Записки на манжетах, стр. 10

Но: мадам Крицкая, Лидочка и котиковая шапочка остались.

Комментарии. В. И. Лосев

Впервые: часть первая — «Литературное приложение» к газете «Накануне». 1922. 18 июня (с большим количеством купюр и с эпиграфом: «Плавающим, путешествующим и страждущим писателям русским», датировано 1920—1921 гг.); альманах «Возрождение». 1923. Т. 2 (с купюрами, с разночтениями в сравнении с первой публикацией в «Накануне» и большим количеством опечаток); газета «Бакинский рабочий». 1924. 1 января (в отрывках, но с разночтениями в сравнении с первыми публикациями, датирована: «Москва. 1923 г.»). Часть вторая — «Россия». 1923. № 5.

Полный текст произведения, к сожалению, пока не найден. Рукописи не сохранились.

Печатается по текстам «Литературного приложения» к газете «Накануне», альманаха «Возрождение» и газеты «Бакинский рабочий» (часть первая) и журнала «Россия» (часть вторая).

История создания «Записок» довольно подробно изложена самим автором в своих дневниковых записях, письмах и художественных произведениях. Кое-какие сведения можно почерпнуть и из других источников.

Если исходить из предположения, что «Записки на манжетах» есть не что иное, как литературно обработанные дневниковые записи писателя (особенно первая их часть), то хронология описываемых событий должна указывать и на время создания произведения. В первой публикации «Записок» в «Накануне» автор совершенно четко датировал свое сочинение 1920—1921 гг., что и соответствует времени описываемых в «Записках» событий.

Очень важные сведения по этому вопросу предоставила в свое время И. С. Раабен — первая московская машинистка писателя, печатавшая многие его сочинения. Вот ее свидетель ство: «Я жила тогда... в доме №73 по Тверской, где сейчас метро „Маяковская"... Внизу помещался цирк. Артисты, братья Таити, печатали у меня свои куплеты. Может быть, они направили ко мне Булгакова. Первое, что мы стали с ним печатать, были „Записки на манжетах". Он приходил каждый вечер, часов в 7-8, и диктовал по два-три часа и, мне кажется, отчасти импровизировал. У него в руках были, как я помню, записные книжки, отдельные листочки, но никакой рукописи как таковой не было. Рукописи, могу точно сказать, не оставлял никогда. Писала я только под диктовку...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 128).

Несколько туманную информацию о создании «Записок» дал Булгаков в «Автобиографии», составленной в октябре 1924 г. В ней он писал: «Не при свете свечки, а при тусклой электрической лампе сочинил книгу „Записки на манжетах"». Но позже в своем интимном автобиографическом сочинении «Тайному другу» (1929) писатель так характеризовал «Записки на манжетах»: «...я сочинил нечто листа на четыре приблизительно печатных. Повесть? Да нет, это была не повесть, а так, что-то такое вроде мемуаров».

И далее Булгаков в несколько ироническом тоне рассказал историю публикации «Записок»:

«Отрывок из этого произведения искусства мне удалось напечатать в литературном приложении к „Сочельнику" (читай „Накануне". — В.Л.). Второй отрывок мне весьма удачно пришлось продать одному владельцу частного гастрономического магазина. Он пылал страстью к литературе и для того, чтобы иметь возможность напечатать свою новеллу... выпустил целый альманах („Возрождение". — В. Л.)... Авторам он заплатил. Часть деньгами, часть шпротами. Очень следует отметить, что я впервые столкнулся здесь с цензурой. У всех было все благополучно, а у меня цензура вычеркнула несколько фраз. Когда эти фразы вывалились, произведение приобрело загадочный и бессмысленный характер и, вне всяких сомнений, более контрреволюционный. Дальше заело. Сколько ни бегал по Москве с целью продать кому-нибудь кусок из моего произведения, я ничего не достиг. Кусок не прельщал никого, равно как и произведение в целом... Темные предчувствия тогда овладели мной, но быстро прошли. На выручку пришел „Сочельник". Приехавший из Берлина один из заправил этого органа (Садыкер Павел Абрамович, директор-распорядитель акционерного общества „Накануне". — В. Л.), человек с желтым портфелем из кожи какого-то тропического гада, прочитав написанное мной, изъявил желание напечатать полностью мое произведение.

