Тайна Нереиды, стр. 88

– В крепость! – приказал Рутилий. – Отступаем!

Римляне опередили поток всего на несколько мгновений. Ворота крепости Гостилиана захлопнулись. О синие изразцы бились рыжие волны. Вода урчала в узких протоках улиц, ломала двери, заливалась в окна. Рутилий смотрел несколько минут на сотворенный человеческими руками потоп. Потом обернулся к стоящему рядом Неофрону:

– Скорее в госпиталь. Скажи Кассию Лентулу, что час «Х» настал. Скорее!

И он толкнул преторианца в спину.

Глава XIX

Игры Марции

Летиция не верила. Ей говорили, но она не верила. Что бы ни пытались ей втолковать, она неизменно повторяла: «Еще нет». Он не умер. Она знает. Откуда – спрашивали ее. Знает – и все. Она будет ждать. Он вернется. Он был ранен, и он вернется.

Придет, обнимет, скажет:

– Летти, вот и я… Глупая. Ты плачешь?

Он снился ей каждую ночь – как живой. Она упрашивала его приехать быстрее в Рим. Но Элий лишь загадочно улыбался в ответ. Неужели он не хочет к ней вернуться?!

Со всеми она говорила только о нем – со служанками, с охранниками, с сенаторами, что являлись к ней высказать сочувствие. Элий не умер. Такое невозможно.

– Гет, ведь он не мог умереть? – спрашивала она в который раз своего странного охранителя.

– Не мог, – подтверждал бывший гений и вздыхал украдкой.

Криспина вернулась в Рим расстроенная и злая. Быстрое выступление Руфина и его не терпящий возражений приказ покинуть Антиохию привели ее в ярость. Одно радовало: качка вызывала непрерывную тошноту. Она подумала, это хороший признак. Но ступила на берег, и тошнота прошла. Проверилась на беременность. Ответ отрицательный.

Первым, кто явился на Палатин поздравить ее с возвращением, был Бенит. Он восхитился цветом ее лица (врал, конечно, она выглядела ужасно), потом расхвалил стратегию Руфина и пообещал, что сенат непременно дарует императору триумф после победы над монголами. Он говорил фальшиво и сладко, но с воодушевлением, и Криспина ему верила. Все-таки они родственники. Без императора Криспина чувствовала себя несчастной и одинокой на Палатине. Пизон тоже пришел. Строил грандиозные планы. Обещал отправиться в Антиохию. Но из сенаторов никто не прибыл. Из членов Большого Совета – тоже. Криспине казалось, что все о ней забыли и считают ненужным посещать ее теперь, когда у нее родилась девочка, не имеющая права наследования, а Руфин отбыл в Месопотамию, из которой может не вернуться. Тяготы похода могут доконать его, как когда-то доконали божественного Траяна. Но Криспина еще всем докажет, что ее недооценили. Руфин вернется и тогда…

Тогда она со всеми посчитается.

Окруженная высокой оградой вилла ничем не отличалась от других вилл богатых колонистов Никополя в Новой Атлантиде. Та же пышная зелень, те же кованые ворота, привратник-метис в пестрой накидке и в соломенной шляпе у входа.

Марк Проб остановился у ворот, раздумывая: отдать письмо привратнику или подождать, надеясь на счастливый случай. Говорят, хозяйка любит пройтись пешком по тенистым аллеям Никополя. Тогда можно будет последовать за нею и…

Центурион с сомнением покачал головой. И отдал привратнику запечатанный пакет.

– Твоей хозяйке, – сказал кратко. – Срочно.

Метис посмотрел с сомнением на гостя – пестрый плащ, соломенная шляпа. Лицо с орлиным носом и тонким ртом. За милю видно, что человек из Рима, несмотря на местные тряпки. Метис позвал помощника садовника и отдал тому пакет. Мальчишка убежал. Проб остался у решетки ждать. Маленький посланец вскоре вернулся и важно произнес одно-единственное слово:

– Впустить.

Ворота открылись.

