Наемник, стр. 26
— Тогда заполучи его для нас — пусть он перейдет на нашу сторону. Вы вдвоем утопите Кемпов в их собственной крови!
— Его невозможно нанять, — мрачно произнес Бенчли. — Он спасал меня от озверевшей толпы только для того, чтобы встретиться один на один.
Эймс вздохнул и поежился. И это было так непохоже на него. Столько раз он проявлял несомненную отвагу, а теперь не боялся показать свое смятение и страх, уверенный в том, что, когда придет нужда, он не дрогнет.
— Тогда есть одно «но». — Старый Джейк Бенчли внимательно осмотрел сына. — Я не дам своего согласия. Никакого поединка не будет, сынок.
Эймс улыбнулся.
— Я уже не ребенок, отец, — спокойно возразил он. — Я дал слово, и с твоего согласия или без него, но поединок состоится.
— Дерись с кем угодно, — ответил старик, очевидно теряя весь интерес. — Но ты не посмеешь драться за Нелл. Независимо от того, чем закончится поединок, она останется с теми, кто ее любит — с ее матерью и со мной!
Наступило долгое молчание. То, что старик не отдаст Нелл независимо от исхода поединка, не вызывало сомнения, а в этом случае терялся весь смысл вызова. Эймс Бенчли со злостью стиснул зубы.
— Послушай меня, — яростно произнес он, тряхнув львиной головой, как будто пытаясь сбросить овладевшее им негодование. — Ты знаешь, что произойдет, если меня здесь не будет? Останется только гнилая палка без всякой поддержки. Стоит мне только сказать свое слово, двое из троих твоих сподвижников последуют за мной прочь из этой долины. И я сделаю это! Если ты не ударишь в колокол и не позволишь мне выйти и объявить, что я намерен покончить с этой враждой.
Отец пристально посмотрел на него из-под мохнатых опущенных бровей. Его возраст и опыт превратили всех окружающих, особенно его детей, в безынициативных послушных младенцев. Теперь он еще раз убедился, что Эймс Бенчли уже настоящий мужчина. И еще Джейк Бенчли понял, что в его сыне есть то, чего сам он никогда не имел, — магнетическая сила, которая заставляет остальных следовать за лидером, не ради награды или по какой-либо иной меркантильной причине. Эймсу доверяли, его уважали. Он, Джейкоб Бенчли, покупал и продавал все, чем владел в этом мире. Его сын, похоже, получал все, используя свое влияние на людей, и влияние это действовало не хуже, чем деньги и хитроумные ходы его отца. Но Джейкоб быстро отмел тяжелые и неудобные мысли. В его привычки не входило тратить время на трудные размышления, особенно невеселые. Достаточно и того, что Эймс предупредил. Старик не сомневался, что одно слово сына может оставить его без последователей.
— И все же поединка не будет! — воскликнул он.
— Нет ни малейшего повода остановить его, — твердо стоял на своем Эймс.
Тогда Джейкоб схватил грубую трость с набалдашником, стоявшую у его кресла, и ударил ею об пол. Казалось, что этот удар забрал все его силы. Сухая рука безвольно упала вниз, не выпуская набалдашника.
Эймс бросился к отцу, чтобы подхватить трость из уставших пальцев, но вдруг остановился. До него внезапно дошло, что хитрый мистификатор пытается сыграть на сочувствии, демонстрируя свою слабость на фоне физической силы своего сына. Появился улыбающийся, кивающий и испуганный слуга — у многих жителей долины Глостер сердце уходило в пятки при виде сурового и недоступного патриарха.
— Приведи Нелл! — последовал приказ, и слуга исчез.
— Ты намерен все рассказать Нелл, — печально произнес Эймс, — и заставить ее молить меня не рисковать ее судьбой в одном поединке? Или просить меня оставить ее с матерью?
— Я торжественно даю тебе слово чести, — ответил старик, — что не собирался делать ничего подобного и не стану заставлять ее просить тебя. Но где она? — Они ждали всего лишь минуту или около того после исчезновения слуги, однако раздражение Джейкоба уже переходило все границы. — Так она считается со мной — со своим дедушкой! — ворчал он, распаляясь. — Где она шляется? Эта девчонка никогда не посидит со мной, Эймс!
Силач улыбнулся:
— Разве она не провела с тобой все утро?
— Все утро? Только минуту. Черт бы побрал этих юных бездельников — мальчишку Лорда, Хела Мура и Генри — они крутятся вокруг нее все время.
— Господь свидетель, сэр, они ведь сражаются на нашей стороне только из любви к ней. Почему бы им не искать с Нелл встреч?
— И ты думаешь, что ее интересует кто-либо из них? — спросил старик слегка дрожащим голосом.