Отделение „Сочельник", пользуясь нищетой, слякотью осени, предложило по восемь долларов за лист (шестнадцать рублей). Помню, то стыдясь за них, то изнывая в бессильной злобе, я получил кучку разноцветных, безудержно падающих советских знаков. Три месяца я ждал выхода рукописи и понял, что она не выйдет. Причина мне стала известна, над повестью повис нехороший цензурный знак. Они долго с кем-то шушукались и в Москве, и в Берлине».

О публикации второй части «Записок» в журнале «Россия» Булгаков так же красочно (и точно!) описывает в повести «Тайному другу».

«Запискам на манжетах» Булгаков придавал довольно большое значение и как литературному произведению, и как возможности просуществовать на вырученный мизерный гонорар какое-то время. Об этом свидетельствуют его дневниковые записи и письма.

Ведя переговоры с акционерным обществом «Накануне» об издании «Записок» в полном объеме, Булгаков, согласившись в целом на кабальные условия договора (от 19 апреля 1923 г.), в то же время выступил против пункта десятого, предусматривавшего право редакции сокращать текст книги по требованию цензуры. Булгаков в связи с этим писал П. А. Садыкеру 20 апреля 1923 г.: «На безоговорочное сокращение согласиться не могу. Этот § 10 необходимо исключить или переработать совместно. Во всем остальном договор вполне приемлем мною». На чем все-таки сошлись, пока не выяснено, но полный текст «Записок» (не менее четырех листов) Булгаков передал издательству. И. С. Раабен прекрасно запомнила эту ситуацию и описала ее так: «Когда „Записки на манжетах" были закончены (надо полагать, речь идет о полном тексте. — В. Л.), он долго не мог их напечатать. Он приходил в отчаяние, рассказывал, что не принял никто. Потом пришел и сказал, что продал в издательство „Накануне" в Берлин».

Отдав полный текст «Записок» в «Накануне» (печально, что этот текст до сих пор не найден; к сожалению, не сохранились и его копии), Булгаков с нетерпением ждал их выхода и расстраивался по поводу задержки. Это хорошо видно из его дневниковых записей. 25 июля 1923 г.: «Дела литературные вялы. Книжка в Берлине до сих пор не вышла, пробиваюсь фельетонами в „Накануне"». 27 августа: «Книжки „Записки на манжетах" до сих пор нет». Через несколько дней, 31 августа, сообщает Ю. Л. Слезкину: «Печатание наших книг вызывает во мне раздражение, до сих пор их нет. Наконец Потехин (Ю. Н. Потехин, сотрудник газеты „Накануне", один из лидеров сменовеховцев. — В. Л.) сообщил, что на днях их ждет. По слухам, они уже готовы (первыми выйдут твоя и моя). Интересно, впустят ли их (то есть разрешат ли их ввезти в Россию. — В. Л.). За свою я весьма и весьма беспокоюсь... Корректуры они мне, конечно, и не подумали прислать...» (см.: Булгаков М. Дневник. Письма.1914—1940. М.,1997. С. 52, 126). Из дальнейших дневниковых записей видно, что дела с «Записками» обстояли скверно. 18 октября 1923 г.: «О „Записках на манжетах" ни слуху ни духу. По-видимому, кончено». 25 февраля 1924 г.: «„Записки на манжетах" похоронены».

По-видимому уже не надеясь на выход «Записок» в «Накануне», Булгаков стал вести переговоры с другими издательствами. Сохранилось его письмо сотруднику издательства «Недра» П. Н. Зайцеву от 25 мая 1924 г., в котором писатель не только выражает отношение к «Запискам», но и ярко раскрывает свою «житейскую» ситуацию:

«Оставляю Вам „Записки на манжетах" и убедительно прошу поскорее выяснить их судьбу.

В III части есть отрывок уже печатавшийся. Надеюсь, что это не смутит Николая Семеновича (Клестова-Ангарского Н.С., редактора издательства „Недра". — В.Л.). При чтении III-ей части придется переходить от напечатанных отрывков к писанным на машинке, следя за нумерацией глав.