Одиночка — Джек, стр. 47
— Понимаю, о чем ты. Но тебе, по-моему, нечего бояться, ты не струсишь. Сколько раз тебе, парень, приходилось открывать дверь, за которой стояла смерть?
— Сто раз, а то и больше. Но умереть от пули или ножа — совсем не одно и то же, что умереть на виселице.
— Ну да, с этим я согласен. Но слушай, Джек, я что-то нервничаю, прямо как барышня какая-нибудь!
— А что такое случилось?
— Да я тут подумал… Никогда бы мне и в голову не пришло до сегодняшнего утра, какая скотина этот Шодресс. Ни один мужчина не имеет права так разговаривать ни с одной женщиной, как он говорил с Эстер. А ведь она еще и плакала! Вот что меня добило!
— Шодресс празднует победу, — сказал Одиночка Джек. — Дай ему насладиться ею сполна. Трудно упрекнуть его, если он не сумел сохранить власть над собой.
— Скажи мне вот что, Джек. Ты думаешь, я такой же, как Шодресс?
— Ни в коем случае, приятель. Ты и я стоим друг друга. По отношению ко мне ты играешь достаточно честно. Даже за Эпперли я не держу на тебя зла. Ведь ты противостоял ему прямо и открыто. Это те двое напали со стороны и изрешетили его пулями. Вестовер мертв. И Манделл — жаль, что я не покончил с этим трусом!
Одиночка Джек вытянул руки, так что цепи громко загремели.
— Мы с тобой, что называется, враги-джентльмены, Дэн. Если я шевельну хоть одним пальцем, пытаясь бежать, ты всадишь в меня столько свинца, сколько хватит, чтобы убить целую роту солдат. А если у меня появится шанс убраться отсюда, а ты попытаешься мне помешать, я прикончу тебя, если смогу, и совесть никогда не будет меня мучить.
Вздрогнув при этой мысли, Макгрюдер кивнул. Его пленник, зевнув, принялся вновь поудобнее устраиваться на стуле, пытаясь подремать.
— Погоди-ка, — сказал Макгрюдер. — Мне охота чем-нибудь заняться, пока босс не вернулся. Я вроде как проголодался, и мне надобно чем-то занять свои мысли, чтоб отвлечь их от пустоты в желудке. Как насчет партии в покер?
— Шодресс не любит, когда ты играешь со мной в покер. Он говорит, что это опасно.
— Когда речь идет о тебе, Джек, Шодресс просто на глазах дураком становится. Я прекрасно знаю и спорить не буду, что ты и быстрее меня во всем, и стреляешь точнее, когда мы на равных, но когда у тебя руки в кандалах и даже булавки нет в качестве оружия, какой мне смысл тебя опасаться?
— Никакого. Я ведь говорю, что скажет Шодресс, а не что есть на самом деле.
— Ну, Шодресса здесь нет. Нам, может, последний случай представился сыграть, приятель!
— Мне что-то сегодня не очень хочется играть, Дэн.
— Ладно, но ведь ты у меня выиграл пятнадцать долларов. Почему бы не дать мне отыграться?
— Ну, если ты так на это смотришь, я, пожалуй, соглашусь на партию-другую.
— Вот и хорошо! Я точно нервничаю, как барышня, и мне надо прийти в себя.
— Ну, так начнем.
Заключенный занял свое место, как всегда, на краешке стола и сидел, слегка покачивая взад-вперед скованными ногами. На это у него были серьезные причины — когда его ноги были на полу, к ним никто не стал бы пристально присматриваться. Но теперь они оказались на виду и хорошо освещались солнцем, так что достаточно было случайного взгляда, чтобы заметить, что цепи повреждены. Поэтому он продолжал болтать ногами туда-сюда, и цепи ритмично покачивались.
И даже так он сильно рисковал. Ему оставалось надеяться, что внимание Макгрюдера от начала до конца игры будет сконцентрировано на картах.
А Макгрюдер тем временем, посасывая сигарету и тасуя карты, выиграл первую сдачу с тремя семерками.
— Мне сегодня везет! — воскликнул он. — Каждый раз, когда удача переходит на мою сторону, я начинаю с трех семерок! Что скажешь, дружище? Поднимем ставки или ты пока поостережешься?
— Ставлю все, что у меня есть, — сказал Одиночка Джек. — Похоже, счастье все равно мне изменило.
И он пересел чуть ближе к Макгрюдеру.
Со второй сдачи он получил сразу трех королей, но в его намерения выигрыш пока не входил. Он нарочно отбросил одного из трех и, когда вытянул двух тузов, позволил себе слегка сблефовать.
Дэн Макгрюдер весело открыл его неполный ряд.
