Тайна Нереиды, стр. 37

Тем временем на площади творилось невообразимое. Каждый стремился искромсать соседа ножом, дабы узнать, не гений ли перед ним. Вигилы обливали толпу из пожарных рукавов водой, люди разбегались, но тут же драка и резня вспыхивали в новом месте.

Бенит вылетел на форум, в сопровождении своих людей двинулся к Палатину, толпы взволнованной черни тут же к нему присоединилась. Однако на улице он не призывал начать избиение гениев. Скорее, скорее на Палатин! В неразберихе будет совсем нетрудно спутать Руфина и его гения. Пусть добычей будет Руфин, если Элию удалось ускользнуть…

«Смелым судьба помогает», – любят повторять римляне.

В этот раз Фортуна явно благоволила Бениту. Говорят, она тайком лазала в окно к царю Сервию. Почему ей не пробраться в спальню к кандидату в сенат? Бенит торопился, он будто на крыльях летел. Но понял, что опоздал, когда увидел, как на улице Триумфаторов толпа терзает чье-то тело, все в грязи и в пыли. И в платине.

– Элий, мерзавец… – прошептал Бенит. – Неужели ты осмелился это сделать?

Кто-то дернул его за рукав. Бенит резко обернулся, взмахнул мечом. Человек с фотоаппаратом отпрянул.

– Я – репортер! – крикнул не очень уверенно. – Отличная поза. Снимаю.

Белая вспышка. Яркая, как улыбка Фортуны.

– Отличный снимок, клянусь Геркулесом! Еще один! Теперь можно опустить меч. Можно вопрос? – репортер мгновенно осмелел.

– Валяй. – Милостиво разрешил Бенит.

– Как ты узнал про заговор гениев?

– Я узнал вместе со всеми. Только начал действовать раньше других.

Бенит развалился на ложе в триклинии и попивал фалернское вино. Стол перед ним был уставлен яствами из ближайшего ресторана. Устрицы, форель, телятина вперемежку на золотом блюде. Раздавленные виноградины на полу. Кляксы вина на белоснежной тунике. Бенит вытирал об нее пальцы вместо салфетки.

Пизон смотрел на сына и не мог ничего сказать. Банкиру казалось, что он проглотил змею, и тварь теперь копошится внутри и жалит непрерывно.

– Слышал о моем сегодняшнем подвиге? – спросил Бенит, старательно очищая языком зубы. – Жаль, императора взять в оборот не успели, Курций застрелил гения Руфина. И с Элием вышла промашка. Зато я на вершине славы. По радио обо мне только и говорят. Гней Галликан обнимал меня и рыдал на плече. Надо заплатить проходимцу тысяч двадцать – уж больно хорошо пишет.

– Нельзя тратить столько денег! Ты меня разоришь! – запротестовал Пизон.

– Да брось ты. Это мелочи. Главное впереди! Вспомни, сколько долгов наделал Юлий Цезарь, а Рим покорил. Я куда моложе. Удачливее и талантливее. Раньше начал, и значит, выше взлечу. Главное – хорошо начать. Потому что кончают все плохо – погребальным костром и гробницей, на которой нельзя прочесть надпись. Ставь на меня смело, папаша! Пока все идет отлично. Ты втерся в доверие к Криспине, а значит, и к Руфину. Денежки так и польются в твой карман. Мне понадобится много денег – «Первооткрыватель» оказались прожорливым. Ты будешь доить Криспину, а я – лизать сливки… – Он потянулся, расправил плечи. – Сегодня такой день! Жаль, Марция удрала в Новую Атлантиду. Я бы с удовольствием повеселился с этой шлюшкой.

– Ты… подонок… я же твой отец… – У Пизона затряслись губы. – Как ты смеешь ко мне так относиться… так говорить!

– Да что ты, папашка, что ты! – воскликнул Бенит, вскакивая. – Я же тебя боготворю, как полагается любящему сыну! Кто, кроме меня, заступился за твою поруганную честь? Я наказал твою жену-потаскуху, ну а Цезаря мы превратим в пыль. И все это я делаю ради тебя! Наплюй на Марцию! Купи себе самую роскошную девку в Риме. Хочешь, дам адресок?

Пизон замотал головой и выскочил из триклиния. Он весь трясся.

– Подонок… как я позволил ему это сделать… Как позволил, – бормотал он.

Если бы Марция была рядом, он бы упал перед нею на колени. Но Марции не было. И Пизон рухнул перед мраморной Венерой и обнял ее колени.

– Прости, – бормотал Пизон и целовал золоченые ремешки сандалий.

И Венера снисходительно ему улыбалась.

Глава XIV

Игры драматурга Силана

Два часа на заседании в курии Элий пытался убедить сенаторов переменить свое мнение. Безрезультатно!

Римляне жестоки, едва вообразят, что кто-то угрожает их существованию. «Карфаген должен быть разрушен», – твердят они, позабыв и о справедливости, и о милосердии.

Элий позвонил домой и предложил Летиции отправиться вечером в театр.

Она ответила «хорошо» и тут же повесила трубку.

Элию хотелось на время забыть о происходящем. Да и Летиции надо развлечься. Премьера в театре Помпея пришлась как нельзя кстати. Ставили Плавта. Элий, занятый другими мыслями, не обратил внимания на название пьесы.

Летиция надела платье из золотистого шелка, нитку крупного жемчуга обвила вокруг шеи. Наряд более чем скромный для одной из самых богатых женщин Рима и к тому же супруги Цезаря.

– Почему ты не надела пурпур? – спросил Элий, когда они садились в авто.

– К чему? Все равно через несколько месяцев его придется снять. А я могу к нему привыкнуть. Так лучше не привыкать, не так ли?

На коленях у нее лежал кипарисовый венок, и она то и дело отщипывала от него веточки.

– Я была на ее похоронах, – сказала Летти. – Гении, в отличие от людей, уходят навсегда. А я хотела ее спросить: летом, когда гении пытались меня убить, она помогала им или мне? Все думала, спрошу… и вот, не довелось.

– И хорошо, что не спросила, – отозвался Элий. – Гении слишком часто лгут. Если бы гении не лгали, люди бы стали как боги.

– Но ты же призываешь заключить с ними союз.

– Утром в сенате меня никто не поддержал.

– Я тебя не понимаю… – Летиция отшвырнула изуродованный венок. – Другие наверняка не понимают тоже. Во время подавления заговора ты убил трех гениев. И в том числе ее. А сегодня призываешь их полюбить.

– Летти, девочка моя, не надо тащить прошлое в настоящее, даже если речь идет всего лишь о вчерашнем дне. Вчера я подавил мятеж гениев. Сегодня попытался заключить перемирие и максимально обезопасить Рим. И ты, разумеется, права… Меня не поняли. Все гениев объявили перегринами. Получить гражданство для них теперь почти невозможно. Для этого надо отслужить в армии десять лет. Но гении не умеют воевать. Они либо погибнут, либо останутся чужаками, либо…

– Либо? – спросила Летиция.

– Либо отыщут какой-то третий путь.

Пурпурная «трирема» Цезаря выехала на Марсово поле. Это пешеходная зона, в тени портиков здесь в любое время дня и ночи толпится народ. Однако для пурпурных авто делалось исключение. Когда машина Цезаря остановилась у входа в театр, толпа людей – судя по всему несчастливчики, которым не хватило билетов, принялись выкрикивать:

– Элий Цезарь! Элий Цезарь!

Летиция, выйдя из машины, послала толпящимся вокруг людям воздушный поцелуй. Толпа приветствовала ее аплодисментами.