Дорогой мести, стр. 32
— Видишь ли, друг мой, главный шаман племени наблюдал за тем, как разгорался костер и слушал песню моего сына, — пояснил Сломанный Нож. — И он сказал, что Взлетающего Ястреба нужно сохранить для великой минуты, когда пауни окажутся в нужде. Тогда он с почестями принесет его в жертву, чтобы повернуть к ним удачу.
С того момента в плену с ним стали очень хорошо обращаться. Пауни ждут, когда наступит великий день и им понадобится его жизнь. Но, возможно, Взлетающий Ястреб уже мертв. В любом случае, он все равно что мертвец. Вот поэтому-то не так давно я и послал туда весточку с белым торговцем, который бывает в наших двух племенах. Его имя — Длинная Стрела, с его словом пауни считаются. Я послал с ним вызов, сообщил, что покину поселение шайенов и поеду к ним, а если Говорящий Волк — мужчина, он выедет мне навстречу. Вот и все. Я найду его. Я обязательно найду его, сброшу с коня и проткну его сердце острием копья, а потом поджарю на костре из бизоньих лепешек. Так будет! — заключил Сломанный Нож, перестал курить, выбил пепел из чубука трубки и, неспешно поднявшись, зашагал в прерию.
Великан Рейни, не сказав ни слова Джонни, тоже поднялся и пошел за своим краснокожим другом, оставив мальчика в одиночестве.
Настроение Джонни изменилось, поскольку он больше не удивлялся той привязанности, которую проявлял его товарищ к индейцу. Теперь его удивляло, что эти двое удостоили взглядом такую незначительную персону, как он, простой мальчишка. Но вскоре перестал думать о Рейни и шайене, вернувшись мысленно к истории юного Взлетающего Ястреба. Ему было только пятнадцать лет. Как и Джону Таннеру.
Однако молодой шайен убил четверых в справедливой битве, а что сделал он? Стал глупой жертвой вора? Мало того, бросившись в погоню за преступником, вовлек в эту затею друга?
Джонни считал индейского мальчика неосторожным, но полным достоинства, смешливым и, безусловно, надежным парнем. При мысли о нем у него сжималось сердце, но на губах появлялась улыбка.
Возможно, когда-нибудь он тоже заслужит того, что взрослые люди станут о нем говорить уважительно, как о молодом Взлетающем Ястребе.
Надвигалась темнота. Ухающая сова плавно скользила, едва касаясь травы, а потом пропала из виду, словно тень, соскользнувшая со стены. Скорее всего нырнула в траву за луговой собачкой или каким-нибудь другим грызуном.
Джонни взял свое ружье. Оно нуждалось в чистке после дневной охоты, и он вычистил его, как учил его Рейни. Вычистил и смазал, а потом, зажав коленями приклад, с помощью золы стал наводить блеск на затвор. Он скреб и полировал, смывал золу водой и снова натирал ею до тех пор, пока металл не заблестел, как лезвие хорошего меча. Но мальчик не прекращал работу, хотя о ней почти не думал. Его мысли парили в неясных просторах воображения. Он представлял мальчика-шайена, окруженного врагами, смех и пение которого возносились в небеса, словно дым от костра.
Какое величие! Какое геройство!
Как же он мог, привязанный к столбу, избитый хлыстами, покрытый кровью с головы до ног, не прекращать песню смерти, которой напоминал о своих собственных подвигах? Так и не дал предателям, одержавшим над ним верх, ни минуты торжества.
Легкая жестокая улыбка трепетала на губах Джонни — он представил себя на месте Взлетающего Ястреба. С ничего не видящим взглядом он поднял перед собой ружье и сощурился от блеска начищенного металла. Как оно будет блестеть завтра, когда они снимутся с лагеря, а в него будет смотреться солнце!
Но тут все его мысли мгновенно улетучились.
Металл был как зеркало. В нем отражались блики зеленой прерии, с наступлением ночи начинающие темнеть. А помимо них, в нем вдруг отразилось дикое лицо, выглянувшее совсем близко из высокой травы, и ружье, направленное прямо в зеркальную поверхность металла.
Нет, оно было нацелено вовсе не в металл, а прямо в Джонни! Кто-то преспокойненько залег позади, выглядывая из высокой травы, и наводил мушку, чтобы всадить в него пулю. Несомненно, в настоящий момент указательный палец врага нажимает на спуск!
