Темногорск, стр. 30
Чародей пробрался между обломками бетона, зачерпнул из ручейка пригоршню и выпил. Почудилось, что никогда не пил он ничего вкуснее. Даже знаменитая пустосвятовская вода не могла идти ни в какое сравнение с этой родниковой влагой.
«Не случайно осенью Роман и Медонос дом этот сломали», – подумал ученик чародея.
Глава 7
Стеклянный сад
Юл открыл дверь и увидел, что мать стоит в прихожей, уперев руки в бока. Впечатление было такое, что она стояла здесь уже час или два, поджидая, когда сынок пожалует! Вот те на! Мать же обещала приехать из командировки только в среду. Выходит, раньше вернулась?
– Ты что, с ума сошел? Времени сколько! Я вся извелась! – тут же напустилась на сына.
– Всего лишь девять часов, – уточнил Юл, пытаясь протиснуться мимо матери в комнату.
– Где ты был?
– В гостях.
– В каких гостях? У кого?
– У Мишки.
– Врешь. Ты у колдуна был, да? У Романа Вернона! Да? Я же просила к нему не ходить. От него только беды одни. Не научит он тебя ничему доброму, помяни мое слово. Все колдуны дьяволу служат.
– Дьявол – это сказки, мама! Сколько раз тебе говорить! И карты таро, и все эти книги по практической магии – дребедень! Чтобы непосвященные книжки эти читали и во всякую муру верили! Чтобы чужаков к настоящим тайнам не подпускать. У самого Папюса истинных заклинаний пяти штук не наберется.
– Тебе учиться надо, а не заниматься ерундой!
– Хочу – и буду к Роману на уроки ходить!
Сколько раз он давал себе слово с родительницей не спорить. Доказать ей все равно ничего не удастся.
Юл все же сумел проскользнуть в комнату, захлопнул дверь. Теперь к нему никчто не войдет, заклинание не позволит.
Мать ударила ладонью по двери.
– Открой, кому я сказала!
– И не подумаю.
– Останешься без ужина, – последовала знакомая угроза.
– Вот и хорошо!
– Ты со мной живешь, так изволь выполнять мои требования.
– Могу уехать к Лешке.
– Нужен ты ему больно! У него своя жизнь!
Юл давно мечтал уехать в Питер. Но в этом случае пришлось бы покинуть Темногорск и расстаться с Романом, поставить крест на колдовской науке.
Что ему тогда останется? Драки в школе, всякая ерунда, косинус, синус, причины революций и войн, правописание с двумя «н»… Нет, ни за что! Роман обещал научить взывать к стихии. А это… это… Юл сжал кулак, будто грозил всем, кто мешает ему проявить себя, кто мечтает его втиснуть в общую колею, запереть на замок…
Потому и терпел. Скрипя зубами и скрепя сердце.
– …мог позвонить хотя бы, – оставив прежний тон, канючила за дверью мать.
Кажется, она испугалась, что мальчишка в самом деле сбежит.
Цезарь сделал вид, что не слышит. Упал на кровать, закрыл голову подушкой. Кто бы знал, как ему все обрыдло! Почему мать все время от него что-то требует? Как будто нарочно все делает, чтобы Юл убежал. Только как удрать из дома, если Иринке грозит опасность?
«Стен, что же ты увидел в своем трансе, черт тебя задери?»
Мать, похоже, отошла от двери. Юл выскочил из комнаты, набрал номер мобильника брата.
«Абонент не доступен», – услышал в ответ.
Юл отправился на кухню. Чайник был еще теплый. На тарелке горкой лежали остывшие котлеты. К его приходу мать старалась – жарила. Рядом лежал тощий парниковый огурец, кривоватый и уже подвявший.
– Ты только послушай, что в городе творится, – сказала мать и кивнула на телевизор в углу.
Новенькая «Сонька» в черном корпусе – подарок старшего брата – нелепо смотрелась на ободранной тумбочке.
Юл повернулся. Шел выпуск местных новостей. На телеэкране какой-то тип в распахнутой черной куртке давал журналистке интервью. Уже стемнело, и свет юпитеров бил в говорящему в лицо, заставляя его по-кошачьи жмуриться. Юл узнал Егора Горшкова, которого Роман Вернон за глаза именовал Горшком.
– Какой это случай по счету? Второй или третий? – спрашивала ведущая Егорушку.
