Корсары Кайзера, стр. 83

Когда ялик подошел поближе к одному из парусников, и Феликс смог реально оценить высоту его мачт, он пришел в ужас от одной мысли, что ему придется залезать на такую высоту для постановки и уборки парусов. Но он сразу подавил в себе страх, подумав, что это совершенно невозможно — гонять людей на такую высоту. Паруса, наверное, поднимаются и убираются как-то прямо с палубы с помощью снастей. Этот вопрос так озадачил Феликса, что он решил проконсультироваться со старым матросом-перевозчиком, сидевшим на веслах. Неужели матросов посылают на мачты ставить паруса?

— А как же? — удивился перевозчик. — Другого способа не существует. В гавани это не так страшно, но, когда судно в море и его валяет с борта на борт и бросает из стороны в сторону, тогда не раз помянешь мать родную.

Высокие мачты расхолодили пыл юного аристократа стать моряком. Он попросил старика доставить его обратно на берег, признавшись, что ему совсем не хочется лазить по мачтам. Старый моряк полностью согласился с Феликсом, в свою очередь признавшись, что он пробыл на море двадцать пять лет, но больше его туда не заманишь никакими благами. А узнав, что родители Феликса богатые аристократы, он стал убеждать мальчика немедленно вернуться домой и на коленях просить у отца прощения.

Зная своего папашу, Феликс заявил, что еще неизвестно, что страшнее: лазить по мачтам или испробовать палку родителя.

— Пусть он наколотит тебе горб на спине, — возразил перевозчик, — а ты только благодари его за каждый удар.

Феликс вернулся в ночлежку, где желание стать моряком вернулось к нему с новой силой, но в несколько измененном виде. Прежде, чем рискнуть выйти в открытое море, Феликс решил попрактиковаться на ялике старого моряка внутри гавани.

На следующий день, купив для старика пачку жевательного табака, Феликс направился к нему в «компаньоны» без жалования. Старый матрос научил его «галанить», то есть, грести с помощью одного весла с кормы, и вскоре Феликс так наловчился, что стал самостоятельно перевозить пассажиров, предоставив старику-компаньону варить кофе на берегу. Но дьявол продолжал искушать юного графа.

Ему снова захотелось в открытое море. Напрасно старый перевозчик пытался его отговорить, рассказывая об ужасах и кошмарах морской службы. Феликс настаивал, умоляя старика пристроить его на какое-нибудь судно.

— Но у тебя нет ни разрешения родителей, ни денег, — возражал старик. — Ни один капитан тебя не возьмет.

Феликс, ответил, что, будь у него и то, и другое, он бы не упрашивал старика, а устроился бы сам.

Старик сдался.

Как-то утром, когда Феликс пришел на причал, старик еще издали помахал ему рукой и крикнул:

— Сынок, я нашел тебе судно! Я перевозил русского капитана на его шхуну и спросил, не хочет ли тот взять с собой толкового парня. Капитан согласился — только без жалования. Сейчас я тебя перевезу на русскую шхуну «Ниобе».

Русский капитан, напоминавший своей козлиной бородой нечто среднее между Мефистофелем и французским императором Наполеоном III, не понравился Люкнеру с первого взгляда.

— Ты можешь идти с нами, — сказал капитан на ломаном немецком языке. — Завтра утром будь на судне.

Вернувшись на берег, Феликс признался старику-перевозчику, что русский капитан ему совсем не понравился.

— Это не имеет значения, — похлопал его по плечу старик. — Будь то немецкое, английское или русское судно — разницы нет. Морская лямка одна и та же повсюду. Теперь, сынок, пойдем в город и снарядим тебя в путь.

У Феликса еще оставалось девяносто марок. На них старый моряк купил ему все, что требовалось в море: теплые вещи, дождевик, нож и длинную курительную трубку с запасом табака. Не хватило денег на морской сундучок, но старик пообещал отдать Феликсу свой.

— Я проплавал с ним двадцать пять лет по всему свету, — сказал он. — Пусть и тебе он принесет счастье.

Старик-перевозчик жил на одной из узких улочек старого Гамбурга. Первое, что бросилось Феликсу в глаза, когда он вошел в комнату, где жил старик, была модель большого трехмачтового парусника. На потолке висело чучело летающей рыбы, а на стене — картина в рамке, изображающая идущую под полными парусами шхуну. На комоде виднелись разные японские и китайские сувениры, привезенные из дальних плаваний, в углу стояла клетка с попугаем , всклокоченным и старым, как и его хозяин. Попугая старик некогда привез из Бразилии, и тот говорил только по-испански...