От ужаса Джонни замер, и, как ему показалось, на долгие часы. В действительности через десятую долю секунды он уже действовал. Наугад бросил ружье через голову назад, одновременно выхватил пистолет из-за ремня, а сам бросился в сторону на землю.
И не успел он коснуться земли, как откуда-то сзади, словно рев водопада, раздался оружейный залп. Звук поразил мальчика, словно неизбежная Смерть заглянула ему в глаза. Но в него не попали!
Он понял, что спасен, когда еще переворачивался со спины на живот с пистолетом в вытянутой руке.
Из травы поднималось меднокожее чудовище. Как шайен, он был обнажен до пояса. Как у шайена, в волосах у него были перья, но прическа напоминала конскую гриву, проходящую прямо по центру головы.
Это пауни! Догадка ударила Джонни так, будто он получил по голове удар кулаком. За последний час он столько всего наслушался от Сломанного Ножа про пауни и их предательские приемы!
А великан, выпрыгнув из травы, поднял руку, с которой струилось что-то похожее на воду — это был отблеск длинного кривого охотничьего ножа, который обычно висел на шее индейца.
Мальчик выстрелил и тут же понял, что его пуля попала в цель. Понял по тому, как индеец с коротким гортанным хрипом отшатнулся в сторону, хотя потом собрался с силами и снова выпрямился.
Джонни Таннер выстрелил еще раз.
На этот раз раздался только тихий щелчок. Осечка!
У него не было времени, чтобы подняться на ноги. Но он с трудом встал на колени и со всей силы обрушил пистолет на голову врага. И не попал в цель, однако скользящего удара в висок хватило, чтобы остановить и свалить с ног индейца. Джонни Таннер воспользовался моментом и вскочил на ноги, выхватив свой охотничий нож.
Где-то далеко он услышал крики. Ему на помощь спешили его друг Рейни и шайен. Но одной призрачной надежды на их помощь было мало. Что они могут сделать на таком расстоянии? Что бы они ни предприняли, все будет поздно, думал мальчик, словно во сне. Он видел красное пятно на груди пауни, а по застывшей гримасе боли на лице дикаря понял: тот сознает, что получил смертельную рану, значит, сделает последнюю отчаянную попытку убить врага прежде, чем отойдет в мир иной.
И тогда в какой-то дикой решимости Джонни Таннер предпочел не ждать, когда на него нападет пауни.
Во взгляде, каким смерил его индеец, были ярость и презрение. Мальчик увидел пугающую мощь обнаженной, бугрящейся мышцами руки, поднявшей нож, увидел готовность врага прыгнуть на него и закончить борьбу единственным смертельным ударом.
Тогда Джонни прыгнул сам. Но не назад. Он нырнул под занесенную для удара руку индейца и с силой всадил нож в его тело. Одновременно мощный удар врага отправил мальчика на землю.
Глава 27
ИСПОРЧЕННЫЙ ТРИУМФ
Но Джонни тут же вскочил и развернулся, чтобы принять второй удар пауни. В первый раз индеец ударил его скорее рукой, чем ножом, потому что стальное лезвие не коснулось мальчика, хотя он и был сбит с ног.
А пока он вставал и разворачивался, пока прислушивался к далеким крикам шайена и Хэнка Рейни, видел, как его гигантский противник корчится на земле в судорогах. Он поджимал колени к подбородку, то конвульсивно распрямлял их, то снова подбирал, катаясь по траве.
Зрелище было ужасным. При каждом его движении алая кровь брызгала вокруг. Все это походило на отчаянную глупую борьбу за жизнь цыпленка с отрубленной головой, который сначала пытается убежать, а потом дергается в предсмертных муках.
То же самое было и с пауни. Голова его закинулась назад, да так, что мышцы шеи оттянули нижнюю челюсть, открылся рот. Глаза закатились. У него был такой вид, словно он что-то кричит, но с его губ срывалось только какое-то бульканье и прерывистое дыхание.
Джонни Таннер смотрел на эту картину сверху вниз со смешанными чувствами. Он понимал, что это не цыпленок, а человек, и человек в предсмертной агонии. Но это был враг, жестокий дикарь, хитрый дикий зверь, предпринявший попытку напасть сзади. Несмотря на то что щеки мальчика холодели и бледнели, губы его оставались крепко сжатыми. Если он и будет винить себя за что-то, то только не за это убийство. Оно было справедливо.