– Третий.
– Мы узнали, что Ира Сафронова была найдена в воскресенье около пустующего участка на Ведьминской… то есть на улице Героев труда без сознания. Сейчас она в больнице, в реанимации. Это тот самый дом, на ступенях которого осенью прошлого года умер глава темногорского Синклита Михаил Евгеньевич Чудодей.
Юл жевал котлету.
Иринка в реанимации… Он не верил. Не укладывалось. Несчастье существовало отдельно. Само по себе. А сама Иринка тоже где-то существовала. Они не пересекались. Не могли. Не могли.
Неужели волшебный сад Иринку погубил? Или волна доконала?
Но ведь Юл наложил на девчонку охранное заклинание. Может быть, Генка ударил ее чем-нибудь тяжелым? Нет, он бы сказал во время транса. Мразь! Убить его мало!
– Вы уверены, что к несчастным случаям причастен колдовской Синклит Темногорска? – допытывалась журналистка.
– Несомненно. Скорее всего, между колдунами идет передел ресурсов.
– Каких ресурсов? – не поняла ведущая.
– Разве вы не знаете, энергия не берется из ничего? Колдуны для своих действий обязаны ее откуда-то получать. Наша земля дает колдунам силу, куда большую, чем энергия нефти или газа. А они ничего за наши с вами сокровища не платят. Но им все мало!
– Говорят, они задействуют для этого стихии, – не очень уверенно сказала журналистка.
– Наши врачи и учителя бедствуют, потому что колдуны жируют. Теперь они решили еще свою власть продемонстрировать. Мол, берегитесь, кто против нас, тот умрет! Прежде всего, я хотел бы обратить особое внимание на поступки Романа Воробьева, именующего себя водным колдуном, и напомнить, что этот человек причастен ко всем темным делам нашего города: к взрыву в доме Аглаи Всевидящей, к исчезновению людей, к смерти Михаила Чудодея.
– Вранье! Не смей оскорблять Романа! Да ты!.. – выкрикнул Юл. – Вранье! Чтоб ты сдох!
Экран телевизора ослепительно вспыхнул и погас. Звука не стало.
Юл бросился вон с кухни.
– Юл! Что ты наделал! – донеслось вслед. – Ты же телевизор сломал!
За окном завывал ветер. Черных волн больше не было. По радио передавали прогноз: «Ветер порывистый, местами до сильного, переменного направления…»
Роман поднимался по лестнице, отыскивая нужную дверь. Было темно и грязно. Воняло. Дверь – самая обычная, не железная. Роман нажал кнопку звонка.
Шаги зашаркали не сразу, колдун долго ждал. «Кто там?» – спросил женский голос.
– Я из администрации Гукина, принес деньги на похороны, – соврал колдун.
Дверь отворилась. На пороге стояла женщина. Невысокая, полноватая и какая-то корявая – уродливая шея, круглая спина; обвислые груди лежали пузырями на выпирающем животе.
Женщина провела Романа в маленькую комнатку, обставленную мебелью семидесятых годов. Лак давно облез с темных фанерных коробок, за мутными стеклами серванта угадывалась дешевая посуда.
Роман положил на стол сотню.
– Кроме того, мне поручено заплатить за гроб и за все остальное в морге.
Женщина посмотрела на сиротливую бумажку, вздохнула и сказала:
– Все равно мало. Мне еще поминки надо устраивать.
Колдун добавил еще одну.
Женщина свернула «зеленые» трубочкой:
– Я вещи приготовила. Вам отдать?
– Они новые? – спросил Роман.
– Белье новое, а платье – нет. А вам для чего? – насторожилась женщина. – Может, продать думаете?
– Стиранное? – Роман счел за лучшее не отвечать на дурацкие обвинения. – Алла два раза всего надевала. Стирать платье нельзя. Только в чистку отдать можно. В чистку – долго. А если в срочную – дорого.
Женщина поставила перед Романом пакет с одеждой и проговорила зло:
– Вот вы мне скажите, куда власти-то смотрят!
– Вы о чем?
– О колдунах. Их прежде сжигали. Вот и теперь надо взять всех и сжечь. Чтоб они наших детей не убивали.
– Кто вам сказал, что колдуны причастны к смерти вашей дочери? – Роман передернулся, но заставил себя взять пакет с одеждой.