Все на продажу, стр. 109
— Но что случилось, то случилось. Надеюсь, этот мерзавец получит по заслугам!
Джейни покивала. Ей очень хотелось остаться одной и собраться с мыслями. Она умоляюще посмотрела на идущую по проходу стюардессу. Та все поняла и наклонилась к Додо.
— Извините, мэм, но если вы не из первого класса, то прошу вас вернуться на место. Мы скоро приземляемся…
Додо встала и, неприязненно посмотрев на стюардессу, исчезла за синей занавеской, отделявшей бизнес-класс от первого.
Джейни ругала себя за то, что поддержала разговор с Додо. Сразу после приземления та начнет распространять сплетни по Нью-Йорку и Лос-Анджелесу, добавляя для достоверности, что беседовала в самолете с Джейни. Все будет не правдой: ведь это Джейни отвергла Селдена, а не наоборот. Но раз она улетела из Нью-Йорка, все решат, что Селден отказался от нее ради должности. Хорошо же она будет выглядеть! Даже с собаками поступают лучше, чем с ней!
Впрочем, это будет просто еще одно недоразумение, которое ей предстоит разрешить, с горечью подумала она. Теперь у нее есть возможность за себя постоять. Она начнет без промедления, уже завтра, на приеме «Вэнити фэр». Джейни достала из-под кресла чемоданчик, положила его на соседнее кресло и открыла замки.
Наверху лежала синяя бархатная шкатулка. Желая подтверждения, что все обстоит благополучно, Джейни открыла ее и взяла приглашение, провела пальцем по его острым краям. Она обязательно сохранит карточку после приема, сделает своим талисманом.
Появление приглашения показалось ей вмешательством в ее судьбу свыше: оно пришло под конец дня, проведенного в глубоком унынии. В то утро заголовок «Нью-Йорк пост» кричал: «Модельной проститутке указали на дверь». Речь шла о том, что контракт с «Тайной Виктории» не будет возобновлен: ей предпочли модель помоложе (и, наверное, не такую скандальную) — пышущую здоровьем девушку двадцати двух лет со Среднего Запада. Самым неприятным в газетном материале была ссылка на ее представителя Джерри Гребоу: «Джейни нравилось работать с „Тайной Виктории“, но теперь настало время для других проектов, — сказал он. — Джейни Уилкокс не сломить!»
Она догадывалась, что контракт с ней не возобновят, и мирилась с неизбежным, пока не прочла это «не сломить». Можно подумать, ей приходится изо всех сил карабкаться наверх, хотя неизвестно, заслуживает ли она места наверху. Она воспринимала себя совершенно по-другому с тех самых пор, когда сошла с яхты Рашида. Она видела себя победительницей, а это абсолютно разные вещи…
Победитель — это человек, к которому успех приходит естественно. Недаром победителя хочется узнать всем, а тот, кто в поте лица борется за успех, вызывает гораздо меньше интереса.
Фраза Джерри так ее расстроила, что она помчалась выяснять отношения с Джорджем. Встреча прошла не так, как она планировала, но чего еще было ожидать? Джордж любил разыгрывать всесилие, но в действительности был совершенно бесполезен — совсем как Селден. Джейни должна была представлять, что все этим и кончится, раньше, когда вставала перед ним на колени и расстегивала ему ширинку… Он был почти импотентом: минут десять ушло на то, чтобы привести его вялый член в состояние, хотя бы отдаленно напоминающее возбуждение…
Домой она вернулась в полном унынии, чтобы пить водку и раздумывать о самоубийстве. И тогда в дверь позвонили.
Приглашение доставил курьер, посланный непосредственно главным редактором «Вэнити фэр». Она даже не мечтала, что ее пригласят, но почему-то не удивилась. Она все время знала: вот-вот произойдет что-то особенное и она будет спасена. Разве не так случалось всю жизнь? Был, правда, короткий момент — она только надорвала конверт и увидела приглашение, — когда у нее мелькнула мысль: почему эта честь досталась именно ей, когда половина Нью-Йорка стыдится ее общества? Для того чтобы понять причину, не потребовалось долгих размышлений: в «Вэнити фэр» знают, что она звезда, может, даже думают посвятить ей пространный материал и поместить ее снимок на обложке номера. Почему бы и нет? Не вызывает сомнений, что прочесть о ней желает каждый…
В тот день ее мир снова обрел стабильность. Все было бы великолепно, размышляла она в кресле самолета, если бы не столкновение с Селденом. Джейни знала, что ей еще предстоит переживать из-за разрыва, но сейчас не могла себе позволить слабость. Время для слез еще придет, пока же надо было извлечь из истории с Селденом максимальную пользу.