Сундучок старого морского волка оказался водонепроницаемым и не тонущим в воде. Туда переложили все вещи Феликса и отправились обратно в порт.

Утром старик отвез Феликса на судно, показал, где находится его койка, и даже постелил на нее матрас. Затем они распрощались. Последний совет, который перевозчик дал Феликсу, заключался в том, что при постановке парусов всегда нужно одной рукой держаться за рангоут или такелаж.

— Одна рука для судна, вторая — для себя.

II

Шхуна снялась с якоря, и буксир стал выводить ее на внешний рейд. Перевозчик держался на своем ялике до самого выхода из гавани. Он успел привязаться к Феликсу, и расставание далось ему нелегко. По щекам старого моряка текли слезы.

Переживал и Феликс, тоже не от разлуки с родиной, а от расставания со стариком — первым взрослым человеком в его жизни, с которым он по-настоящему подружился.

На судне Феликс чувствовал себя совершенно беспомощно — хотя бы потому, что не понимал ни слова из того, о чем говорили вокруг. Кроме того, вскоре Феликс стал ловить на себе злобные взгляды капитана.

Штурман, говоривший немного по-английски, спросил у Феликса, кто был его отец?

Не вдаваясь в подробности, Феликс ответил, что тот был сельским хозяином.

— Отлично! — обрадовался штурман. — Тогда я назначаю тебя обер-инспектором. Иди за мной.

Заинтригованный своей новой должностью, Феликс пошел за штурманом, который подвел его к загону со свиньями.

— Ты будешь заботиться о бедных животных, — приказал штурман. — И, кроме того, станешь директором «аптек» правого и левого бортов.

«Аптеками», как быстро выяснил Феликс, на шхуне называли гальюны. От выполнения возложенных на него обязанностей Феликс вскоре пропитался таким запахом, что все на шхуне шарахались от него. Воды на судне было мало, и помыться толком не удавалось. Вскоре и вся его одежда оказалась перемазанной человеческими и свиными нечистотами. Он стал выглядеть грязнее самих свиней.

Лазить по мачтам Феликс не осмеливался. Самое большее, на что он решился, это забраться на марс, судорожно цепляясь за ванты. Один из матросов крикнул юному графу, что так по вантам лазают лишь беременные кухарки.

Подобное оскорбление доконало Феликса. Он чуть было не бросился вниз головой с марса, чтобы больше не подвергаться унижениям, но пересилил себя.

Шхуна стояла в Куксгафене, ожидая попутного ветра. Феликс использовал стоянку и тихую погоду, чтобы потренироваться и более-менее освоиться с мачтами.

Наконец, задул попутный ветер, шхуна подняла паруса и вышла в открытое море. Впереди ее ждал долгий путь в Австралию.

Феликс с трудом привыкал к судовой жизни. Работать заставляли много, а кормили плохо. Утром вместо кофе матросам давали водку, в которой приходилось размачивать сухари. На обед выдавали жесткую солонину.

Но постепенно Феликс начал привыкать к судовой жизни, освоился с обязанностями матроса и даже научился немного говорить по-русски. Штурман, который назначил Феликса обер-инспектором свиней и директором гальюнов, в сущности, оказался добряком и, как мог, покровительствовал Феликсу. Но капитан своего нового матроса почему-то не мог терпеть.

В Атлантике шхуну встретил сильный шторм. Все верхние паруса были убраны, штормовые паруса зарифлены, и, чтобы шхуна могла спокойно держаться против шторма, нужно было только убрать грот-марсель. Феликс решил произвести впечатление на капитана и показать ему, как ловко он управится с этой работой. Но в юношеском порыве Феликс забыл главное правило, которому его учил его первый наставник — старик-перевозчик из Гамбурга: «Одна рука для судна, вторая — для себя». Порывом ветра парус надуло, как воздушный шар, Феликс потерял равновесие и сорвался с реи. Падая вниз, он пытался ухватиться за шкот, но снасть только обожгла ему кожу, и Феликс упал в море у самого борта шхуны, которая шла со скоростью около восьми узлов. Феликса унесло за корму и закрутило в водовороте кильватерной струи.