможно»?

— Вы забыли, что мы сели на мель! «Морган» встал на киль… Это целая гора железа и дерева. Потребуются мощные буксиры, много людей, чтобы разгрузить судно и сняться.

— А иначе?

— А иначе — здесь, в море, посреди рифов, и будет его могила. Ничто другое не вырвет яхту отсюда!

ГЛАВА 5

Все дикие животные невероятно любопытны. Когда они оказываются рядом с непривычными предметами, их охватывает неукротимая любознательность, зачастую доводящая до беды.

А те, которые притерпелись уже к цивилизации, гораздо менее впечатлительны. Они с презрением или просто равнодушно проходят мимо необычного, как будто своими примитивными мозгами думают примерно так: «Тьфу, мы и не такое видали!» Ничто их не возмущает и не привлекает, тогда как самые подозрительные и самые нелюдимые порой забывают всякое благоразумие и страх.

Так, стадо из пяти жирафов собралось, чтобы посреди огромной равнины полюбоваться вблизи доктором Ливингстоном в красной фланелевой рубашке, который брился перед зеркалом, укрепленным на повозке.

Знаменитый охотник Болдуин видел, как к сушившемуся на кусте английскому флагу подошел носорог. Конечно, толстокожее животное ничего не знало ни о Старой Англии, ни о ее славной эмблеме. Лагерь был совсем близко, но носорог долго стоял, словно завороженный, а потом не торопясь удалился. Болдуин не тронул его.

Английский майор Левесон, друг Бомбоннеля note 194, охотился в Индостане note 195. Он любил удобства и возил с собой большую свиту, в том числе повара со всем необходимым снаряжением и припасами. Однажды повар устроился в лесу, повесил кухонную посуду на протянутые между деревьями веревки и затопил походную печь.

Неожиданное зрелище — белый человек, хлопочущий среди блестящих предметов, — привлекло стадо слонов.

Оторопелые, будто загипнотизированные, они подошли с поднятыми вверх хоботами, хлопая ушами, почти касаясь кулинарного капища note 196, а его служитель, ни жив ни мертв, не решался даже пошевельнуться. Слоны неспешно исследовали странные предметы, а затем, когда их любопытство было удовлетворено, удалились, не причинив вреда.

Примеры можно множить до бесконечности, их немало в рассказах самых правдивых авторов.

У обитателей морей любопытства не меньше, чем у сухопутных животных, если не больше. Никто не избавлен от него, все — большие и маленькие, от сардинки до кита — отдают дань.

… Вблизи «Моргана», недвижно стоящего среди бурунов, вдруг образовался водоворот. Под ярким солнцем экватора, обжигающим блеском плавящегося металла, море покрылось барашками и плескалось у бортов.