Тайга слезам не верит, стр. 64
ГЛАВА 19
Пеший поход
14 — 15 августа 1999 года
В шесть часов утра 14 августа было совершенно светло, пели птицы, и их свист слышался удивительно далеко и четко в очень гулком, очень сыром, прохладном мире. Лев Михайлович собирал детей, помогал торочить рюкзаки. Везде звучал зычный голос, словно Махалов был сразу в пяти местах, но главное — здесь было почти как у Мараловых: все и сами знали, что делать и как. Все и делалось словно само.
Хрипатков нетерпеливо постукивал ногой по земле, откровенно томился перед выходом, и не давал себе труда скрыть это. Единственный, с кем Хрипатков был хотя бы относительно любезен, юный абориген Вася, должен был вести отряд до глубоких заводей на Ое, где хорошо купаться.
— Сходите, искупаетесь… Вася вас проводит. А то он хочет, а мы его одного не пускает.
— А обратно он как?
— Обратно он уже один.
Там, в заводях, купаться будут все, и там кончается равнинный путь, пойдет крутейший подъем в горы, и там вести будет уже Хрипатков.
Как будоражит человека, как зовет его куда-то гулкая утренняя рань! Какая бодрость охватывает, стоит в такую рань выйти из дома и отправиться пешком… не очень и важно, куда. Особенно если рядом шумит, прыгает по камням река, с кедров еще капает влага, а на горизонте — горы. И в горы-то надо идти.
Шли дорогой, пересеченной ручьями во множестве мест. Здесь над ручьями были везде мостики, потребности купаться и пить воду еще не появилось (наоборот, страшно было лезть в воду), отряд проходил над ручейками, и не подумав задержаться. А уже сказывались особенности этого места — южного и притом ненаселенного, мало изуродованного людьми. Под Карском тоже летало множество белых ярких бабочек-капустниц, но не было того разнообразия. Мало знающая биологию, равнодушная к природе Ирка насчитала за час семь или восемь разновидностей: и с тремя желтыми пятнышками, и с двумя коричневыми, и с сочетанием рыжих, коричневых и желтых.
Выкатывалось солнце, небо стало пронзительно-синим; воздух прогревался, становился теплее и суше. Людям идти было хуже; радовало, что высоченные кедры вдоль дороги задержат наступление жары. Но мнение людей, конечно же, вполне могло не совпадать с мнением жуков и бабочек. Появились разновидности с синими, с коричневыми крылышками разных оттенков, с разным рисунком и с разными размерами, различной формой крылышек. Басовито жужжали жуки.
Вдоль дороги запетлял след, очень похожий на коровий.
— Марал! — гордо сказал Хрипатков, словно это он сам придумал и лично создал всех маралов.
— Так близко от деревни?!
— Так мы уже верных километров десять отмахали! Какое же близко!
Тут снова потерялся Васенька. От самой деревни Васенька вчистил так, что отряд моментально потерял маленького мальчика из виду. Махалов помчался вперед и не без труда остановил Васеньку.
— Куда ты помчался?!
Васенька смотрел со страшным удивлением на дяденьку. И чего он вдруг взял да разорался?!
— Ну, куда ты удул?! Мы же за тобой не успеваем!
— Так догоните…
— Вася, ты же проводник… Ты понимаешь, что такое проводник?
— Ну…
— Так что такое проводник, Вася?
— Это который проводит.
— Верно. А ты ведь нас не сможешь никуда проводить, если убежишь вперед. Давай лучше вместе идти.
— Да я же вместе и иду…
Махалов прикрыл глаза, медленно сосчитал до десяти, ощущая, как начала дрожать рука на плече проклятого мальчишки. Такое с ним случалось нечасто.
— Василий, давай так… Идти вместе — это чтобы все видели, кто где. И чтобы все знали, кто где идет. Понятно?
Вася смотрел на Махалова, как на зеленого инопланетника с трубочками вместо ушей и «лампочкой Ильича» вместо носа.
— Ну…
Даже доброму, оптимистичному Махалову было предельно ясно, что ничего-то он не понял.
— В общем, так: у нас такой закон — идти вместе. Так что иди, пожалуйста, вместе со всеми. И не убегай вперед — мы же не знаем, куда идти. Нам ты показываешь… Ты теперь понял?
