Тень Нерона, стр. 78

– Люс? – Корвин узнал его скорее по голосу, чем по внешности.

Впрочем, внешность мало изменилась. Но была она такой непримечательной, что Марк мог бы пройти всего в нескольких шагах от Люса и не обратить на него внимания.

– Так ты получил послание? Ты приехал на Петру?

Люс разглядывал друга, как будто видел впервые.

Корвин стиснул Люса в объятиях.

– Разве мог я не откликнуться на призыв?

– Я уезду отсюда? – Люс не верил в свое счастье. – Точно уеду? Флакк сказал, что я с вами? Да?

– Конечно! Но только ты не можешь лететь на Лаций. Хочешь поселиться на Островах Блаженных?

– Мне все равно. Лишь бы подальше от этой планеты, – попросил Люс.

– Как ты здесь жил? – спросил Марк.

– Дерьмово. Я варился в котле. Знаешь, что это такое?

– Резка шкур?

– Нет. Я потом тебе расскажу.

– Марк! – огромными прыжками к Корвину мчался Друз. – Поздравь меня! Луций! Он родился!

– Все нормально? – спросил новоявленный дядюшка.

– Малыш Лу чувствует себя отлично! А Лери обещала меня убить, как только я вернусь на Лаций. И тебя – заодно.

– Боюсь, у нее может не быть такого шанса, – с наигранной грустью сказал Марк.

– Это почему же? – хмыкнул Друз. – Кто на тебя еще точит зуб?

– Не догадываешься? – Корвин сделал эффектную паузу. – Губернатор Петры! Ты бы видел, как этот боров побагровел, услышав, что я решил создать комиссию, которая займется положением рабов и вольноотпущенников на Петре. Он минут пять ничего не мог выдавить в ответ, только открывал и закрывал рот. Он бы прикончил меня прямо в своем кабинете, если бы не мой мундир с пурпурной полосой и не легионеры Флакка, что ждали меня за дверьми.

– Разве они так много потеряют? – удивился Друз. – Два десятка специалистов высокого класса из Норика сделают их заводы-автоматы куда более прибыльными и без рабского труда. А что касается обработки шкур потолочников, то и этот процесс можно организовать иначе, совершенно ни к чему обваривать руки кипятком кому бы то ни было…

– Лу, ты не понимаешь, – перебил его Марк. – Разговор не только о деньгах. Рядом с рабом любое ничтожество чувствует себя почти что небожителем. За одно это ни с чем не сравнимое чувство превосходства они отдадут тысячи и миллионы кредитов.

– Сделаем им андроидов, похожих на людей, – Новоявленный патриций склонен был решить проблему техническими средствами.

– А над андроидами разве можно издеваться? Согласно последним законам Лация – нет.

Друз еще с минуту подумал, потом безнадежно махнул рукой:

– Тут я тебе не подсказчик! Решай эту проблему сам. Но скажу честно: я тебе не завидую.

Эпилог

Верджи очень шел черный облегающий костюм из кожи потолочника. Несомненно, она встала напротив окна специально, чтобы Корвин мог оценить красоту ее фигуры.

– Послушайте, моя спасительница, а почему бы нам не пообедать сегодня? – спросил Корвин, останавливаясь в нескольких шагах от девушки. – Мы улетаем только завтра…

– Разве должна лететь с тобой? – она сделала ударение на слове «должна».

– Я добился для тебя разрешения жить на Лации. Тебе понравится на нашей планете. И мне ты ничего не должна. Так как насчет обеда?

– Это свидание? – она по-прежнему смотрела в окно.

“Боится оглянуться”, – подсказал голос предков.

“Заткнись!” – огрызнулся Марк.

– Нет, не свидание. Деловой обед, – на римский манер он называл обедом любую трапезу, что начиналась во второй половине дня, и категорически не желал использовать слово “ужин”. – Посидим в хорошем ресторане, поболтаем о том, о сем. И ты мне, наконец, расскажешь окончание своей истории.

– Ты же знаешь: Арман погиб.

– Но было еще что-то. Так?

– Хорошо!

Верджи закусила губу. На что-то решилась. Повернулась к нему. О, эта ее решимость! Глаза сверкнули – куда там фальшивому небу за ее спиной.

– Я доскажу тебе историю, – согласилась Верджи. – Но прежде ответь на один вопрос.

– Спрашивай.

