Песнь хлыста, стр. 44
— Эй, Тонио! Да это же девушка! Клянусь всеми святыми!
Уже на бегу к выходу Доротея услышала голос Тонио:
— Или я сошел с ума, или это Доротея Леррас!
— Ну тогда ты точно сошел с ума! — ответил ему Рубрис. — Однако отложим этот вопрос до завтра…
Вслед за остальными заключенными они выбежали во двор.
Здесь уже началась настоящая паника. До отвлеченных пением и пляской Розиты жандармов донеслись звуки выстрелов внутри тюрьмы. Повернув головы, они с удивлением уставились на двери, которые — в этом каждый из них мог бы поклясться — были надежно заперты, а теперь оказались распахнутыми настежь, и из них выкатывалась толпа грязных, небритых людей с дико горящими глазами.
Не прозвучало и полдюжины выстрелов, потому что ошеломленные жандармы разбежались от одного вида этой неожиданной атаки. Кое-кто из них бросился к длинному ряду привязанных под аркадой двора лошадей, однако заключенные стремительно перерезали им путь и сами завладели ими. Весь поток заключенных — теперь уже вооруженных — рванул к воротам тюремного двора и рассеялся по улицам.
И лишь группа из четверых всадников продолжала держаться рядом, без оглядки мчась по аллеям, сворачивая на широкие улицы, пока неожиданно не оказалась на открытом пространстве, освещенном холодным мерцанием звезд.
Доротее Леррас казалось, что она преодолевает нечто большее, чем пространство; само время бешеным потоком текло под копытами ее лошади. Она словно перемещалась на столетия назад, когда могучий дух Леррасов заставил ее предков покинуть родные горы Кастилии и бросил на поиски счастья в неведомых землях.
Вскоре всадники приблизились к вздымавшейся над равниной цепи холмов, внутри которых был зажат Эль-Кид и остававшиеся с ним друзья.
Зеленовато-серый горизонт начал уже понемногу светлеть, предвещая близкий восход солнца. Оставалось совсем немного времени до того, как шквальный ружейный огонь с холмов сметет все живое внизу.
Вокруг, по гребням холмов собралось целое войско: одни — чтобы принимать участие, другие — просто поглазеть, поскольку то, что должно было вскоре произойти здесь, больше походило на публичную казнь, чем на сражение!
По наружным склонам холмов, то тут, то там, были разложены небольшие костры, которые озаряли темные силуэты суетившихся вокруг людей. Присев на корточки, они готовили себе пищу. Еще ниже по склону находились сотни лошадей, принадлежавших этим воякам. Собранные в несколько табунов, они охранялись лишь несколькими солдатами.
— Вот мы и добрались, — произнес Рубрис. — И видим, что дверь захлопнулась у нас перед самым носом.
— И все же надо что-то придумать, — спокойно заметил Тонио, — или, по крайней мере, погибнуть с честью… Однако Доротее нужно вернуться домой, пока мы еще в безопасности.
Глава 33
Рубрис был не слишком чувствителен по отношению к женщинам. Глянув на девушку, он пробурчал:
— Пусть едет или остается — это ее дело. Мне-то что до этого? Лучше, Тонио, одолжи мне немного мозгов и подскажи, что тут можно сделать.
— Чтобы прорваться сквозь линии стрелков, нам нужно собрать целую армию, — решил тот.
— А тут только табун лошадей, — пробормотал Рубрис.
— Вот если бы нам удалось направить этих мустангов прямо на… — неуверенно предложила Розита.
— Ишь ты! Оказывается, и женщины умеют думать! — воскликнул Рубрис. — Ну, Тонио, нам надо благословлять тот день, который привел к нам Розиту. От нее мужчинам одни неприятности, но только до тех пор, пока они не попадут в беду. Это как со святыми, которых зовут на помощь только тогда, когда жареный петух… Однако сколько человек охраняет этот табун у деревьев, как ты думаешь?
— А вот мы сейчас и проверим, — ответил Тонио. — Прощай, Розита!
— Прощай, Тонио! — Она подошла к нему и крепко обняла за шею. — Милый мой, разве ты не поцелуешь меня на прощанье?
— Я же тебе безразличен.
— Я люблю тебя потому, что сейчас ты очень похож на него. Поцелуй меня!
И юноша коснулся губами лба Розиты.
