Дорогой мести, стр. 47
Когда Джонни уже направлялся к выходу из вигвама, девушка обеими руками схватила его ладонь. Каким сильным было пожатие ее хрупких пальцев! Ни у одной белой девушки нет такой силы. «Ни у одной белой девушки нет такой мольбы в красивых темных глазах», — подумал Джонни.
— Вас только трое! — шепнула она. — Против вас все племя пауни. Потому что мой брат, несомненно, находится где-нибудь посреди их лагеря. И если… — Она помолчала, отошла на шаг и, выдавив улыбку, договорила: — Я всего лишь глупая женщина. Я забыла, что ты делаешь лишь то, что нашептывают тебе могущественные добрые духи. Ведь с тобой все будет хорошо!
Джонни поспешно вышел в ночь, разозлившись, потому что ему на глаза стали наворачиваться слезы от жалости к самому себе.
«Я погружаюсь в омут опасности. Чем все это закончится?»
Все трое сели на лошадей и вскоре уже миновали мерцающие ряды белых вигвамов шайенов. Потом оказались в темной прерии. Сломанный Нож ехал впереди, показывая путь. На фоне звездного неба выделялись его широкие квадратные плечи. Наверняка он знал, где стоит лагерем племя пауни.
Рейни подъехал к своему юному другу.
— Ну, сынок, — ухмыльнулся он, — попробуй получить новое послание от твоих духов и вели Сломанному Ножу повернуть назад. В противном случае сломаешь себе башку, натолкнувшись на каменную стену.
Но душа мальчика наполнилась яростной решимостью.
— Можешь возвращаться, — выдохнул он, — но один. Не хочу иметь дела с такими… трусами и предателями!
Глава 38
ПУТЬ К СПАСЕНИЮ
День за днем они продвигались вперед по бесконечному зеленому морю прерии.
Иногда Джонни казалось, что он больше не может сдерживать маниакальный смех, который рвался наружу, распирая горло, давя на каждый зуб. Естественно, что Сломанный Нож был признан ими за лидера. По его приказу они ежедневно снимались с лагеря. Он же выбирал места привалов, давал команду всем отправляться на ночной отдых.
Вождь был чрезвычайно спокоен и даже по-своему весел. Мальчик не понимал этого. Они едут прямо в логово тигра, а он радуется! Во что верит Сломанный Нож? Неужели в него, Джонни, мнимого шамана и чародея?
Но тогда что же движет высоким, сухопарым, саркастичным белым мужчиной, Хэнком Рейни? Может, он сознательно едет навстречу собственной смерти? С тех пор как Джонни назвал его трусом и предателем, Хэнк не обмолвился с мальчиком ни словом. Даже ни разу на него не посмотрел, но с пути не свернул.
А сам Джонни? Почему, зачем он здесь?
Каждый день с восходом солнца мальчик клялся себе сказать вождю, что все это безумие, и каждый раз не мог найти слов. Он вспоминал разговор с Зорянкой. Вызволить шайена из племени пауни — предприятие безнадежное, особенно если принять во внимание, что он, Стремительный Орел, не в состоянии выполнить своего предназначения. Однако переубедить шайенов невозможно. Это все равно что сказать: Полярная звезда — не звезда. А юный Джонни Таннер был для них звездой.
Однажды ночью они сидели рядышком и ели высушенную на солнце оленину, тщательно пережевывая жесткое волокнистое мясо. Оно было похоже на дерево. В ту ночь они разожгли костер. Хэнк Рейни крутил головой, вглядываясь в темноту. Мальчик понял, что они близки к цели своего похода.
— Завтра до восхода солнца мы с ним приедем, — проговорил, наконец, вождь. — Ты совершил заклинание, Стремительный Орел?
— Давным-давно, — буркнул Джонни.
— Вот и хорошо, — отозвался Сломанный Нож.
В его голосе не было и тени сомнения. Он доверял мальчику, как ребенок. Но даже в темноте Джонни разглядел на губах Рейни горькую улыбку.
Завернувшись в одеяло, мальчик долго лежал с открытыми глазами, смотрел на мерцающие звезды, белые россыпи Млечного Пути и не мог заснуть. Больше всего его удивлял Хэнк, который вел себя с ним как с равным по возрасту и уму, так надолго затаив в себе горькую обиду.
