Темногорск, стр. 38
Глаша спустилась на первый этаж, на кухню. Тут находились двое квадратных мужиков в камуфляже. Один, приподняв черную маску, жевал ветчину. Другой сидел на табуретке, привалившись к стене. Глашу ни тот, ни другой ни о чем не спросили.
Глаша поставила на плиту чайник, достала заварник, коробку с чаем, чашки. Подивилась: «Кто эти двое? Охрана Жилкова? Тогда почему прячут лица?»
Чайник вскипел, Глаша заварила свежий чай, налила для Медоноса кружку до краев. Покосилась на парней:
– Чаю хотите?
Один не ответил, даже головы не повернул. Второй хмыкнул с набитым ртом. Взгляд его прилип к Глашиному халатику в том месте, где под халатиком должны были находиться трусики.
«О, черт! – сообразила Глаша. – Этот гад – колдован, он сквозь одежку видит! А я ему чаю предлагала!»
Ей очень хотелось окатить наглеца кипятком. Но она побоялась. Медонос не вступится, в случае чего только посмеется. Уж это Глаша знала точно. И эти двое тоже знали.
Она поставила чашку с чаем и сахарницу на поднос и направилась к двери, чувствуя, как взгляд квадратного прожигает халат на уровне ягодиц.
В спальне Медонос стоял у окна и рассматривал в бинокль стеклянный сад.
– Что они там искали, не знаешь? – спросил он.
– Кто? – Глаша вовремя поставил поднос на столик, иначе разлила бы чай.
– Роман Вернон и его дружки.
– Откуда мне знать? Тебе сколько ложек? Две? – не дождавшись ответа, Глаша положила в чашку две ложечки сахару.
Медонос взял чашку, сделал глоток, блаженно закрыл глаза.
– Почему ты мне не сказала?
– Что? – не поняла Глаша.
– Что ты волшебница, Глафира Никитична.
– Да вы что… я… – Она смутилась.
– Волшебница, – восхищенно прошептал Медонос. – Только волшебница такой чай заварить может.
– Да что вы! Если бы я волшебницей была, я бы к себе какого-нибудь миллионера приворожила.
– Не получится, – уверенно заявил Медонос.
– Это почему?
– У тебя сердце занято.
– Да нет же… ни в кого я не влюблена. А если б муженек мой беглый появился, то я бы… – Глаша стиснула кулаки и даже огляделась, видимо, подыскивая нужного размера сковороду для встречи неверного супруга. Но сковородки в спальне, разумеется, не было.
– Не о том речь. Не о любви. Я же сказал: занято. Просто заполнено и все. Как кувшин водой. Был прежде кипяток, да простыл давно. Влить в кувшин уже боле ничего нельзя. Новое со старым смешивается и наружу вытекает. Даже если кипяток вливать, чуть теплеет – и только. Ясно говорю?
– Ну, вроде…
– Роман у тебя в сердце до сих пор. Любви уже нет, а сердце занято.
– Да я ж…
– Ты невестой его была.
– Ну…
– И предала.
– Да нет же! – горячо запротестовала Глаша. – Я его из армии сговорилась ждать. А он вернулся – ни рукой, ни ногой пошевельнуть не мог. Дед Севастьян покойный его с ложечки, как дите малое, кормил. Я, как узнала про ту беду, три ночи и три дня проревела. А потом пошла к нему, бухнулась возле кровати на колени, так и так, сказала: «Прости, не могу я подле тебя всю жизнь сиделкой куковать». Он мне и сказал тогда: «Отпускаю!» Кто ж знал, что он поправится!
– Жалеешь теперь?
– Да что жалеть-то! Из жалости, чай, кафтан не сошьешь. Вот если б мы до армии с ним расписались, да дите бы я ему родила… Вот тогда бы я подле него навсегда осталась. А мы, будто дети, поцеловались пару раз только.
– Он тебе ничего не дарил перед свадьбой?
– Что?
– Ну и дура ты, Глашка! – раздражился Медонос. – Кольцо, к примеру…
– Нет. Кольцо не дарил.
– А что дарил?
– Ничего… Я сама взяла.
– Что именно? – с каждым вопросом Медонос подступал к ней все ближе, будто в угол загонял.
– Волосы. Ромка, прежде чем срочную отправился служить, меня попросил его подстричь покороче. Сказал – все равно потом обреют.
– И что? Он свои волосы тебе оставил?
