Повелительница ястреба, стр. 101
То лили б в уши мы,
Короче — выпить было б невозможно…
Закончив, они высоко подняли наполненные пивом кружки и разом осушили их. Примеру певцов последовали почти все присутствующие. Рев одобрения стоял над лагерем, раздавались громкие хлопки, возгласы ликования. Певцам тут же вновь налили, и они, не сговариваясь, сразу попав в нужную тональность, на четыре голоса завели старинную балладу. Припев подхватили все, и Ромили включилась в общий хор — невозможно устоять, когда запело само сердце.
Песни, исполняемые у костра, были грубоваты, но без всяких срамных намеков — женщину в них хотели страстно, весело, ею восхищались, обращались как к любимой подруге, жене, матери. Радовались сладкой браге и тому, что покрепче, что шибало в голову, заставляло ноги плясать, руки прихлопывать, а сердца петь. Вместе со всеми Ромили скоро наголосилась до хрипоты — и все равно было мало, а уж когда ребята грянули плясовую, да еще и с подсвистом, она едва удержалась. Другие, кто попроще, похмельнее, пошли в круг… Она не заметила, как кто-то доброжелательно сунул ей в руки кружку с пивом — это было местное ароматное крепкое пиво… У девушки сразу закружилась голова, потом прояснилась, и все боли, докучавшие в последние дни, как рукой сняло.
Наконец прозвучал отбой, и солдаты начали разбредаться по палаткам. Братья Песен Ветра, уже заметно опьяневшие, но не потерявшие ни капельки в своем искусстве, под аплодисменты и приветственные крики исполнили последнюю, прощальную…
К своей палатке Ромили возвращалась в обнимку с Ранальдом. Уже у цели он шепнул ей на ухо:
— Роми, что должно случиться в ночь четырех лун, тому бесполезно противиться…
Она слабо оттолкнула его.
— Я же меченосица. Я не имею права навлечь позор на Орден… Вы, верно, считаете меня распущенной, я же девушка с гор! Леди Маура уже, наверное, спит в палатке…
— В такую ночь Маура не расстанется с Каролином, — ответил Ранальд. Он был очень серьезен. — Пока Совет не даст разрешение, они не могут пожениться. Во всяком случае, пока она находится при армии в качестве лерони. Они все равно поженятся — чему быть, того не миновать, это давняя история… О-о, я понимаю… Вы считаете, что я слишком эгоистичен и мне все равно — забеременеете вы в такое лихое время или нет? Роми, ты ошибаешься. Неужели я не сознаю, какую ценность представляет для всех нас твое умение…
Он попытался обнять ее за плечи, но она, даже не тронувшись с места, обмерла, охолодела, отрицающе покачала головой. Он убрал руки…
— Я тебя жажду, — прерывистым шепотом вымолвил Ранальд. — Сил моих нет, но если у тебя нет желания, если ты не испытываешь того же, я не могу. — Он наклонился и поцеловал ей руку. — Может быть, когда-нибудь… Ложись спать, Ромили.
Он еще раз поклонился ей и скрылся в полумраке. Девушка почувствовала, как вмиг опустела душа, ее бросило в дрожь. Она едва не вскрикнула, призывая его вернуться…
«Не знаю, что со мной. Даже думать об этом не хочу…»
Уже в палатке — она сразу обратила внимание, Ранальд был прав, постель Мауры не разобрана — Ромили почувствовала лунный свет. Матерчатые скаты ему не помеха. И одежда ему не помеха!.. Ее тело призывно вбирало эту обжигающую, зябкую взвесь. Трясущимися руками она раскатала по соломенному тюфяку — уже сбитому, комковатому — постель, расстелила одеяло, скинула верхнюю одежду, полезла под одеяло… Покоя не было! Она разделась донага — пусть тело досыта напьется сумеречного зыбкого настоя, пусть каждая жилочка нарадуется… В голове до сих пор звенели мелодии, хмель не выветрился — потому, может, ей казалось, что не сна она ждала, а чего-то большего, способного навалиться и затушить жар, пылавший в теле. Неожиданно в нос ударило густым ароматом травы, духом влажной земли, она почувствовала неодолимый жар, неутоленное желание мчаться, прыгать, биться об иное что-то, столь же жаждущее, неугомонное…