Эймс Бенчли расплылся в улыбке:
— С Хелом Муром они дружили еще с детства.
— Ба! — с издевкой воскликнул старый Джейкоб, поднимая набалдашник своей трости и впиваясь в него беззубыми деснами. — Она и пальцем не поведет ради Хела Мура. Этот простак слишком примитивен для нее, слишком мелок. Я скорее увижу ее мертвой, чем замужем за ним.
— Мне кажется, что ты скорее увидишь любого из парней мертвым, прежде чем он женится на Нелл, а? Ты хочешь, чтобы она навсегда осталась в твоем доме. А отец?
— Почему бы и нет? — последовал уверенный ответ. — Почему бы и нет, я спрашиваю тебя? Неужели этот дом плох для нее? Неужели мы не добры к ней? Неужели она не получает здесь все, о чем попросит? Кроме того, она свободна от тяжелой работы, мой мальчик. Эта девочка создана, чтобы на нее только смотрели и радовались, вот и все. Тише! Она идет. Да благословит нас Бог!
Джейкоб наклонился вперед, мех соскользнул с его ног и остался лежать. Дряхлый старик с улыбкой высшего удовольствия устремил свой взгляд в дальний конец зала.
Глава 18
СИЛА И ХИТРОСТЬ
Дверь открылась, в зал вбежала девушка и направилась к ним. Как мы уже упоминали, в зале царил вечерний полумрак, но лучи заходившего солнца еще проникали сквозь западные окна, заливая противоположную стену золотыми полосами. Девушка бежала сквозь эти полосы света и тени, и освещение и бег превращали ее желтое платье в нежно окрашенное бушующее пламя. Как только она попадала в светлую полосу, на ее лице вспыхивала улыбка — тень приглушала это великолепие.
Через мгновение Нелл уже стояла перед мужчинами, радостная и счастливая, и им показалось, что она вот-вот сорвется в легком и головокружительном танце.
— Вы посылали за мной, — обратилась юная красавица к Джейкобу.
— Нет, это Эймс хотел видеть тебя, — ответил хитрый старик.
Она повернулась и смутила Эймса лучезарной улыбкой.
— Впервые за долгие годы ты пожелал увидеть меня, дядя Эймс, и впервые… да впервые в жизни я заставила тебя улыбнуться.
Девушка взяла огромные руки дяди, силу которых испытал не один Кемп и которые наводили ужас на всю долину Глостер, как будто после неудачной попытки завоевать его расположение взглядом она собиралась удержать его силой своих нежных ручек. И огромный мужчина, вдруг смутившись, открылся всей внутренней добротой своей натуры. А потом освободил руки и нежно прикоснулся ими к ее голове, заглядывая в глаза.
— Подумать только, Нелл, между моими ладонями находится причина всех наших горестей — причина постоянных убийств взрослых мужчин в течение девяти лет.
Эти слова конечно же прозвучали очень грубо. Большое и доброе сердце великана подпрыгнуло в груди от раскаяния, но девушка уже отшатнулась от него.
Что же касается старого Джейкоба, то он даже задохнулся от гнева.
— Подойди ко мне, девочка, — наконец вымолвил он. — Подойди ко мне, моя родная. Ох, Эймс, неужели ты мой сын? Подойди ко мне, Нелл, девочка моя!
— Это… так вдруг вырвалось, — печально вздохнул Бенчли, — тысячу раз прости, Нелл!
Он восхищался ею в эту минуту еще сильнее, чем раньше, потому что она не отвернулась от него и не спрятала лицо в ладонях деда, как поступила бы любая другая девятнадцатилетняя девушка. Она только отступила назад, не спуская с него взгляда, несмотря на то, что ее рукою уже завладел Джейкоб.
— Я знала, что ты никогда не любил меня, Эймс, — твердо произнесла Нелл. — Но не виню тебя. Даже несмотря на то, что ты мой родственник, я не вправе ожидать от тебя большей заботы. Из-за меня вы все оказались в огромной опасности… Все Бенчли! У тебя есть жена и ребенок… О, как я смею обвинять тебя! Но что я могу поделать? Я хотела бежать отсюда — тысячу раз собиралась покинуть дом. Но куда мне идти? Эти умные и искусные Кемпы — о, как я их ненавижу, как я их ненавижу! — они бросятся в погоню, найдут меня и заставят жить вместе с ними — с чужой женщиной… Они заставят меня называть ее матерью или принудят выйти замуж за огромного Джо Уокера или этого ужасного Бака Мартина, будь он проклят, и… Я не могу уйти, дядя Эймс, оставить здесь дедушку и мою мать. Дядя Эймс! Пожалуйста!