Император Валгаллы, стр. 49

— Постараюсь описать барак кратко, — пообещал Васильев.

Итак...

Огромное холодное помещение, единственная лампочка у двери. Два ряда нар. На нижних спать холоднее, на верхних — теплее. На нарах — тощие матрацы со штампами Красного креста (такие поставляют для госпиталей), подушки и одеяла тоже госпитальные, белья не полагалось. От матрацев воняло дезинфекцией. От этого запаха першило в горле и слезились глаза. Дежурные топили печь непрерывно. Она раскраснелась от жара. Васильев лег на нижние нары, накрылся тощим одеялом. Он не мог представить, как доживет до завтра. Как вообще переживет все это. Он понимал, что врата уже закрылись, что на ту сторону ему не успеть. Но все в нем рвалось и протестовало, вопило: «Нет! Нет! Нет!»

Надо было усмирить себя, заглушить этот крик, иначе ему конец, иначе он сгинет в этом бараке в первые же дни. Майор был реалистом и сразу же понял, что здесь он задержится надолго. Но он не мог смириться. Во всяком случае, в ту первую ночь. Он просыпался каждые десять минут, вскакивал, садился на нарах, потом опять ложился и засыпал. И вдруг во время очередного пробуждения услышал, как кто-то молится. Он перекрестился. Потом вспомнил, что у них отобрали все, даже крестики и амулеты, не говоря о кольцах и медальонах. Они были отныне равны — люди в серых балахонах, лишенные знаков различия. Значит, надо было быть первым (хотя бы первым из новичков) и получить хоть что-то. Выбиться, выделиться, встать над другими. Он поднялся, тронул дремлющего у печи дежурного за плечо:

— Иди поспи. Я буду подбрасывать дрова. Все равно не уснуть.

— Хорошо. Пару часиков. — Дежурный тут же завалился на нары и уснул до рассвета.

Утром сказал:

— Сегодня будешь раздавать хлеб в столовой. Смотри — не проморгай теплое место.

Оказалось, в эту ночь дежурил префект барака.

Так началось существование майора Васильева в промзоне.

— И что это значит? Откуда взялась эта промзона, которая сильно смахивает на концлагерь? — спросил Виктор, залезая в спальник вместе с Ли.

— А ты думаешь, как здешний мир существует? Только за счет того, что привозят с той стороны? Вот смех. Здесь производится все: обувь, одежда, металл и немало оружия. Шахты работают круглосуточно. Кстати, твоему знакомцу повезло, что его не отправили в шахты. Там можно продержаться одну зиму — не дольше. Кто-то должен все это обслуживать. Валгалла поставляет ресурсы.

— А если точнее? — Виктор уже и сам догадался — каким образом. Но ему хотелось, чтобы Ли это выговорила, произнесла. Как признание если не своей вины, то вины Валгаллы.

— Во время эвакуации мы окружаем целые соединения и берем в плен, потом сортируем людей, отбираем тех, кто будет воевать за нас, остальных продаем промзоне. Промзона платит хорошо — нужными нам товарами. Или деньгами.

Виктор отметил про себя, что она без всякой оговорки говорила про Валгаллу «мы» и «нас». Но вслух он не стал ничего говорить, лишь переспросил:

— Деньгами?

— Золотом и серебром. Драгоценные металлы на этой стороне в ходу. Впрочем, серебро дешево. Так что Валгалла предпочитает золото. Валгалла чеканит монету. И твой двойник герцог тоже ее чеканит. Еще не встречал динарии с его профилем?

Обычная работорговля — только и всего. Любой рывок человечество начинает именно с нее — с работорговли. Война — это тоже промышленное производство, где сырьем служат люди, она их перерабатывает, перемалывает, одни становятся отходами, другие — топливом в огромном агрегате. И сырье никогда не иссякает, каждый год все новые и новые добровольцы являются в Дикий мир, чтобы пополнить бараки промзоны.

Минуту или две Виктор молчал, потрясенный гениальной простотой решения.

— Помнится, один мальчик в детстве любил военные игры, — выговорил он наконец, — а когда вырос, он построил очень похожие лагеря, где вновь прибывшим тоже предлагали помыться. И этого мальчика звали Шикльгрубер.