Джонни не понимал, что двигало им самим. Уж конечно не мысли о спасении Взлетающего Ястреба, а сознание, что в лагере пауни находится вор Гарри. Но и не это тоже. Скорее всего уже знакомое ему чувство, что им управляет рука Судьбы, противостоять которой было бы просто глупо.
В конце концов звезды стали расплывчатыми, и мальчик заснул. А проснувшись утром, удивился, почему его не разбудили, когда настала его очередь дежурить. Несмотря на то что вождь верил в него, как в шамана, было ясно — он считал, что мальчик нуждается в ночном отдыхе. Джонни был тронут.
Они отправились из поселения шайенов с тремя лошадьми каждый. И так проделали почти весь путь. Но вскоре после полудня вождь приказал спутать шесть из девяти коней. При них остались: гнедой жеребец — для мальчика, Сын Полуночи — для Рейни, а для себя вождь выбрал упитанное животное с толстыми, обросшими шерстью ногами — настоящую карикатуру на лошадь. Однако, несмотря на такой нелепый вид, в скорости и выносливости этой твари равных не было.
Выбрав лошадей, путешественники сделали часовой привал. Рейни с мальчиком перекусили и запили еду водой из фляжек. А вождь все это время сидел на корточках и тщательно себя разрисовывал.
Несомненно, он думал, что последний раз в жизни придает себе устрашающий вид. Наблюдая за церемониальной раскраской, Джонни думал о летящих стрелах, щелкающих затворах ружей и ружейных выстрелах, о том, как нож вгрызается и разрывает человеческую плоть, о боли, которую чувствует обнаженное тело, когда его стегают бичами, а вокруг него разгорается огонь. Он представлял пляшущих вокруг костра злодеев и видел, как языки пламени отбрасывают медно-красные блики на их плечи, мускулистые руки. Сердце мальчика уходило в пятки.
Но тут они вскочили в седла и двинулись вперед. Товарищи Джонни не оглядывались, но он не удержался и все-таки окинул прощальным взглядом оставленную ими шестерку лошадей. Они мирно щипали травку, все, за исключением серого мустанга, который, несмотря на спутанные ноги, упрямо делал отчаянные попытки последовать за всадниками.
От этого зрелища на душе у Джонни стало тоскливо. Они пересекли болотистую низину с кое-где встречающимися кочками. Теперь мальчику больше не было видно лошадей, но призывное тоскливое ржание серого мустанга продолжало его преследовать.
— Он — мой лучший друг, — тихонько произнес мальчик. — Он — мой самый лучший друг, но я никогда больше не увижу его мерзкую морду!
Уголки его губ начали слегка подергиваться. Но Джонни изо всех сил постарался не расплакаться, поборол слезы и с кривой ухмылкой уставился на просторы выгоревшей травы.
Ближе к обеду вождь остановил отряд и расставил их на расстоянии тридцати ярдов друг от друга. Это было странно, но Сломанный Нож ожидал встречи с опасностью. Потом всадники снова тронулись в путь.
Через некоторое время Джонни увидел большого степного волка, сидящего на холме, поросшем мягкой травой. Зверь некоторое время смотрел на людей со спокойным презрением, словно знал, что ружейный выстрел на таком расстоянии не сможет его достать, и, как бы насмехаясь над людьми, почесал лапой за ухом. Затем вскочил и исчез за гребнем холма.
В то же мгновение, когда зверь скрылся из виду, вождь пришпорил коня и помчался в его сторону. Рейни бросился за ним. Джонни с нескрываемым удивлением последовал их примеру. Он не понимал, почему его товарищи бросились в погоню за волком. Неужели сработал охотничий инстинкт или у них просто помутилось в головах? Но когда его гнедой преодолел подъем на холм, все стало ясно.
Волк бесследно исчез. Вместо него по высокой траве к коню, оставленному неподалеку, бежал полуобнаженный индеец. По его прическе было видно, что он принадлежит к племени пауни. Острый глаз Сломанного Ножа разглядел вражеского разведчика. Джонни Таннер вспомнил старинные предания о способности пауни превращаться в волков с помощью священных заклинаний. Но сейчас едва мог поверить тому, что зверь, которого он видел собственными глазами на вершине холма, на самом деле был человеком в волчьей шкуре.