Новичок, стр. 48
— Что, Фрэнки?
— Надеть тебе на голову венец и прицепить крылышки на плечи! Ты… ты просто слишком хорош для этого мира, вот что!
Он только улыбнулся на этот всплеск эмоций и пробормотал:
— Фрэнки, ты так разгневалась на меня, что у тебя слезы стоят в глазах. Хорошо, я буду считать себя таким, как ты хочешь, если это сделает тебя хотя бы капельку счастливее.
— Ох, — выдохнула она, — ну что с тобой делать?
— Ничего, кроме того, о чем уже объявлено.
Она схватила его за плечи и долго смотрела ему в лицо, а по ее щекам градом катились слезы.
— Во имя всего святого, что с тобой, Фрэнки?
— А ты не видишь?
— Ты очень расстроена, Фрэнки. Ах, если бы я мог что-нибудь сделать!
— Ты? Что-нибудь сделать? Ты можешь сделать все!
— Что?
Она повернулась и, как слепая, нащупала руку шерифа. Он провел ее в свой кабинет и предусмотрительно прогнал двух посетителей, ожидавших разговора. Потом усадил ее в кресло.
— Посиди здесь и поплачь, — сказал Джонстон. — Тебе полегчает.
— Таких людей не бывает! — рыдала Фрэнсис Джонс.
— Не бывает, — согласился хмурый шериф.
— Я… я ненавижу его! — закричала Фрэнсис.
— Я тоже, — отозвался шериф.
— Лучше бы я в глаза его не видела!
— Я тоже, — кивнул шериф.
— Он никогда не поймет!
— Никогда, — подтвердил шериф.
На этом месте слезы хлынули таким водопадом, что она забилась в кресле от рыданий. Это продолжалось довольно долго, и два носовых платка, заботливо предоставленных шерифом, промокли насквозь, пока она наконец обрела способность говорить.
— Что же мне делать? — хрипло спросила она.
— Один Бог знает, — отозвался шериф.
Когда девушка ушла, он вернулся к Аллану.
— Ал, — мрачно начал он, — ты первоклассный дурак.
Аллан удивленно посмотрел на него, а затем кивнул.
— Думаю, что это так и есть, — произнес он.
— Именно этим ты так опечален в данный момент? — продолжал новоиспеченный шериф.
— Нет, — признался заключенный. — Я думал не об этом. Собственно, я думал не о себе…
Неожиданно шериф вздохнул.
— Она красивая. И добрая, — сказал он. — Черт меня побери, она — чудесная девушка!
Аллан радостно улыбнулся. Он находил, что ее прелесть невозможно описать словами.
— Она просила меня кое-что передать тебе. То, что ты, бессердечная чурка, не понял, когда она была здесь.
— Ну?
— Она любит тебя, Ал!
Аллан подскочил и уставился на Джонстона.
Он окаменел, на смуглом лице появилось такое выражение, словно на него снизошла благодать Божья.
Потом радость померкла так же внезапно, как и появилась.
— Что-то не так? — полюбопытствовал шериф.
— Да, — ответил узник. — Это похоже на нее. Она хотела, чтобы я был счастлив. И попросила тебя сказать это мне. Да, она сделала меня счастливым. На мгновение. Пока я не понял.
— Понял что?
— Что это только слова. Но я так благодарен ей за то, что она все же попросила тебя сказать мне эту ложь!
— Ложь? — воскликнул шериф.
Он взглянул на Аллана совершенно дико. Потом, что-то промычав, выбежал из камеры и вернулся в кабинет. Долго еще оттуда доносились звуки его шагов — он ходил туда-сюда по комнате и бормотал что-то себе под нос.
Глава 33
СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНА
— Молодая леди… — начал секретарь.
— Около пяти с половиной футов ростом? — спросил сенатор.
— Да, — подтвердил секретарь.
— Белокурая и кудрявая?
— Да, сэр.
— С чудесными голубыми глазами?
— Именно, сэр.
— Чертовски хорошенькая?
— Даже лучше!
— Я знаю, зачем она пришла. Она наверняка хочет поговорить со мной по делу Винсента Аллана.
— А… — вздохнул секретарь. — Я думаю…
— Именно. Закон должен соблюдаться. Еще раз… нет, я не намерен пересматривать это дело! Кроме того, все уже выразили свое мнение.
— Конечно, сэр. Я передам ей, что вы не можете ее принять.