– Как ты освободился от рабского ошейника?

Марк растерялся:

– Это так важно?

– Да.

– Ну… Трибун Флакк разыскал меня на Колеснице, помог мне бежать. А потом, уже в госпитале на линкоре “Сципион Африканский”, с меня сняли ошейник.

– И все? – Верджи смотрела на него и чего-то ждала. Чего? – он не мог понять.

– Ну, в общих чертах – да. – Меньше всего Марку хотелось рассказывать, как его пытали по приказу наварха Корнелия, чтобы выведать давние тайны отца.

– Значит, ты не сломал управляющий чип усилием своей воли?

– Что за чушь! Это никому не под силу.

– И ты все время подчинялся приказам управляющего чипа? – продолжала допытываться Верджи.

– Разумеется.

– И ты не пытался ему противоречить?

Разумеется, он пытался. И даже кое-что получалось порой. Но гордость не позволяла сказать об этом, и Марк выдохнул:

– Нет.

– Но ты же патриций! – воскликнула она в гневе. – Разве ты не мог заблокировать управляющий чип?

– Это никому не под силу, – Марк ощущал, как в груди его копится боль. Он понимал, что вот-вот потеряет Верджи. – Расскажи мне теперь окончание своей истории.

– Она незамысловата. И очень жизненна. – Верджи усмехнулась. – Сосед-помещик долго ухаживал за вдовой Армана и, наконец, уговорил ее выйти замуж. Молодая вдова согласилась. Но с одним условием. В ее комнате будет всегда висеть портрет Армана. Они жили долго вместе, она нарожала второму мужу детей. А когда умирала, смотрела на портрет Армана и последняя фраза была: “Я иду, к тебе, Арман!”

– Значит, я не Арман, – Марк попытался рассмеяться. Вышел нелепый смешок. – Я – тот помещик, что должен мириться с портретом красавца-француза в спальне жены. – Он помолчал. – А теперь выслушай окончание моей истории. Когда с раба снимают ошейник, его шея беспомощна и слаба, мышцы не могут удержать тяжелую голову, и шея ломается, если не носить на ней протектор. Так же и душа… Она изуродована, и ей не на что опереться. Но я нашел опору. Я сумел. Научился держать голову высоко поднятой и постепенно, строку за строкой, вычеркиваю жизнь раба Марка из жизни Марка Валерия Корвина. Арман – это тот Марк, который бы вырос на Лации, не изведав рабства. Но мой отец не мог допустить, чтобы преступление наварха Корнелия на Психее осталось безнаказанным. Он не уничтожил улики и заплатил за этот поступок своей жизнью и двенадцатью годами моей свободы. Я вернулся, чтобы отправить наварха в изгнание навечно, и он наконец заплатил за свои преступления. Я пришлю тебе портрет моего отца – таким я бы вырос на Лации. Но двенадцать лет на Колеснице не прошли бесследно. И во мне только метр семьдесят восемь. И я не могу силой воли сломать управляющий чип. Я иногда веду себя как раб. Я заставил сына барона Фейра ползать передо мной на коленях. Вот… Все…

– Вся история? – спросила Верджи.

– Ну, вроде, да. – Противный комок застрял в горле, Марк никак не мог его проглотить.

– Ты забыл упомянуть еще одну вещь.

– Какую?

– Ты предотвратил войну между Лацием, Неронией и Колесницей.

– Всегалактическую войну, – Марк почувствовал, что губы его расползаются в улыбке.

– Всечеловеческую. Ведь еще не доказано, что в Галактике нет других рас, – девушка тоже улыбнулась.

– Значит, Ватерлоо – это еще не конец? – спросил Корвин.

– Кажется, мы с тобой отменили Ватерлоо.

Верджи подошла и положила ему руки на плечи.

– Знаешь, я думала, что ты выше, – шепнула она.

– Ты просто надела бессовестно высокие каблуки, – так же шепотом ответил Марк. И потянулся губами к ее губам.

– Извини, дорогой, но я всегда их буду носить, – успела вставить Верджи.

– Почему? – он уже почти коснулся ее губ.

– Чтобы ты всегда держал голову высоко поднятой. Скажу по секрету: иногда ты забываешься и роняешь ее на грудь, как будто тебе хочется спать.

– А ты прячешь лицо и отводишь взгляд.

– Не может быть!

– Ты просто не замечаешь.