– Велел пряди в реку бросить. А я пожалела, собрала и в комоде под газеткой спрятала.
– Они, выходит, до сих пор там лежат?
– Наверное… – Глаша хлопнула себя по лбу: – Выходит, эти волосы меня до сих пор держат?
– Езжай в Пустосвятово, завтра же… – приказал повелитель четырех стихий, – и волосы мне привези…
– Зачем?! – растерялась Глаша.
– Иначе всю жизнь у Романа в плену пробудешь!
Часть 2
Глава 1
Каминных дел мастер
Выйдя из многоэтажки, Роман заметил, что идет дождь. Потеплело, мороз отступил.
«Это после представления у господина Жилкова оттепель началась», – он посмотрел под ноги.
Магическая грязь все еще была здесь, повсюду разлита, хотя уровень ее заметно понизился – «темная вода», теряя силу, медленно уходила из города.
«С воскресенья волн больше не было», – подумал Роман.
Возможно, прав Большерук, старый матерый колдун: кто-то харкнул и пошел дальше, а нам теперь разгребать! И те двое (или трое, если Иринка не выкарабкается) – единственные жертвы. А они с Гавриилом, вместо того, чтобы разобраться с ситуацией, ринулись штурмовать дом Жилкова, чуть весь квартал не разгромили. Хорошо, Большерук вмешался. Теперь одна за другой неслись по Ведьминской машины с проблесковыми маячками – «скорые» и менты спешили к дому Жилкова.
«Интересно, что будет завтра Гавриил говорить мэру?» – мысленно усмехнулся повелитель водной стихии.
Надо сказать, что присутствовать при разговоре ему совсем не хотелось. Еще тревожил (и очень сильно) пропавший кейс с личными знаками. Открыть его мог только глава Синклита, то есть покойный Чудодей, либо четыре колдуна, повелители стихий. Причем силы их примерно должны быть равны – слабаков в этой четверке быть не должно. Кому и зачем понадобилось красть кейс – Роман не представлял. Закрытый чемоданчик – вещь совершенно бесполезная. Разве что с помощью магического кристалла определять, не наводит ли один колдун на другого порчу. Для этого, в самом деле, не нужно открывать кейс, достаточно кристаллом по крышке поводить. Но ради такого сомнительного удовольствия кто станет воровать чемоданчик, рискуя навлечь на себя гнев всего Синклита? Да и хотение здесь не при чем. Михаилу Евгеньевичу охранные заклинания хорошо удавались. Никто их пробить не мог. Они до сих пор невредимые стоят, дом берегут. Нет, не мог никто против воли Чудодея в дом проникнуть и слямзить кейс. Но чемоданчик исчез – вот в чем фокус!
Еще очень не понравились Роману обвинения в адрес Тины. Неужели Гавриил не видел, что Тина к похищению не имеет отношения? Или не видел?.. Могла Тина ради кого-то пойти на подлость? Мало ли, любовь внезапная, смертельная… Роман усмехнулся. Дело в том, что никакая внезапная любовь его бывшую ассистентку поразить не могла. За это водный колдун мог поручиться.
«Ладно, на сегодня приключений хватит! – сказал сам себе Роман. – Спать, и немедленно. Если Гавриил соберет Синклит, сила мне еще понадобится».
Но заснуть господину Вернону в ту ночь не удалось. Еще издалека увидел он у своих ворот черный «BMW» и трех человек в темном подле него. Один колотил в калитку кулаком, второй пытался перелезть через забор в сад, но каждый раз срывался – заклинание его отбрасывало. Наконец тот, что колотил в калитку, достал из кармана нож и попытался сломать замок.
– Чем обязан столь позднему визиту, господа? – спросил Роман, подойдя совершенно неслышно. – Я по ночам обычно не принимаю.
Парень в очередной раз свалился с забора. Его приятель, тот, что ломал замок, наставил на колдуна фонарь, как ствол пистолета. Роману в лицо ударил луч света.
– Не надо! – колдун заслонился рукой.
– Вы Роман Васильевич Воробьев? – спросил третий, подходя почти вплотную.
– Какой в данном случае толк в самозванстве? – отвечал вопросом на вопрос колдун.
– Поедем со мной, – приказал человек. Его властный тон не оставлял сомнений: он в этой троице главный.
– Можете объяснить, в чем дело? – Роману не хотелось никуда ехать в три часа ночи.