— Так целуются только гринго! — воскликнула девушка. — Ну что ж, прощай! Счастливо, Матео! Тебе следовало бы поцеловать сеньориту Доротею. Ведь это она освободила тебя из тюрьмы.
— Да хоть тысячу раз! Даже несмотря на ее благородное происхождение и запах этой чертовой ваксы, — отозвался Рубрис. — Однако хватит разводить нежности. Ты готов, Тонио?
С этими словами они спешились и направились к ближайшему скоплению лошадей.
— У вас хватит сил, чтобы еще скакать? — спросила Розита Доротею.
— Да.
— Но я говорю не о том, чтобы проехаться на спокойной породистой лошадке. Сможете ли вы удержаться на полудиком мустанге?
— Постараюсь.
— Тогда последуем за ними; им может понадобиться наша помощь. Ведь их всего двое, а лошадей… И у каждой в копытах сидит по черту.
Доротея взмахнула рукой и направилась вдогонку за Тонио и Рубрисом.
Их неясные фигуры мелькали на темном фоне склона, когда они осторожно подбирались к табуну. Но вот Доротея услышала окрик часового:
— Кто идет? Кто…
И тут же раздался глухой звук удара. Затем она смутно разглядела мощную фигуру Рубриса, схватившегося с более тонкой фигурой жандарма. Послышался приглушенный, жуткий хруст ломаемых костей, и все стихло.
Жандарм, в его красивой, поблескивающей в звездном свете форме, упал на землю. Он больше не двигался.
Доротея Леррас осторожно обошла мертвое тело и очутилась среди низкорослых мустангов, злых и опасных, которые ни минуты не стояли на месте. Она слышала легкий свист ножей, перерезавших путы на передних ногах. Затем табун начал понемногу разбредаться в разные стороны. Где-то поодаль темная фигура оседлала спину одного из мустангов. Это был Тонио Лэвери. А рядом, чуть правее, приземистая огромная фигура обезьяны, которая могла принадлежать только Матео Рубрису, мгновенно вскочила в седло.
Розита тоже оседлала мустанга. Доротея не мешкая последовала ее примеру. Дикая лошадка от неожиданности поднялась на дыбы, едва не скинув с себя седока. Норовистое животное принялось ржать и фыркать, выделывая всевозможные кренделя.
Вдруг, сотрясая воздух, раздался громкий рык Рубриса. Заслышав его, весь табун как одержимый понесся по склону холма; Рубрис и Тонио направляли его с обеих сторон, а девушки — сзади.
Ни одна кавалерийская атака не смогла бы сравниться с этой дикой лавиной коней. Выставленные по всему периметру холма часовые подняли испуганный крик. Послышались беспорядочные выстрелы, затем охрана рассыпалась в разные стороны.
Но что там мелькнуло впереди? Кто там бросился наперерез бешено несущейся лаве мустангов? Чье это тело осталось лежать неподвижно, растоптанное конскими копытами? Все это Доротея видела лишь мельком, стремительно летя вперед на быстроногом мустанге.
Она стиснула зубы. Мужская одежда была теперь как нельзя кстати — она могла сжать седло коленями, а руками крепко держаться за луку седла. Краем глаза девушка видела откинувшуюся в седле Розиту, которая неслась легко и свободно, словно пена на гребне волны. Руки танцовщицы оставались свободными, она направо и налево охаживала плеткой бегущих рядом мустангов.
Глядя на нее, Доротея почувствовала острую зависть и была рада, что Эль-Кид не видит Розиту в этот момент.
Проскочив в облаке пыли гребень холма, она обнаружила, что вместе со всем табуном несется прямо в лощину. Теперь со всех сторон раздавались ружейные выстрелы, а занимавшийся над холмами рассвет окрашивал кусты и траву ярко-зеленым цветом. Однако в самой лощине по-прежнему было темно, будто в омуте.
И они нырнули в этот омут.
Вдруг в самом центре лощины послышались крики, вспыхнули огоньки выстрелов. Табун разделился пополам. Доротея увидела, что в самой низине люди арканят мустангов и вскакивают им на спины. А высокий всадник на рослом жеребце, который выкрикивал команды, был не кто иной, как Эль-Кид!
Обезумевший табун летел вперед, укрывая и увлекая за собой всадников на взмыленных мустангах — сначала одного, потом еще четверых. Низко пригнувшись к конским гривам, они неслись с дикими воплями словно демоны.