Она вздохнула и стала смотреть в иллюминатор. В голову пришло сразу множество вариантов, но она быстро сообразила, что врать, возможно, вообще не придется. Только что
Она видела, как подействовала ее история на Додо Бланшетт. Додо была возмущена предательством Селдена, а это означало, что возмутятся и остальные. Джейни расскажет, что Селден Роуз был ее единственной любовью, что она не может поверить, что он так с ней поступил. Она будет утверждать, что совершенно уничтожена. Ведь мужчины лучше всего клюют на старую, как мир, басню о безосновательно обвиненной красивой женщине…
Посмотрев на чемоданчик, она подумала: кроме всего прочего, у нее есть теперь доказательство — сценарий. Во всяком случае, суррогат сценария. Содержание взрывоопасно, поэтому ее творение нельзя никому показывать: вспоминая свою писанину, она всякий раз ежилась от стыда. Жаль, что это так, ведь Селден вроде бы не кривил душой, когда признавал за «сценарием» некоторые достоинства. Таково уж ее везение: самый сильный довод, в котором все ее спасение, она не может использовать.
Услышав, как Комсток Диббл жалуется стюардессе на выдохшееся шампанское, Джейни с испугом подумала: хватит ли у нее смелости? Сердце панически забилось, подсказывая, что она боится не зря. С другой стороны, именно об этом она думала в тот день в Париже, прежде чем узнала о статье в «Пост»: если постоянно преодолевать прошлое, не обретешь будущего.
Джейни прикусила палец. Неужели она так и будет всю жизнь скрывать ошибку, совершенную в ранней молодости? Притворяться, будто ничего подобного не произошло, бесполезно: она добилась далеко не всего желаемого, а если быть с собой до конца честной, то не добилась вообще ничего. Снова и снова ее отбрасывало в исходную позицию: ни работы, ни денег (не считая банковского счета), ни мужчины-только красота как оружие спасения…
Она содрогнулась. Через три месяца ей исполнится тридцать четыре года, через несколько лет стукнет сорок. Вдруг она останется одной из тех женщин, которые к сорока годам так и не приобретают семьи, не делают карьеры? Сколько таких она видела на приемах: громко смеются, щеголяют в неподобающих нарядах, как двадцатипятилетние, но на них не удосужится оглянуться даже такое ничтожество, как Комсток Диббл…
«Нет!» — едва не крикнула Джейни. Она избежит такой судьбы, использует для этого все шансы. Раньше она боялась риска" шла легким путем, поскольку опасалась, что не вытянет. Страх привел ее к Селдену, к Джорджу, со страху она увязла в трясине. Так ли важно, что люди узнают о ее прошлом? Ее публично заклеймили проституткой — каких еще гадостей ждать от жизни? Ее не сломить!
Опять это слово! Но может, не надо от него шарахаться? Может, чтобы одержать победу, надо быть специалисткой по выживанию, которую действительно не сломить?
Джейни встала и подошла к Комстоку.
— Привет! — окликнула она его запросто, словно между ними ничего не произошло.
Он поднял на нее глаза, недовольно хмурясь. Когда он понял, кто его окликает, его глазки превратились в два холодных камешка.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
— Тебе не кажется, что для нас обоих лучше, если нас увидят беседующими?
Он хотел возразить, но в следующую секунду его глазки сладострастно замаслились. Он похлопал по соседнему сиденью.
— О чем хочешь побеседовать?
— О моем сценарии. — Джейни сунула ему розовые страницы.
19
В ночь вручения наград Американской академии киноискусства над Лос-Анджелесом висела огромная оранжевая луна, настоящая медаль, но пресса, как всегда, подобострастно превозносила сияние кинозвезд, якобы затмившее ночное светило. Публика видит в вечере вручения «Оскара» кульминацию достижений самых красивых и удачливых людей, но для тех, кто принадлежит к узкому голливудскому кругу, это кульминация сотен интриг и козней. К девяти вечера по калифорнийскому времени последняя золотая статуэтка уже обрела хозяина, но веселье только начиналось.