«Боже, это ты, Солнечный? Это ты так вовлек меня в щекочущий, возбуждающий светоносный поток, истекающий от четырех лун… Теперь нам не разорвать эту связь… наши сознания сплелись прочно, навек… Но что-то с тобой, такого я прежде не ощущала… или не желала замечать… Тогда, прошлым летом, когда тебя выпускали в табун… Но никогда это не схватывало душу с такой силой… Мой ларан окончательно проснулся, может, поэтому… или тело созрело и теперь способно сопротивляться ему… Одуряющий до забытья запах свежей травы — он вливается в кровь, насыщает ее жизненной силой, заставляет быстрее бежать по венам, ноги не могут обрести покоя… и низ живота запылал… Какой-то незнакомый запах, сладковатый, с примесью мускуса и цветов, от которого я не могу совладать с собой». Кто она — жеребец, подбирающийся к обильно текущей кобыле, или человек, девушка, Ромили? Не в силах совладать с вожделением — как это ужасно, низко, стыдно, сладко, черт побери… Слишком много сразу, любая опешит, лишится остатков воли, рассудка, здравого смысла… Куда же ты полез? Следом накатила волна незамутненной животной похоти — какая нежная шерстка у кобылы, как нежно ее лоно. «А мое?.. Ведь я же Ромили, человек, невинная девушка… Куда же ты?! Я не вынесу, мне нельзя… Страсть, ужас, вожделение… Нет, нет… »
Она на мгновение пришла в себя, вернулась в сознание. Ниспадавшее занавесом крыло палатки оказалось откинутым, лунный свет свободно вливался внутрь… Ромили застонала… И через мгновение ощутила, как мягкие теплые руки коснулись ее. Зовущий голос долетел до нее. Потом вновь ласкающее прикосновение рук…
— Ромили, Роми… Роми… любимая, приди сюда, иди ближе. Позволь мне… я так хочу тебя, моя маленькая нежная Роми… Иди ко мне…
Она неожиданно четко узрела Ранальда — его лицо, освещенное луной, заглянуло в шатер.
Не она — ее руки, ее тело потянулось к мужчине. Из последних сил, сопротивляясь, она раскинула руки, и его губы коснулись ее губ. С этим уже нельзя было совладать — она обняла его за плечи, сначала робко, стыдливо; потом — с новым поцелуем — сильно, страстно. Прижала его к своей груди — ее тело, переполненное желанием, выгнулось. Она не испытывала страха, она жаждала, чтобы он вошел в нее, это он вдруг оробел, дрогнул… Ромили впилась в его мысли — они стали прозрачны насквозь. Он затрепетал и восхитился, однако тень сомнения накрыла разум. Боже правый, она девственница! Ромили снова прижала его к себе. Он замешкался и необычайно плотно, весь вошел в нее. Боль была мимолетна, сладкой горечью наполнилось сердце, она потянулась навстречу ему. Еще, еще…
Потом он прошептал:
— Я знал, я чувствовал, что надо быть рядом. Я ждал твой призыв, вот почему я был рядом. Ты позвала, любимая… Может, не меня, но я был рядом… Я знал это…
Она не ответила, только улыбнулась и благодарно поцеловала его. Изумление и радость были так безмерны, так пугливы — зачем слова? Все случилось, как и должно было случиться, в охотку, поманив и оделив счастьем… Уже засыпая, Ромили со смехом подумала:
«С домом Гарисом у меня никогда ничего подобного быть не могло. Какая я умница, что не вышла за него замуж».
7
Два дня армия Каролина простояла в излучине реки. На третье утро Ромили доставили приказ отправляться на разведку. Ранальд скакал сбоку, по другую сторону — Руйвен, позади охрана. Девушка изо всех сил старалась защитить свои мысли от недоуменных, лезущих один за другим вопросов Руйвена — он так и не понял, что произошло. Что случилось с сестрой? Для него это было неприемлемо — его младшая сестра теперь делит постель с лордом Риденоу, но что нужно делать, как поступить, он не знал. Братские обязанности были ему чужды — он давно порвал все узы, связывающие его с семьей, но и закрыть на происшедшее глаза он не мог. Приличия требовали что-то предпринять. Но что? Как он должен повести себя, чтобы не потерять лицо? Ромили, догадавшись о сомнениях брата, не отмахнулась от них. Легкомыслия в ее положении она не могла допустить. Более всего она была озабочена сохранением мира в их маленькой компании — любая ссора, выяснение отношений могут взбудоражить птиц. Армия не могла позволить себе лишиться всевидящих глаз. В этом вопросе ни Каролин, ни Орейн поблажки не допустят. Никакого стыда или смущения от того, что занималась любовью с Рэнальдом, она не испытывала, однако сложившаяся ситуация очень заботила ее. Руйвен, должно быть, решил, что Ранальд — типичный соблазнитель, воспользовался, мол, неопытностью молоденькой девушки, и все такое… Пусть думает, лишь бы работал… В глубине души девушка знала, что это она искала мужчину — Риденоу помог ей утолить жажду. Нет, не просто подвернулся под руку — она с каждым часом ощущала его возрастающую любовь и тягу к ней, но по сути так и было… Вот только спросить себя, любит ли его, она боялась. Рассудила мудро — время покажет.