— Даже блеф работает сегодня против тебя, Джек! — воскликнул он. — Уж теперь-то я подрежу тебе крылышки! Лучше уж твои денежки перейдут ко мне, чем к кому другому, правда? Тебе-то они вроде как уже и ни к чему.
— Истинная правда, — согласился заключенный и еще немного подвинулся на краю стола.
Скоро он сидел уже там, где ему требовалось. И тут он резко рванул правую ногу вверх, левую вниз, и надпиленное звено в цепи со звонким хрустом лопнуло.
— Что это? — вскрикнул Макгрюдер, выронив карты на пол, и схватился за рукоять своего револьвера. Его острые глаза свирепо впились в лицо узника, точно взгляд ястреба, парящего высоко в небе и выслеживающего на земле мышь-полевку. Вне всякого сомнения, Макгрюдер свое дело знал.
— Что это было? — опять спросил он. — Ну-ка, покажи мне цепь на твоих ногах!
— Ладно, — сказал Одиночка Джек, — смотри!
Опершись одной рукой о стол и перенеся на нее вес тела, он вдруг ловко крутанулся, ноги его внезапно взлетели в воздух, а каблуки со всей силы врезались в грудь Макгрюдера.
Этот удар достиг цели быстрее молнии, но Макгрюдер еще быстрее выхватил из кобуры свой кольт. Однако, прежде чем он успел прицелиться и нажать спусковой крючок, на него обрушился страшный удар, стул его опрокинулся, и он вместе с ним рухнул на пол.
Ни падение, ни удар не оглушили его. Правда, в груди вспыхнула резкая боль, когда от удара треснуло ребро, но, вопреки всему, разум его оставался ясным, и он отчаянно барахтался, пытаясь подняться на ноги и пулей остановить надвигающуюся опасность.
Ему требовалось всего каких-то полсекунды, но у него не оставалось и этого времени. Одиночка Джек, используя свое преимущество, уже прыгал со стола, двигаясь быстро, как свистящий кнут. Ноги его были свободны, но на них еще болтались кандалы. Однако они не помешали ему развить бешеную скорость движения.
Он сжался в комок, будто в тугой узел, словно необыкновенный разумный снаряд, и броском швырнул свое тело прямо на человека, который пытался подняться с пола.
Дэн Макгрюдер, который как раз отталкивался от пола одной рукой, одновременно другой нащупывая выпавший револьвер, был вновь повергнут, а оружие было вырвано из его пальцев. Теперь Одиночка Джек был вооружен!
Эта ужасная мысль разом придала Дэну Макгрюдеру неимоверные силы. Одним движением он вскочил на ноги, но увидел, что Одиночка Джек уже стоит напротив, у стены в углу, и в его руке нацеленный на Макгрюдера револьвер.
Макгрюдер не стал задавать лишних вопросов. Он не сделал ни малейшей попытки потянуться за другим револьвером. Вместо этого он просто поднял руки вверх.
— Вот и все, — сказал Димз, не спеша подходя к нему. — Повернись лицом к стене, Дэн.
— Ты собираешься убить меня, Джек?
— Повернись.
Макгрюдер медленно повернулся лицом к стене.
— Теперь слушай, что я скажу, — проговорил Димз, вытаскивая из набедренной кобуры охранника второй револьвер и перекладывая его в карман своей куртки. — Я собираюсь выиграть эту игру. Выиграть жизнь. Выиграть Эстер. И я постараюсь играть как можно лучше. Делай то, что я тебе скажу, и будешь в такой же безопасности, как у себя дома. Но попытайся ты только встать мне поперек дороги — может, конечно, ты после этого и прославишься, но жизнь свою не спасешь!
Бедный Макгрюдер покорно кивнул.
— Прежде всего я хочу пройти в оружейную. Показывай мне дорогу!
Макгрюдер медленно вышел из комнаты, держа руки над головой, а заключенный пошел за ним.
Они завернули за угол коридора. В лицо пахнуло прохладным ветерком.
— Ах, — пробормотал Одиночка Джек, — только одним воздухом и стоит дышать, Дэн, — воздухом свободы!
Глава 40
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ЗАРЯД
Они дошли до места, где хранилось оружие.
Это было что-то вроде лавки старьевщика. Сюда сваливали самый разнообразный оружейный хлам, от индейских томагавков и старомодных мушкетов, до револьверов и винтовок самого последнего образца. Здесь хватало припасов, чтобы, как любил поговаривать Шодресс, вооружить всех до последнего мужчин в Джовилле, да еще и одинаковыми образцами. А в центре высилась тяжелая наковальня, которую использовали для разных кузнечных работ, чтоб не тащиться по каждой мелочи в настоящую кузницу.