— Гитлер. Твое презрение ничего не объясняет.

— А тех, кого вы отбираете на службу, что вы с ними делаете? Проверяете, на что они годны, в бою? Заставляете штурмовать крепость? — спросил Ланьер у майора из Валгаллы.

— Что? — не поняла поначалу Ли. — Штурмовать крепость? Кто такую ерунду тебе сказал? Нет, конечно, мы их натаскиваем, обучаем.

— Но я сам видел штурм!

— Как ты не понимаешь: на крепость нападают слабаки, пацаны — те, кто не пригоден для Валгаллы и за кого промзона дает гроши. Чтобы в первые дни, когда улов отставших самый большой, Валгалла могла получить максимум материала, чтобы крепость нам не мешала. Поэтому вам достаются единицы, которых вы «спасаете». А нам — сотни и тысячи, которых мы продаём. Уяснил наконец? Мы берем всех — и здоровых, и раненых, и больных. Попорченный материал завозим в мортал. Легкораненые поправляются, тяжелые умирают.

— Не слишком гуманно, — заметил Ланьер.

— А зачем они пришли в этот мир? За гуманизмом?

— Пленных не отпускают из промзоны, так ведь? Это пожизненное заключение. За что?

— Таковы здешние правила игры. Конечно, они мало похожи на те, что сочиняются в Вечном мире генералами «синих» или «красных». Но Дикий мир — суровый мир. Здесь трудно выжить.

— Но почему для этого надо становиться зверьми? Почему все хотят, чтобы человек не имел права уйти с войны?..

— Хочешь, чтобы я ответила?

— Нет, — Виктор помолчал, затем выдохнул: — Этот мир никогда не отпустит нас.

— С чего ты взял? — Ему послышалась фальшь в ее голосе.

— Интуиция подсказывает.

МИР

Глава 18

«Повелитель ветров» летел быстрее ветра. Хотя сто двадцать узлов — не самая большая скорость для такого корабля.

На самом деле «Повелитель ветров» не был кораблем в прежнем понимании этого слова. Его нельзя было назвать и амфибией. Он прошивал пространство — воздух, воду, и даже препятствия рассекал, не задерживаясь ни на миг. Металлический сигарообразный корпус, два генератора в кормовой части и четыре дюзы создавали «эффект прорыва» — «Повелитель» мчался как бы в коконе, в пустоте — все, что осталось снаружи, его не касалось и не тревожило. Ветер не был страшен ему, ни один ураган не мог его сбить с курса. Ну, разве что торнадо заглотнет его в свое чрево — но и тогда он лишь немного изменит курс. Сквозь горный массив «Повелитель» тоже не мог пролететь, а вот стену дома, забор, отдельно стоящую скалу — прошивал запросто. Пока «Повелители» летали только над океаном и морями — на высоте, достаточной, чтобы не задевать корабли на волнах, и в то же время не поднимались высоко, чтобы не мешать традиционной авиации.

Скорость стала падать. Сто узлов, девяносто, восемьдесят... Никто из пассажиров не ощущал, что корабль тормозит. Тридцать, двадцать... Локатор обшаривал пространство. Ни одного корабля в радиусе пятидесяти миль. Поль Ланьер следил за голограммой, но видел пока только небо и волны. Локатор не мог обнаружить то, что они искали.

— Как мы найдем врата? — спросил Вязьков у Ланьера.

Страж номер два управлял «Повелителем», Поль стоял рядом.

— Мы знаем, что сейчас врата открыты на вход, — отвечал герцог. — Твоя задача — вписаться. Ведь врат как таковых здесь нет. Есть точка перехода. Ищи темный смерч над водой. Он стоит неподвижно, не перемещаясь. Смерч будет виден только сегодня, в день, когда врата открываются. Черный столб — это и есть врата.

— А что мы должны увидеть на голограмме? — спросил Вязьков.

— Ничего, — ответил герцог. — Придется положиться на визуальный контроль. У тебя хорошее зрение?

— Не жалуюсь. Коррекция стоила мне десять тысяч евродоллов, — похвастался страж.

— Тогда смотри в оба.

Вязьков перевел носовую часть кабины в режим видимости, «Повелитель» опустился и завис почти над самыми волнами.

— Самый малый вперед, — приказал Ланьер.