— Ну… — Вася неуверенно кивнул.
Тут отряд догнал Махалова с Васенькой, и все временно восстановилось. Надо отдать должное Васеньке: при желании он моментально исчезал, словно бы растворялся в воздухе. Куперовский индеец мог бы позавидовать искусству, с которым маленький Васенька смывался из-под бдительного ока «бледнолицых». Так что Васенька взял и испарился. Никто не заметил куда. Просто он был — а вот спустя секунду его нет.
— Придет! — уверял Хрипатков.
— Нет уж, я так не могу!
За этот вопль Хрипатков наградил Махалова ироническим взглядом и демонстративно уселся на бревнышко: пусть себе бегают, ищут.
— Катя, Маша, Петя, — с той стороны. Слава, Наташа, Вадик, Дима — вернитесь на километр, посмотрите в кустах, покричите. Вы поможете? — обратился Махалов к Ирине и Павлу.
— Конечно!
— Тогда Паша, Ира, пройдите вперед. Может быть, этот… — тут Махалов поперхнулся, прочистил горло и закончил: — Может быть, этот странный мальчик опять убежал вперед…
Но Васенька не убежал вперед. Все полчаса, пока его искали, Васенька собирал дикую малину, буквально в двух шагах от дороги. На вопли он не обращал внимания, на остановку отряда не реагировал, а преспокойно ел себе малину. Как доел — так вышел на дорогу.
— Ты где был?!
— Малину ел.
Скрюченные пальцы Махалова потянулись к горлу Васеньке, из горла вырвалось рычание, лицо страшно исказилось, глаза вращались в разных направлениях. Хрипатков зашелся в приступе хохота. Васенька стоял перед Махаловым: внешность рождественского ангелочка, большие непорочные глаза, палец босой ноги копает землю, указательный палец во рту.
Со сцены можно было писать классическую картину: «Немецко-фашистский гад допрашивает партизанского связного».
— Ты проводник?! Как мы без тебя придем к заводи?!
— А вон дорога…
— Тьфу ты! А если с тобой что-нибудь случится?!
— Не случится.
— Я же за тебя отвечаю! Ты это понимаешь?!
Васенька даже не стал врать, что понимает, только дернул кокетливо плечиком. Наверное, он хотел пожать плечами, но сосать палец было важнее, и это ему помешало.
— Нет, я так больше не могу!!!
Хрипатков хохотал, как безумный. Дети из кружка, Павел с Ириной грустно стояли вокруг.
— Ну, давай так…
Махалов вытащил из рюкзака длинную тесьму, сделал петлю на конце и закрепил на поясе у Васеньки. Все время этой операции Хрипатков буквально выл от смеха.
— Вася, ты конечно, легко снимешь эту петлю и уйдешь. Но я тебя прошу, не делай этого… Не снимешь?
— Если вам надо, не сниму…
Хрипатков хохотал так, что слезы градом катились из глаз.
— Радуйтесь, радуйтесь! А вот сейчас настанет жара, а мы и не начали подниматься!
Хрипатков опять зашелся.
— Они вам еще не то устроят! — восторженно прошепелявил он сквозь хохот. — Вы тут их еще узнаете!
Махалов выпрямился в поисках достойного ответа. И тут солнце совершило какой-то неясный им поворот в пронзительно-голубом небе и вышло как раз впереди по курсу — дорога оказалась под его прямыми лучами на всем обозримом протяжении.
— Достукались! — рявкнул Махалов под надсадный хохот Хрипаткова.
Тут само собой вспомнилось и про заводь.
— Васенька, сколько идти?
— Километр! — уверенно ответил Вася, ковыряя босой ногой землю.
Шли полчаса долиной Оя. Красота скал, холмов и лесов поражала, солнечный свет чудно дробился в неспокойных шумных водах. Но где же здесь километр?! Они идут уже примерно три… и никаких признаков поворота.
— Так сколько осталось, Васенька?!
— Километров пять!
Прошли еще примерно с километр.
— Вася! Как думаешь, сколько отсюда до деревни?
— Километра два!
— А до порогов?
— Километра три!
Только тут одновременно и до Махалова, и до Павла окончательно дошла простая истина: у Васеньки нет ни малейшего представления о том, что же такое километр!