Планета обезьян, стр. 4

Мы вышли из катера вместе с Гектором. Для начала профессор Антель решил более подробно исследовать атмосферу. Результат анализа был обнадеживающим: состав воздуха оказался таким же, как на Земле, за исключением не совсем точной пропорции редких газов. Тем не менее мы решили на всякий случай сделать опыт на нашем шимпанзе.

Когда Гектора освободили от скафандра, он был счастлив и не испытывал ни малейшего недомогания. Наоборот, очутившись на твердой почве, он словно опьянел. Сделав несколько уморительных прыжков, наш шимпанзе бросился к лесу, взлетел на дерево и помчался дальше, перепрыгивая с ветки на ветку. Вскоре он затерялся в листве и исчез, несмотря на все наши призывные жесты.

Тогда мы тоже сняли скафандры, чтобы свободнее переговариваться. Звуки наших голосов почему-то смутили нас; не без робости обошли мы вокруг нашего космического катера, не осмеливаясь от него удаляться.

Было совершенно очевидно, что мы очутились на планете, которая могла бы быть сестрой-двойняшкой нашей Земли. Здесь существовала жизнь. Растительное царство было особенно пышным: отдельные деревья достигали в высоту более сорока метров. А вскоре мы заметили и первых представителей царства животных: крупные черные птицы парили в небе, словно наши коршуны, а другие, помельче, весьма похожие на попугаев, с писком гонялись друг за другом. Как я уже сказал, еще до посадки мы обнаружили признаки цивилизации. Разумные существа — мы пока не осмеливались называть их людьми — изменили облик планеты. Однако здесь, вокруг нас, лес казался необитаемым. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: если бы мы случайно свалились с неба где-нибудь в сердце азиатских джунглей, нас бы тоже поразили дикость и безлюдье.

Прежде чем что-либо предпринимать, нам хотелось дать планете имя, и мы назвали ее Сорора [Soror — сестра (лат.) ] — за поразительное сходство с Землей.

После этого решено было, не теряя времени, приступить к разведке, и вот мы все трое двинулись в глубь леса по своего рода естественной тропке. Я и Артур Левэн были вооружены карабинами. Что же касается профессора, то он с презрением относился к любому оружию, кроме интеллектуального. Мы шагали удивительно легко и быстро, но вовсе не потому, что сила тяготения была здесь меньше, — даже в этом Сорора ничем не отличалась от Земли, — просто, обретя нормальный вес после чуть ли не удвоенного, к которому мы привыкли на корабле, мы готовы были прыгать и скакать как козлята.

Мы продвигались цепочкой, друг за другом, окликая время от времени Гектора, но тот по-прежнему не появлялся. Вдруг Левэн — он шел впереди — остановился и подал нам знак, чтобы мы прислушались. Действительно, откуда-то доносились звуки, похожие на шум водопада. Мы двинулись в этом направлении, и вскоре шум падающих струй сделался явственнее и громче. Это действительно оказался водопад. Завидев его, мы все трое поразились красоте зрелища, которым нас встречала Сорора. С вершины скалистого обрыва срывался чистый, прозрачный, как наши горные ключи, поток, многометровым каскадом устремлялся вниз по склону и разбивался о камни в середине небольшого озерца, поверхность которого горела и переливалась всеми цветами радуги, отражая свет гигантской Бетельгейзе, достигшей к тому времени зенита.

Озерцо настолько походило на природный бассейн для купания с галечными и песчаными пляжиками, а вода выглядела так соблазнительно, что мы с Левэном сразу подумали об одном и том же. И действительно, становилось жарко. Сбросив одежду, мы хотели сразу нырнуть в озеро головой вниз, однако профессор Антель остановил нас, заметив, что едва опустившись на неведомую планету в системе Бетельгейзе, следует действовать с большей осмотрительностью. А что, если это не вода, а какая-нибудь неизвестная жидкость, может быть даже ядовитая? Он сам приблизился к берегу, сел на корточки, присмотрелся, принюхался и осторожно опустил в озерцо палец. Потом он зачерпнул немножко подозрительной влаги в ладонь и, наконец, попробовал ее на вкус кончиком языка.

— Пожалуй, это не что иное, как обыкновенная вода, — пробормотал профессор Антель.