Марция ждала на террасе. Все так же хороша: черные волосы волной стекали на плечи, сильно накрашенные глаза смотрели дерзко. Белая короткая туника оставляла открытыми загорелые колени. Хозяйка пила кофе. Жестом указала гостю на плетеный стул. С террасы открывался вид на великолепный сад. Два белоколонных портика протянулись вдоль бассейна. На фоне яркой зелени мрамор казался ослепительно белым. Терраса была украшена копиями раненых амазонок, созданных когда-то на конкурс для храма Дианы Эфесской пятью знаменитыми ваятелями. Где бы римлянин ни поселялся, всюду он строил портики и ставил скульптуры.

Центурион снял шляпу и уселся на плетеный стул.

– Что тебя привело сюда? – проговорила Марция задумчиво.

– Все то же дело. Я знаю имя насильника. Его зовут… – Марк сделал небольшую паузу. Марция молчала. – Бенит Пизон. И я хочу, чтобы ты дала против него показания.

– Ты хочешь этого? Вот как, центурион? Но представь… я не хочу. Что ж нам делать, а?

Проб не ответил на вопрос, огляделся. Заметил в углу бюст юной девушки, сделанный явно на заказ.

– Слышал, твои скульптурные портреты пользуются здесь большим успехом.

– У меня много работы, – сухо отвечала Марция.

– Неужели тебе никогда не хотелось поквитаться с Бенитом? Ведь он разрушил твою жизнь.

Марция рассмеялась коротким смешком.

– Ты ошибаешься, Проб. Он мою жизнь подправил.

Центурион не ожидал такого ответа. Но его трудно было смутить.

– Элий любил тебя…

– И стоило мне исчезнуть, и он спустя месяц женился на молоденькой дурочке. Или на ее деньгах, – прошипела Марция. На щеках ее зардел румянец, и она сделалась еще красивее.

Проб понял, что привел неудачные аргументы.

– А тебе известно, что именно Бенит убил Александра Цезаря? У меня пока нет доказательств, но я это точно знаю. Подъем Бенита надо остановить. Если ты дашь показания, Бенита исключат из сената и отдадут под суд. Насильник не может заседать в курии.

– У меня нет претензий к Бениту. Посмотри, как я живу. Прекрасный дом. Великолепный сад. Толпа слуг, немного ленивых, но достаточно угодливых. Любовник, красивый как бог. Что еще может пожелать женщина?

– Ты должна помочь остановить Бенита. Должна сделать это ради Рима.

– Да? – Она рассмеялась. Неприятный, искусственный смех. Раньше она так не смеялась. – А без моей помощи Риму никак не справиться? А с чего это я должна? Разве Рим защитил меня, когда я нуждалась в его защите? Разве ты, Проб, подумал обо мне, когда со мной стряслась беда? Ты подумал, как мне плохо? Как тошно? Что я одинока, подумал об этом? Нет, ты думал о своей пресловутой истине и о том, как выгородить Александра из этой истории. Главное – высшие интересы! Как ты обрадовался, когда понял, что я лгу!

– Это не так…

– Так! Ты давил на меня вместо того, чтобы по-человечески мне помочь. Теперь ради каких интересов Рим оставил Элия и его людей умирать под градом варварских стрел? Они тоже ждали помощи Рима, и Рим их предал! Если Рим так ослабел, что не может справиться с одним подонком без помощи одной слабой женщины, то пусть Рим достается в награду Бениту. Бенит и Рим – они друг друга достойны. Элий достоин своей глупышки-жены. И героической, бессмысленной смерти. И ты достоин своей мерзкой работенки. А я достойна этого дома, этого сада и любовника без мозгов, зато с огромным фаллосом… – Она задохнулась. – Все получают то, что заслужили. И Рим тоже получит свое. Так что возвращайся домой, не трать здесь время понапрасну.

– Смерть Элия на совести Руфина. Сенат уже начал расследование.

– Мне от этого не легче. – Едва слышно выдавила Марция и отвернулась. Центуриону показалось, что на ресницах ее повисли слезы.

– Если бы Элий был жив, он бы попросил тебя выступить против Бенита, – попытался настоять на своем Проб.

– Но он умер… – Марция поспешно мазнула платком по глазам. – И попросить некому. Прощай. – Она закусила губу, потому что губа предательски дрожала.