— Наверное, она из газеты, — высказал предположение губернатор. — Объяснись с ней помягче. Никогда не известно…
Секретарь ушел в глубокой задумчивости. У него в голове не укладывалось, как человек, облеченный такой властью, может не принять девушку с такой внешностью и не воспользоваться подвернувшейся возможностью сделать ей приятное. Но пути великих были выше его понимания. Он вернулся к Фрэнсис Джонс и сообщил, глядя в пол, что губернатор очень занят и не может ее принять.
Она вздохнула. Секретарь не смог удержаться и взглянул на нее. Большие печальные глаза тут же завладели его взглядом.
— Неужели никак нельзя? — прошептала девушка.
— Я очень сожалею, но боюсь, что нет.
— У меня осталось всего два дня…
— Я понимаю.
Внезапно она выпрямилась и вскинула голову.
— Выход должен быть! — твердо заявила она и выскользнула из комнаты.
Секретарь был так очарован девушкой, что провел ее до двери и провожал глазами, пока она шла по улице. Вернувшись, он сел в кресло, скрестив руки, и погрузился в мечты о голубых глазах и нежной улыбке, время от времени глубоко и тяжко вздыхая. А Фрэнсис тем временем развернулась и пошла обратно, поднялась в холл, к двери с величественной табличкой «Губернатор». Повернув ручку двери, она быстро прошмыгнула внутрь. Губернатор поднял голову и мысленно застонал, увидев ее.
— Моя дорогая леди… — начал он.
— Не-е, так не пойдет, — быстро сказала она. — Вы должны выслушать меня.
Услышав это «не-е, так не пойдет», губернатор успокоился. Девушка была явно не из газеты. И решимость его окрепла.
— Я действительно слишком занят, чтобы беседовать с вами!
— Вы выглядите не слишком занятым. Сидите тут ноги на стол да поплевываете в окошко!
Губернатор вспыхнул:
— Девушка…
Она пожала плечами и продолжала:
— Дело идет о жизни и смерти. Вы должны выслушать!
— Простите, милая моя девочка, но мое время принадлежит государству, а не частным лицам.
— Звучит неплохо. Не знаю даже, что это должно означать, — сказала девушка. С этими словами она повернула ключ в замке.
Губернатор прямо-таки взвился в кресле.
— Что? Что вы делаете? — задохнулся он. — Отдайте ключ!
Фрэнсис проскользнула мимо него к окну.
— Если понадобится, я его выброшу! — предупредила она.
— Это злоупотребление правами женщин, — заявил губернатор.
— Сэр, — твердо сказала Фрэнсис Джонс, — я прошу только пять минут.
— Пять чертей мне на голову! — взорвался губернатор, не в силах сдержаться. Затем достал наручные часы и положил перед собой на стол. — Хорошо. У вас пять минут, — сказал он. — Делайте что хотите, только без слез. Ясно?
— На свете есть только один человек, который заставил меня плакать.
— И кто же это? — спросил губернатор, заинтересовываясь помимо воли. — Ваш папаша с плеткой?
— Винсент Аллан.
— О! Он заставил вас страдать? Я думал, вы пришли по другому поводу. Но вы наверняка должны знать, что скоро он заплатит за все свои преступления!
— Он никогда не совершал преступлений!
Губернатор вздохнул:
— У меня другие сведения. Он перебил кучу народу. Но оставим это. Вы говорите, он невиновен. Он хорошо держится в седле и неплохо танцует, да?
— Я хочу рассказать о нем правду. Он связался с Гарри Кристофером потому, что там был мой брат, Джим Джонс.
— Так вы сестра Джима?
— Да.
— Славно, славно! Я рад, что смог помочь Джиму. Вот видите, закон милосерден, когда это возможно.
— Да если бы Джим был в десять раз лучше, — твердо сказала она, — все равно ему было бы далеко до Ала!
— Не очень любезные речи для сестры.
— Я говорю не как сестра. Я объясняю ситуацию. Ал ушел к Кристоферу из-за Джима. И в первый раз преступил закон, чтобы спасти Джима из тюрьмы. Я это точно знаю.
— Да, да, помню, — сказал губернатор, смутно припоминая детали дела.
— Потом он остался с Кристофером и был с ними во время ограбления поезда. Все, что он делал, это следил за пассажирами, пока Джим обходил их.