Он наклонился вперед, чтобы еще раз погрузить руку в озеро, и вдруг замер, словно окаменев. Затем с уст его сорвался вопль изумления, и профессор показал пальцем на след, обнаруженный им на песке. Более сильного потрясения я, кажется, не испытывал за всю свою жизнь! Над нашими головами пылала огромная, как гигантский багровый диск, Бетельгейзе, а здесь, перед нами, на узкой полоске сырого песка совершенно ясно вырисовывался четкий след человеческой ноги.

5

— Это след женской ноги, — убежденно сказал Артур Левэн. Столь решительное заявление, сделанное сдавленным от волнения голосом, нисколько меня не удивило. Скорее оно выразило мои собственные чувства. Изящество, тонкость и поразительная красота отпечатка на песке глубоко меня тронули. В том, что это след человеческой ноги, не было никаких сомнений. Возможно, здесь прошелся юноша или мужчина маленького роста, но гораздо вероятнее — и я в это сразу уверовал всей душой, — здесь побывала женщина.

— Вот как, значит, Сорора населена людьми, — пробормотал Профессор Антель.

В голосе его прозвучала нотка разочарования, неприятно резанувшая слух. Профессор привычно пожал плечами и вместе с нами принялся обследовать песчаный берег озерца. Мы нашли еще несколько следов, явно оставленных тем же самым существом. Скоро удалившийся от воды Левэн обнаружил один отпечаток на сухом песке. И этот след был еще влажным!

— Она была здесь меньше пяти минут назад! — воскликнул молодой физик. — Она здесь купалась, услышала наши голоса и убежала.

То, что это могла быть только женщина, стало для нас непреложным фактом. Затаив дыхание, мы начали всматриваться в лесную чащу, но там даже ветка не шелохнулась, даже сучок не треснул.

— У нас еще будет время для знакомства, — проговорил профессор Антель, снова пожимая плечами. — Но если человеческое существо купалось в этом озере, значит и мы можем освежиться, ничего не опасаясь.

И без дальнейших церемоний почтенный ученый начал сбрасывать одежду, обнажая худощавое тело; разоблачившись, он сразу полез в озеро. После долгого перелета вода показалась нам такой восхитительно свежей, такой бодрящей, что, погрузившись в нее, мы почти позабыли о нашем открытии. Один Артур Левэн сохранял задумчивый и как бы отсутствующий меланхолический вид. Я уже хотел поддразнить его, как вдруг увидел женщину, стоявшую прямо над нашими головами на скалистом обрыве, с которого низвергался водопад.

Никогда не забуду впечатления, произведенного на меня этим зрелищем. При виде сказочной красоты сей дочери Сороры, представшей передо мной в сверкающей радуге брызг под кровавыми лучами Бетельгейзе, у меня перехватило дыхание. Это была, несомненно, женщина, скорее даже юная девушка, если только не сама богиня гордого потока. Совершенно нагая, она не таила своих дерзких чар перед ликом чудовищного солнца: единственным нарядом ей служили довольно длинные, ниспадающие на плечи волосы. Разумеется, мы не видели женщин два долгих года, и нам не с кем было ее сравнить, и тем не менее никто из нас не счел себя жертвой миража. Мы сразу поняли, что у этой незнакомки, неподвижно замершей на скале, подобно статуе на пьедестале, была самая идеальная фигура, какую только могли бы себе представить скульпторы Земли. От восхищения мы с Левэном боялись вздохнуть, и даже сам профессор Антель, как мне кажется, был растроган.

Чуть пригнувшись, с устремленной к нам грудью и слегка отведенными назад руками, она стояла там словно ныряльщица, готовая кинуться в воду, и казалась столь же изумленной, как и мы. Сначала я был так поражен, что не сразу разглядел ее детально: меня загипнотизировал общий абрис ее тела. Лишь несколько мгновений спустя я осознал, что она принадлежит к белой расе, ибо кожа ее казалась скорее позлащенной, чем смуглой, что она довольно высока — впрочем, не слишком — и очень стройна. Затем я увидел ее чистое лицо — лицо, которое может присниться лишь в самом чудесном сне. И наконец, я встретился с нею взглядом.